Охота на льва — страница 18 из 36

ке с песком. Ранним утром обе группы грузились в наши вертолеты, и мы вылетали на рекогносцировку местности, на которой, судя по данным разведки, спущенным из единого разведцентра в Кабуле, предстояла встреча с караваном. Мы летали вдоль границы, изображая свободную охоту, - присаживались то возле палаток кочевников, то возле стада овец с пастухом, то рядом с одиноко пылящим разрисованным трактором, выпускали из своего чрева несколько разведчиков во главе с Тихим - иногда всю группу, если была опасность нарваться на засаду где-нибудь рядом с зеленкой или со скальной россыпью... Это был отвлекающий маневр - не очень хитрый, но действенный. Летая туда-сюда, то удаляясь от границы, то приближаясь к ней, садясь и взлетая через каждые десять минут, осматривая даже одиноких путников, мы изображали глупых ищеек, идущих по следу зайца, путаясь носом в его петлях, и, в конечном итоге, со следа сбивающихся. За нами наблюдали множество вооруженных и невооруженных глаз, - веками воюющий народ довел передачу информации до совершенства. Едва мы взлетали, тут же, куда надо сигналами по цепочке - получил - передай другому - уходила информация, какие вертолеты взлетели, сколько их, куда направляются. И наши невразумительные шатания призваны были усыпить бдительность наблюдателей. Истинной же целью утренних полетов был осмотр места предстоящей засады, которое было уже определено по карте, требовалось увидеть его "в натуре" и, оттолкнувшись от него, уйти к месту высадки групп - или одной группы, потом второй, чтобы они шли к караванной тропе разными путями, - и место высадки должно было быть скрыто от все тех же вездесущих глаз, - а потом посмотреть и пути отхода групп к месту их эвакуации нашими вертолетами. После утренней рекогносцировки снова собирался совет, в план вносились поправки, и, ближе к вечеру, мы снова летели в зону работы, снова вили там петли, делая несколько ложных посадок, в цепи которых одна или две были настоящими, когда, прикрывшись от вероятного наблюдателя горушкой, мы выбрасывали группу, взлетали, давали круг, наблюдая, нет ли засады, и шли дальше. Мы уходили на базу, а высаженные группы, осмотревшись, строились в боевой порядок и отправлялись к заданному месту, где и должны были оседлать караванную тропу и ночью встретить обещанный свежими или не очень разведданными караван. Тихий с нашим командиром решили, что днем тратить ресурсы бесполезно - при солнечном свете идут только мирные караваны, настоящего хищника можно встретить на этих тропах, сочащихся через приграничные ущелья, только ночью. Военное положение в стране запрещает движение после захода солнца машин и вьючных животных, и это сильно облегчает задачу, стоящую перед охотниками за караванами, - ночью можно не кричать темным теням на тропе - "стой, кто идет?", - а сразу открывать огонь на поражение.

Итак, группы уходили обустраивать ночную засаду, а мы возвращались на базу. Нашей задачей было ждать утра и по сигналу командира группы лететь к договоренному месту эвакуации, либо, если что-то пошло не так, - туда, куда нас вызовут для помощи. Первые три утра выдались будничными, - мы просто прилетали и забирали разведчиков там, где они нас ждали. На третье утро Тихий, сев в пилотскую кабину, мрачно сказал:

- Третий раз забросил старик невод, пришел невод с травою морскою...

Он попросил командира слегка изменить курс и сделать две незапланированные посадки. Сначала мы присели в сухом русле, - там, на северном скате большого холма, который огибало сухое русло, щипали чахлую травку грязно-серые овцы.

- На такую жидкую отару - два пастуха, - сказал с сомнением командир. - Не жирно ли? Это явно духовские наблюдатели.

- Ты прав, товарищ капитан, - сказал Тихий, вставая. - Но духи духам - рознь...


Он вышел с переводчиком и двумя автоматчиками, подошел к бородатым, обнялся с ними, касаясь щеками щек, несколько минут говорили, - переводчик наклонял голову то к Тихому, то к пастухам, они кричали ему в уши, он - им, потом Тихий снова обнял каждого, и они расстались. Духи тактично повернулись к уходящей группе спинами, наши тоже шли, не оборачиваясь, и я на всякий случай держал пальцы на гашетках, представляя, как те двое разворачиваются, выхватывая если не автомат, то пистолеты, и тут я, как те ловкие ковбои, только у меня не какой-то там кольт, а пулемет Калашникова танковый, - я успеваю нажать первым. Но двое не рискнули проверить мою реакцию. Когда Тихий снова сел за моей спиной, он удовлетворенно сказал:

- Душата конкретные, один на ощупь под накидкой лентой пэкаэма обмотан, оружие где-то рядом. Но эти духи - какие надо духи, они, как махновцы, иногда с нами дружат против Махмад-шаха. Так вот, они мне на ухо шепнули, что в банду Махмада вчера пришло оружие из Ирана. Днем караван был. Хотели ночью провести, но в последний момент передумали. Меня опять терзают смутные сомнения. Сделаем еще одну - контрольную - посадку.

Через несколько минут полета мы снова сели, на этот раз возле какого-то пыльного огорода или бахчи, - на вид это был такой же клочок пыльной земли, как и в любом месте дикой пустыни, но там ковырялся дехканин с кетменем. Тихий вышел без бойцов, с одним переводчиком, они говорили, даже улыбнулись друг другу, полупоклонились, прижав руки к груди, Тихий что-то сунул в скрюченную горсть дехканина, они обнялись и расстались явно довольные встречей. Вернувшись в кабину, Тихий сказал, что информацию первого источника подтвердил второй и, что важно, независящий от первого.

- За что купил? - смеясь, спросил командир.

- К каждому духу нужен индивидуальный подход, - улыбнулся Тихий. - Этот лечиться любит, семью лечить, родственников. Я ему лекарства подкидываю. Сейчас аспирину дал, противоглистного...

Через день мы снова высадили обе группы на очередную засаду, теперь дальше на юг, где-то на траверзе Фараха. Там была зона ответственности фарахрудского спецназа, но большое начальство опять забрало отряд на помощь лашкаргахскому спецназу, на пакистанской границе опять громили перевалочную базу, куда, по сведениям из мутных хадовских источников, пришла партия "стингеров", - эти переносные зенитно-ракетные комплексы были еще в новинку, за добычу такого комплекса все еще обещали Звезду Героя, и желающих его добыть - или поруководить добычей - пока не убавлялось. По пути к месту высадки, во время одной из ложных посадок, случилась неприятность. Наверное, это слово совсем не подходит к определению случившегося, но другого я подобрать не могу.

Это была не просто ложная посадка, а та, за которой должна была последовать высадка группы. Намеченная точка высадки была совсем рядом, мы, вообще-то, шли прямо к ней и не собирались еще раз садиться, но Тихий заметил в распадке между холмами группу из трех человек и осла.

- А вот это плохо, - сказал он. - Лишние глаза нам ни к чему, придется забрать...

Мне эта затея, конечно, не понравилась. Это был второй случай в моей досмотровой практике, в прошлый раз Тихий взял на мой борт какого-то хитроглазого жидкобородого старика, и мне пришлось весь обратный путь после высадки группы лететь в грузовой кабине, сторожа старого духа, - он всю дорогу молился, и, когда омывал руками лицо, поглядывал на меня сквозь пальцы. А теперь моих будущих подконвойных было трое, мало того, к ним прилагался осел, которого - я уже знал! - невозможно было не то что затолкать в вертолет даже через открытые задние створки, его одеревенело упирающуюся всеми четырьмя копытами тушку нельзя было подтащить к ревущему вертолету. Видимо, Тихий это тоже знал, поэтому сразу заметил, что осла брать не будем. Когда сели, Тихий вышел, взяв пятерых бойцов. Они должны были доставить пленников, если те не согласятся откликнуться на приглашение. Сквозь пыльную метель, поднятую нашими винтами, я рассмотрел три замерших фигуры, которых Тихий перед выходом назвал идеальной разведгруппой. Седой старик в серой длинной рубахе и просторных серых штанах по щиколотку, стоял, опираясь на посох, к нему жался маленький мальчик в лиловой рубашке, и, чуть поодаль, удерживал за веревку рвущегося осла мальчик постарше, может быть, парень, мне показалось, что я вижу над его верхней губой усики, - все трое были в шлепанцах на босу ногу. Тихий с бойцами подошел, поздоровался со стариком, поклонившись и приложив левую руку к груди, бойцы быстро обыскали деда и парня, заглянули в навьюченные на осла тощие мешки, и Тихий начал через переводчика что-то объяснять деду, периодически показывая рукой на наш борт. Старик иногда кивал, иногда говорил что-то, показывая на осла, на мальчика. Видно было, что терпение Тихого кончилось, он повернулся к бойцам и коротким движением головы приказал - взять их. И в этот момент что-то произошло. Сначала я не понял, что именно, просто вся смешанная группа вдруг задвигалась внутри себя, люди в ней начали быстро меняться местами, от них отделилось что-то серое и полетело вбок. Я даже подумал, что ветром нашего винта сорвало и понесло какую-то тряпку, но всмотревшись, увидел, что это был осел. Он, наконец, вырвался из рук парня, и несся высокими скачками, вскидывая задние ноги, словно лягая невидимого преследователя. Слава богу, - успел подумать я, - сам убежал, мы не совсем злодеи получились, как если бы силой разлучили стар и млад с их живым транспортом. Не успела эта мысль сверкнуть в моей голове, как, сорвавшись с места, за ослом полетел не удержавший его парень. Он был босиком - скинул шлепанцы, - и в руках у него была сшитая из лоскутов сумка, только что висевшая на плече младшего. Бойцы дернулись было следом, но остановились, решив, что пацан хочет вернуть осла. Однако вскоре стало понятно, что пути двух беглецов расходятся - осел бежит по распадку, уже успокаиваясь и переходя на рысцу, тогда как парень, не сбавляя скорости, от которой его рубаха вздулась сзади пузырем, летит , почти не касаясь земли, в сторону россыпи желто-коричневых гладких, будто обкатанных морем валунов, непонятно, откуда здесь взявшихся, - если только какой-нибудь местный джинн бросил горсть кукурузных зерен, и они превратились в желтые валуны в рост человека и выше, чтобы спасти беглеца, укрыть от погони, - бывает же такое в наших сказках.