- Ложный мирный караванчик, - сказал Тихий. - Он пойдет по тропе, которую нам дал ХАД, в расчете на нашу засаду. Пусть идут, можем их на обратном пути досмотреть,
Судя по сообщению наблюдателей, духи перли нагло, даже без головного дозора, - вперед проехал один мотоциклист, и, когда мы подходили к валу кратера с нашей стороны, он уже был на выходе из ущелья. то есть в этот кратер въезжал с противной его стороны.
- Мы входим здесь, - Тихий прижал к моему левому плечу сзади свой планшет, показывая командиру карту. - Идем на пределе, прячась за горой, медлим, пока наши верхние не сообщат, что караван весь из ущелья вышел. Тут мы выходим двумя бортами с двух сторон горы, ведомый бьет по хвосту, мы - по голове, ну дальше по обстановке...
Мне казалось, что Тихий чего-то недопонимает. Медленно летать за горой, надеясь, что по ту сторону ее караван не услышит звука наших винтов, - это нечто нереальное. Кольцо скал отражает наш рокот, наполняя эхом все пространство кратера.
- Судя по направлению пыльных шлейфов, - сказал Тихий, будто услышав мои мысли, - сильный западный ветер, в ущелье сквозняк, они не должны нас слышать...
- Ладно, я на цыпочках, - сказал командир.
И в самом деле, когда мы, плавно взмыв, перевалили край кратерного вала и так же плавно соскользнули к его усыпанному обломками дну, мне показалось, что наши винты уже не рокочут, а шелестят. Командир предложил присесть, пока нет отмашки от наблюдателей, чтобы не сильно шуметь, Тихий согласился. Пара села, отвернувшись друг от друга, командиры перевели движки на малый газ, вертолеты осели на амортстойках шасси, и я тоже хотел расслабиться, но не успел. Периферия моего зрения уловила движение справа на фоне скал почти у самого подножия. Повернул голову и увидел движущуюся точку, обнаруживающую себя тянущимся за ней пыльным хвостом, - ветер, судя по длине хвоста, и в самом деле был сильным.
- Кажется, там кто-то пылит, - сказал я, показывая пальцем на север. - Движется вдоль гор в сторону ущелья...
Тихий поднял бинокль, всмотрелся.
- Вот он, их головной, - возбужденно сказал он. - Красная "хонда", летит на всех парусах, на нас оглядывается. Там над речушкой тропа идет, максимум через пять минут долетит до ущелья! Гони, командир! Этого гонца надо остановить, только по возможности тихо, нурсами не шуми! Подлетим, - ткнул он меня в спину, - дай очередь наперерез, а не остановится - работай на поражение!
Командир взял шаг-газ, движки взревели, вертолет завис и, опуская нос, пошел в разгон. Через минуту мы уже шли над мелкой перекатистой речкой - весна наполнила плоское русло водой, на левом берегу зеленел редкий камыш, справа вздымалась скальная стена, и над самой речкой по узкой, протоптанной, наверное, ослами и мулами, тропе несся красный мотоцикл, седок которого, припав грудью к бензобаку, рулил, кидая через плечо быстрые взгляды на догоняющих его драконов. Я уже видел его глаза, и было ясно, что гонщик не собирается останавливаться. Повернув ствол вправо, я дал короткую очередь с опережением - пули высекли каменную крошку из скалы. Ездок нагнул голову, пряча лицо от осколков, снова поднял ее и крутанул ручку газа - сизый дым завихрился, переплетаясь с рыжей пылью из-под колес.
- Вали! - крикнул Тихий. - Быстро!
Я опустил ствол и, зная, что будет низко - пусть по колесам, по ногам, - выпустил очередь в пять пуль. Фонтанчиков не увидел, а мотоциклист продолжал мчаться, и ущелье было уже в секундах лета.
- Не балуй! - сказал мне на ухо злой голос Тихого, он навалился на мой загривок грудью, пригибая к пулемету, его руки легли на мои, большие пальцы надавили больно на мои пальцы, лежащие на гашетках, и стреляющий ствол, подчиняясь движению рук Тихого, нарисовал - я узнал эту фигуру! - скрипичный ключ в воздухе, в обратном порядке, как будто взял мотоциклиста в широкий захват, спиралью сузил круг в ноту соль, и... Ездок вскинулся, вывернул руль в скалу, заваливая мотоцикл, ударился передним колесом и всем вдруг мягким телом, отлетел, переворачиваясь в воздухе, и, описав дугу, упал в речку, подняв стену вспыхнувших на солнце брызг, в которую мы влетели, разбив ее лобовым остеклением. Краем глаза я видел, как нас пытается обогнать мотоцикл, кувыркаясь и прыгая по тропинке, каким-то чудом удерживаясь и не улетая в реку. Я подумал, что если сейчас взорвется бензобак, то достанет и нас, но командир тут же свалил машину в левый крен - впереди мелькнула темная расселина, в которую утекала речушка. Прошло всего две секунды. Я взглянул влево, в блистер командира, под которым блеснула вода - мы уже развернулись, - тела мотоциклиста там не было. Неужели оно утонуло и речка так глубока? - а на вид вода едва покрывает камни. Или его унесло, и река так быстра и сильна? - а на вид слабый ручеек, способный нести только бумажные кораблики. Скоро мотоциклист выплывет через ущелье на ту сторону, и караванщики все поймут.
- Нашумели-таки! - с досадой сказал Тихий. - Теперь ни за что не выползут из норы, наверняка уйдут обходным путем...
Мы сделали круг и уже заходили обратно за центральную горку кратера. Я понял, что на сегодня все кончено, караван уже, скорее всего, поворачивает в ущелье назад, а мы в это ущелье сунуться не можем, потому что вся его длина, по невнятной сути ирано-афганской границы есть нейтральная зона, которую, впрочем, каждая из сторон считает своей. Я вдруг увидел, что капли брызг на лобовом стекле воздушный поток раздул в кривые белесые струйки, будто нам в морду двинули огромной побелочной кистью. Наверное, вода в речушке соленая, здесь такое бывает. Отрешившись от закабинной действительности, я медленно - кадр за кадром - начал прокручивать только что отснятый на пленку памяти эпизод. Мне хотелось найти тот момент, когда пуля из моего пулемета, ударила в мотоциклиста - или в мотоцикл? - или в глаз ему попала каменная крошка, высеченная той пулей из скалы, он выпустил руль, колесо вильнуло...
- "Скала", я - "Воздух", - сказал в наушниках голос Тихого. - Ну, что, как там наши дела? Все пропало, клиент уезжает?
- Я - "Скала", - отозвался эфир. - Нет, все по плану. К вам вытянулась почти вся "нитка", голова уже заворачивает к "зеленке".
- Ух, ты! - воскликнул Тихий, - Тогда погнали наши городских! Работаем, командир!
Я понял, что работа не окончилась, а только начинается, - перед этим была только разминка, но на эту разминку я потратил половину пулеметной ленты. Пока разворачивались, координировались с ведомым, я успел вставить в пулемет свежую ленту, и, когда мы вырвались в долину с двух сторон горы, я уже был готов к атаке.
- Предупредительных очередей не давай, - крикнул мне в щеку Тихий, - Ищи "семурги" пикапы с ДшК в кузовах и крой сразу по ним. Если не увидишь, работай по кабинам - по стеклам. Я пошел в грузовую, к своим...
Я видел - Тихому везло. Ну не мог же он так точно рассчитать все не только за людей, но и за природу. Кроме ветра, дующего из ущелья и не пускающего к каравану звуков двух вертолетов, было еще встающее точно за восточным краем кратера, тень от которого как раз едва-едва отползала от выхода из ущелья, и это означало, что встающее солнце сейчас брызгало караванщикам в глаза. Командир вел вертолет так, чтобы все время прятаться в солнечных лучах. Мы шли на удобной высоте - около полусотни метров, - чтобы и не подняться выше солнечной засады, и можно было работать и из пулемета, и реактивными снарядами. Я уже видел караван - там, впереди, вспыхивали блики лобовых стекол, вспышек было много, они перемаргивали, рисуя кривую цепочку, - машины ехали, покачиваясь, переваливаясь на неровностях бездорожья, теряя и снова ловя стеклами солнце. Судя по неторопливости движения, гусеница все еще не видела и не слышала летящих на нее двух железных пчел, начиненных сотнями смертоносных жал. Но такое везение не могло длиться вечно.
- Работаем, - сказал командир. - Двести пятый, делаем три захода сериями по восемь с блока, потом высаживаем, все, как на постановке...
Караван уже подходил к "зеленке", - он изогнулся, подставляя нам левый бок. Я открыл огонь с "горки", сразу найдя глазами пикап боевого охранения. Он двигался чуть сбоку от цепочки бурбухаек, переваливая через ухабы, и пулемет в его кузове держали с двух сторон два духа, - еще несколько сидели на лавочках вдоль бортов. Мы пикировали всего со ста метров, без скольжения, и попал я быстро. Но не в пулеметчиков, а в кабину - я увидел, как брызнули малиновые искры трассеров на капоте и крыле, лобовое стекло, до того голубое, вдруг как-то криво загнулось, открывая черную дыру, пикап рыскнул носом, будто объезжал яму, поднял два свои левых колеса, открывая мне серый пыльный низ - там тут же мелькнула молния трассера, - и, видимо, под весом пулемета и вскочивших со скамеек духов, завалился набок, вращая колесами.
- Ай, маладца! - крикнул командир, - А теперь я!..
Вертолет как-то легко повел носом, будто принюхавшись, сказал "ффух-ффух-ффушшш!" - и нурсы ушли поочередно с левых и правых блоков, веером накрывая всю гусеницу каравана от головы до хвоста. И мы тут же ушли вправо, открывая все еще рвущийся караван для атаки ведомого, идущего за нами. Когда сделали круг, увидели, что караван распался на горящие бурбухайки, стоящие и лежащие на боку. Две машины, лавируя между воронками, пытались добраться до зелени садов разрушенного кишлака, еще несколько из хвоста каравана, развернувшись, устремились к ущелью.
- Двестипятый, догони хвост, а я голову придавлю, - сказал командир, заводя машину на боевой.
Караван был совсем рядом, - я видел лежащих возле машин духов, я видел бегущих духов, я видел стоящих духов, и эти стоящие били по нам короткими очередями - я видел, как они покачиваются в ритм тройной отдачи в плечо, к которому прижат приклад автомата, как фыркают их стволы тройными вспышками. Я видел все это, не отрывая пальцев от гашеток, и моя очередь была непрерывна. После первого захода и своего попадания в пикап я вдруг расслабился и чувствовал себя так, будто уже выиграл какую-то важную игру, решил сложную контрольную, и теперь, в оставшееся время, могу позволить себе, уже никуда не торопясь, поиграть или порешать просто так, для удовольствия. Я водил стволом так, словно очередь моя была не летящими пулями, а гибким длинным хлыстом то ли дрессировщика, то ли погонщика, которым он подсекает лапы или копыта своих подопечных, спутывает их, стреноживает. Я успел поддеть своим огненным хлыстом двоих - одного бегущего, одного стоящего - бегущий споткнулся и полетел вперед, даже не выставив руки, и так и упал, проехав щекой по земле, и остался лежать, - а стоящий подбросил и выронил автомат, крутнувшись и сгибаясь в поясе, упал на колени, уткнулся головой в землю.