Несса подчинилась.
Император ждал ее в полумраке Красного кабинета – крохотной комнаты с книжными шкафами и камином, которая размещалась в одном из самых отдаленных уголков дворца. Войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, Несса не сразу увидела Шани: тот сидел в самом дальнем углу, почти в темноте, задумчиво водя пальцем по чаше с красным вином. «Как будто вампир в замке. Или паук в паутине, – подумала Несса. – Странные у меня сегодня ассоциации».
– Добрый вечер, – сказала Несса, осторожно присаживаясь на край кресла.
– Добрый вечер, – откликнулся Шани и отставил чашу. «Э, государь, да вы нарезаться изволили», – подумала Несса, всматриваясь в его лицо. – Как ты?
Несса пожала плечами.
– Не знаю. Не могу сказать, что хорошо.
– Логично, – кивнул Шани. – Тебе страшно, Несса? После стерильного мира Земли да в такую кровавую кашу…
Несса почувствовала, что ее начинает знобить.
– Там были дети, – прошептала она. – Маленькие дети… Я доставала их из развалин, – Нессе вдруг стало ясно, что продолжать незачем, что никакие слова не передадут до конца ее состояние и тем более не заставят раны затянуться. Там были маленькие дети, и она доставала их из-под развалин. Все.
– Можешь не продолжать, – произнес Шани. – У тебя есть свои дети?
Несса отрицательно покачала головой. Путешествие через Туннель лишило ее такой возможности, и вся медицина Земли оказалась бессильна. Олег все понимал, и лишь иногда, ловя его взгляд на соседских мальчишках, Несса понимала, что он чувствует на самом деле.
– Тогда тем более не продолжай. Вот, держи.
Маленький предмет, упавший Нессе на колени, оказался ключом. Несса взяла его в руки: на брелке значился адрес: «Кивеля, дом 18».
– Что это? – спросила она.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Шани. – Это ключ от моего загородного дома. Поживешь там пару недель, придешь в себя. Захочешь – сможешь остаться там насовсем. Ты вроде бы хотела покинуть дворец, ну так вот тебе такая возможность.
Некоторое время Несса рассматривала ключ, пытаясь переварить информацию. Шани терпеливо ждал, снова пригубив вина из своей чаши. Наконец Несса промолвила:
– А как же Андрей?
– Он нужен мне в столице, – отрезал Шани. – Мне в очень скором времени понадобится его помощь. А ты езжай. Там уже все приготовлено. В том числе и охрана.
– Охраны мне не надо, – проронила Несса, чувствуя, что краснеет. Шани очень выразительно скривился.
– Вот это позволь мне решать. Ты вышла на обычную прогулку по городу, и на тебя напали. Нужна охрана или нет?
Несса предпочла промолчать. Оказывается, они с Андреем находятся под неусыпным контролем – про нападение Несса не сказала даже отцу, да и посол Кембери наверняка сохранял молчание. С какой только целью этот контроль, вот что узнать бы. И зачем, интересно, Шани надумал отправить ее из столицы? Старинный принцип «разделяй и властвуй» в действии?
– Хорошо, ваше величество, – кивнула Несса, решив не спорить и не сопротивляться. – Я уеду. Благодарю вас за заботу.
Зубцы ключа вгрызлись в ладонь – Несса стиснула кулак так сильно, что не сразу смогла его разжать. Еще никогда она не ощущала собственное одиночество настолько сильно. Андрей куда-то ушел под вечер, оставив Нессу во дворце, – она подумала, что у отца быстро нашлись здесь друзья, ей же остается только пустая комната и тяжелый ворох собственных мыслей.
– Лучше бы ты тогда не спасал нас, – промолвила Несса и на какое-то мгновение испугалась своих слов. Но испуг тотчас же схлынул с нее, подобно воде, и она негромко повторила: – Лучше бы ты оставил нас на костре.
Вздохнув, Шани встал с кресла и, осторожно взяв Нессу за руку, привлек к себе. И было в этом объятии что-то такое, что Несса вдруг поняла: можно. Можно сбросить всю тяжесть минувших дней, можно вздохнуть, можно дать, наконец, волю слезам.
Ладонь разжалась, и ключ с глухим стуком упал на паркет.
Когда чужие пальцы скользнули по спине в поисках застежки платья, Несса не стала протестовать.
Глава 5Большой карнавал
Спустя седмицу Кембери отправился на вечернюю прогулку в парк Семи камней.
Он не очень любил культуру Восточных островов, не совсем, в общем и целом, ее понимая, однако парк, разбитый в знак вечной дружбы Аальхарна и Восходной державы, ему нравился. Здесь всегда было очень тихо – никаких особенных развлечений парк не предлагал, а изысканная статика белых камней для медитации привлекала весьма и весьма немногих, поэтому посол точно знал, что никто ему не помешает, а наблюдатели – если они есть – будут сразу бросаться в глаза: затеряться в толпе у них не получится.
Кембери миновал изящную лужайку бледных, уже начинающих отцветать микелей, прошел по кокетливо изогнутому мостику – словно коричневый дракон выставил горбатую спину из воды – и сел на лавочке: отсюда открывался прекрасный вид на Семь белых камней, что в восточной философии символизировали семь столпов мудрости: чистые мысли, воздержание, свободу сознания, созерцание, растворение, непротивление злу и вечный поиск истины. Для достижения нужного состояния следовало сидеть здесь в особой позе и, очистив сознание от посторонних мыслей, спокойно размышлять о каждом из столпов. На это, впрочем, у Кембери никогда не хватало терпения – виноват ли в том был темперамент или нежелание тратить время на иллюзорные цели, недостижимые изначально, однако он предпочел бы прочесть книгу по основам химических знаний, чем заниматься умозрительными заключениями ни о чем.
Впрочем – и этого никто бы не стал отрицать – парк был просто красив. Скорее всего, большего от него и не требовалось.
Кембери не пришлось ждать слишком долго: спустя несколько минут одиночества он расслышал легкие шаги по тропинке, и возле мостика появилась Хела. В руке она держала бумажный сверток: со стороны казалось, что девушка несет конфеты.
– Добрый вечер, моя госпожа, – Кембери встал и церемонно поцеловал маленькую ручку Хелы, затянутую в тонкую перчатку. – Присаживайтесь, прошу вас: полюбуемся красотой природы.
Хела опустилась на скамью и протянула Кембери свой сверток.
– Надеюсь, вы любите конфеты, господин посол, – сказала она. – Это аальхарнские белые сласти, очень популярное лакомство.
– О, какой прекрасный десерт, – посол принял сверток и скользнул по нему пальцами. Внутри, судя по всему, была свернутая в трубку папка с бумагами, Кембери вздохнул с облегчением. – С удовольствием его отведаю. Вы бледны, моя госпожа. Получение десерта оказалось сопряжено с трудностями?
Хела пожала плечами.
– Нет. Я довольно легко все скопировала, а вот вынести оказалось непросто.
В итоге, поломав голову, нужные бумаги она запихала в мусорную корзину и сделала вид, что выносит хлам, причем из обычного отдела. Уборщица, дура, попыталась было отнять корзинку – дескать, нечего служащей старшего уровня марать руки грязной работой, но Хела настояла на своем. Наверняка это показалось странным, впрочем, какое это теперь имеет значение?
– Когда я получу доказательства причастности известного лица к смерти Мариты? – спросила она.
Посол благодарно сжал ее руку.
– Завтра вечером, моя госпожа. Сегодня мой друг, ставший нечаянным свидетелем преступления, работает за пределами столицы и вернется только к утру. Давайте встретимся у третьего рукава Шашунки, знаете, где это?
Хела кивнула.
– После первой молитвы к Заступнику, – сказала она. – Я хотела еще сходить в храм.
Кембери довольно кивнул.
– Разумеется, моя госпожа.
Птица была поймана.
Предъявив проводнику свой билет и получив его обратно с оторванной контрольной полосой, Киттен наконец занял свое место в купе первого класса и тяжело вздохнул, устраиваясь поудобнее на мягком диване.
– Может, позвать лекарника? – предложил проводник, укладывая чемоданы на верхнюю полку. – Вид у вас, сударь, неважный.
Киттен кашлянул и расстегнул воротник рубахи. Отвар взрыв-травы, который он выпил с утра, моментально подействовал на его связки, и на прощальном докладе у императора Киттен хрипел и кашлял так, что ни у кого не осталось сомнений, что первый секретарь амьенского посольства тяжело болен и должен вернуться на родину.
– Государь, служить вам было истинным удовольствием, – сипел Киттен. – Однако я вынужден покинуть добрый, гостеприимный Аальхарн и вернуться домой. Дни мои сочтены, и умереть я хочу на родине.
– Не ограничивайте милость Царя Небесного, – сказал Торн, и, к удивлению Киттена, его голос звучал спокойно и сердечно. К этому контрасту между светским тоном беседы и тяжелым неприятным взглядом императора Киттен так и не сумел привыкнуть. – Но доброте своей Он отпустит вам еще не один год жизни. Благодарю вас за службу и прошу принять небольшой дар, который будет напоминать вам об Аальхарне и столице.
Подарком оказался антикварный компас в шкатулке из черного дерева с инкрустацией – вещь тонкой работы и значительной ценности. Киттен принял ее с поклоном и обменялся с государем традиционным рукопожатием.
– Благодарю вас, – ответил Киттен проводнику. – У меня есть лекарства.
Проводник кивнул и покинул купе. Киттен покосился на свое отражение в боковом зеркале на стене и увидел там измученного человека с опухшим серым лицом и запавшими темными глазами. Прежде аккуратно подстриженная бородка теперь торчала какими-то неопрятными клоками.
«Образ больного всегда мне удавался», – подумал Киттен и довольно провел ладонью по груди. Там, под тонкой кольчугой, был спрятан пакет с документацией по дирижаблю, который Киттен должен был отдать лично в руки владыке Хилери. Бумаг было много, и Киттен выглядел тучнее, чем был на самом деле. Впрочем, часто ли можно встретить стройных амьенцев?
Послышался сигнал к отправлению, и дверь купе тотчас же открылась. На пороге показался уже знакомый Киттену проводник, за спиной которого скромно стояла девушка с маленьким чемоданчиком – темноволосая, довольно миловидная. В ее чертах было что-то неуловимо южное.