— Я доверяю тебе, дорогой, не только свою судьбу, но и жизнь, — тихо проговорила Элис, вручив Денису конверт и погладив по щеке.
— К чему такой пафос? — нарочито солдафонски хмыкнул он, а про себя невольно подумал: «Что-то слишком много конвертов за последние сутки!..»
— Но ты же должен понимать, что если это… прошение попадет не по адресу, меня могут обвинить во вмешательстве в государственные дела или, того хуже, в подпольных финансовых махинациях!
— По-моему, ты переоцениваешь значимость своей миссии. Если кого и обвинят, так твоего дядюшку…
— О, это же будет катастрофа!
— Да не волнуйся ты так. — Давыдов привлек девушку к себе и ласково поцеловал. — Все будет в порядке, как только мое начальство сочтет, что я выполнил поручения и нужен в столице, передам пакет лично в руки господину Чуркину.
— Когда ты это будешь знать?
— Милая, у меня такая служба, что узнать это я могу и за полчаса до отхода петербуржского поезда.
— Ну что же, я подожду, дорогой!..
Денис в последний момент передумал пока рассказывать Элис о ее французской конкурентке. Они еще минут пять целовались у окна в лучах утреннего солнца, и Денис даже на секунду пожалел, что все это не по-настоящему. Однако нельзя было давать себе ни малейшей поблажки, и контрразведчик Давыдов, не колеблясь более, отправился прямиком в Московское бюро СОВА по адресу, каким снабдил его Голицын. Располагалось оно в Колпачном переулке, в глубине большого двора.
Там конверт профессионально перлюстрировал хмурый и неразговорчивый человек, похожий на излечившегося алкоголика, — худой, бледный тип с ввалившимися и очерченными синими глазами и большим красным носом. Давыдов смотрел ему через плечо, когда эксперт вынул из конверта сначала сложенный вдвое лист писчей бумаги с письмом, а затем — сиреневый бланк из чековой книжки.
— Письмо без адреса, — сообщил эксперт, — ни имени, ни должности…
— А что в нем? — нетерпеливо перебил Денис.
— Просьба снять копию с проекта договора об экономическом сотрудничестве между Российской империей и Германским рейхом…
— Черт побери! Ну и дела!.. А чек?
— На предъявителя. Банк швейцарский, но обналичить такой тип чека можно, в общем, в любом европейском банке с разницей по внутреннему курсу.
— И большая сумма?
— Четверть миллиона фунтов стерлингов…
— Ох, матерь божья!.. — Давыдова аж пот прошиб: это ж какая крупная игра вокруг него пошла!
«Ну, брат Денис, держись! Теперь тебе или грудь в крестах, или голова в кустах!.. И назад ходу нет, и впереди полный мрак…»
Волей-неволей Давыдов позавидовал Голицыну — тот со своим хладнокровием чувствовал бы себя в интриге с дамой, как рыба в воде. А как быть, когда увлечение нешуточное? Не передавать же, в самом деле, конверт Чуркину?..
— Для вас еще пакет, — сказал ему сотрудник бюро. — От господина Голицына. Просили не злоупотреблять.
В пакете оказалось удостоверение агента сыскной полиции с давыдовской фотографией, а к нему на всякий случай — агентский значок, который обычно называли жетоном. На нем были буквы «МУС» — Московский уголовный сыск, который жулье прозвало «мусорга». Хотя жетоны уже два года как заменили удостоверениями, они еще были в ходу. Удостоверение-то бумажное — отсыреет или порвется, а значок — железный, что ему сделается?
Встретившись вечером с Элис, Денис честно сообщил, что начальство велит еще дня на три задержаться в Москве. Теоретически за это время Голицын со своим руководством составили бы для Давыдова план действий. А пока… пока — вот такая причудливая передышка.
«Хотя какая уж тут передышка? — вспомнил Денис о втором задании. — Как бы не надорваться… Кстати, хорошо, что теперь есть полицейский значок. Проще будет контактировать. Сочиню подходящую легенду. Например, негласно приставлен к французским воздухоплавателям для обеспечения безопасности от местного уголовного элемента…» — Давыдов даже поаплодировал себе мысленно: ай да капитан!
Но поскольку французы в гостинице еще не появились, Денис снова невольно вернулся к насущному. Что же, черт возьми, с ним происходит? Почему эта женщина, ко всему агент враждебной разведки, стала так сильно занимать его мысли и чувства? Неужели он наконец пал жертвой коварного сыночка беспутной Афродиты, которая и сама не знала, кто же его отец?[6] Не время, ей-богу, не время… Такие страсти впору неопытному кадету или старцу за пятьдесят, в последний раз норовящему израсходовать всю силу, что скопилась в душе…
«Прекрати! — строго сказал Денис сам себе. — Нюня! Слюни распустил и раскис! Институтка, смольнянка, кисейная барышня! Ты еще портрет любимого создания укради и на груди таскай! Шекспировский Ромео в должности капитана контрразведки! Позорище!»
И далее Давыдов внушал себе: «Не ты первый, не ты последний, у кого случился роман с вражеским агентом в юбке, это никакое не диво, а обычная неприятность; нужно просто взять себя в руки и воспользоваться удачной возможностью выудить как можно больше ценных сведений о противнике и его замыслах. Да, именно так!..»
Денис прислушался, оппоненты внутри него — институтка, кисейная барышня и Ромео — молчали. Кажется, сработало. Он снова ощутил себя собранным, энергичным и готовым к действию — как будто спросонья валялся, разнежившись, и по сигналу боевой трубы вскочил, встряхнулся и плеснул в рожу ледяной воды. Интрижка с мисс Веллингтон интрижкой и останется, приятным эпизодом, не более.
Небосвод над головой Дениса снова был чист, но одно крохотное облачко все же висело у горизонта — мысль о том, что где-то кто-то доносит в письменном виде: агент и объект уединились в номере «Метрополя», в два часа ночи спросили шампанского, в пять часов утра вызвали дежурную горничную, спросили горячего чая.
Эту ночь он провел один в собственном номере.
Наутро все завертелось. Давыдов завтракал в кондитерской напротив главного подъезда «Метрополя», когда к крыльцу лихо подкатил новенький «Олдсмобил-Лимитед», сияя белоснежной резиной колес и свежим синим лаком открытого кузова. Из авто вышли трое — молодая, рыжеволосая женщина в модном костюме-тальере темно-шоколадного цвета, прекрасно оттеняющем почти белую кожу хозяйки, и двое, тоже молодых, людей в клетчатых спортивных костюмах, делавших их почти близнецами. Троица, оживленно переговариваясь, скрылась в холле гостиницы, а их дорогущую машину обступили носильщики и вскоре гуськом потянулись за гостями, кренясь под тяжестью их чемоданов и баулов. Шофер же «олдсмобиля» заглушил рокочущий мотор и закурил длинную тонкую сигару.
Денис, подчиняясь внутреннему чутью, скоренько допил свой чай, бросил на столик ассигнацию, минимум в полтора раза превышающую достоинством стоимость завтрака, и быстро покинул кондитерскую. Сделав полукруг по улице, Давыдов праздной походкой подошел к авто и принял заинтересованный вид, разглядывая чудо техники. Поравнялся с местом водителя и воскликнул:
— Надо же! Новый «Лимитед»?! Чей же он, если не секрет?
— Арендован Московским обществом воздухоплавания, лично господином Жуковским, для сопровождения французских коллег, — словоохотливо сообщил шофер.
— Да-а?! И чего ж у нас французам-то занадобилось? — Денис решил и дальше разыгрывать праздного обывателя. — Авиаторы, что ль?
— Да нет, какое там! На шарах воздушных они летают и на этих… как их… дирибляхах?..
— Дирижаблях.
— Вот-вот!.. А вы, гляжу, в технике разбираетесь? Небось, инженер?
— Что вы, сударь! Я как раз интересующийся, любитель… А что, дамочка ихняя, я видел, тоже летает?
— Не, она у их навроде переводчика. Или секретаря?..
— Ну и дела, — озабоченно вздохнул Давыдов. — Надо же… — И продолжая бормотать себе под нос всякую ерунду, ретировался от машины в обратном направлении.
Выйдя из поля зрения шофера и убедившись, что тот нашел себе новый объект внимания — двух гимназистов, во все глаза уставившихся на авто, Денис так же, по дуге, обошел квартал и незамеченным проник в гостиницу.
За стойкой администратора дежурил незнакомый ему молодой человек. Давыдов решил воспользоваться своим новым качеством и предъявил служителю полицейский значок.
— Старший инспектор Давыдов. Сыскная полиция.
— Чем могу быть полезен? — подобострастно улыбнулся портье.
— К вам только что заселились французы. Двое мужчин и женщина.
— Точно так-с…
— Мне нужны их имена и номера апартаментов.
— Извините, господин инспектор… но они все же иностранцы, а по правилам нашей гостиницы…
— Я знаю правила, сударь! — рыкнул Денис. — Но у нас есть сведения, что против господ французов замышлена уголовная акция. Потому я обязан войти с ними в контакт и провести профилактическую беседу, а также обеспечить негласный надзор для их же безопасности. — И он сурово уставился на стушевавшегося портье.
— М-минуточку, господин капитан, — залепетал тот, судорожно листая журнал регистрации, — т-так бы сразу и сказали… за-зачем же кричать?.. Господи, пронеси!.. не хватало еще неприятностей с иностранцами… Вот! Номер двести шесть, месье Монтиньяк и месье Ле Бурж. Номер двести семь, мадемуазель Бетенфельд. Все трое — члены официальной делегации Парижского общества воздухоплавания, прибыли по приглашению Московского общества воздухоплавания…
— Благодарю за содействие, сударь! — буркнул Давыдов, не выходя из образа, и нарочито грубо хлопнул опешившего портье по узкому плечу. После чего решительно направился к лестнице на второй этаж.
Зачаток придуманной экспромтом легенды стремительно разрастался в голове капитана вместе с возбуждением от нового приключения. Французский язык, не в пример английскому, Денис знал на «ять», так что проблем в общении с новой шпионкой не видел. Для достоверности образа московского сыщика он, правда, решил немного снизить уровень владения языком, дабы отвести возможные подозрения.
Но когда постучал в дверь 207-го номера, неожиданно услышал: