– Да идите вы все… А может, мне тебя полюбить?… Нет, лучше этого урода, который шляется за тобой. Опять притащился? И чего тебе нужно? Думаете, вы такие умные, все знаете, понимаете, вам уже тысячи лет? Эй, Змей Горыныч, тебе сколько тысячелетий? А огнем ты плеваться умеешь? А ты, красотка? Да ты знаешь, что будет с тобой, когда вырастешь? К нефтяному магнату она не захотела, понимаешь. Да с твоими убеждениями в подворотне только и родиться, жить, потом в этой же помойке тебя… Там же детей родишь, раздашь им скрипочки и дальше пойдешь любить себе, где и кончишь, когда никому будешь не нужна. Вот и вся твоя история.
– Эй, заткнись! – зарычал Ворчун.
– Что вы знаете о жизни? Как вы живете здесь, как будете влачить жалкое существование там с вашими представлениями? Еще советы дают, от кикиморы-технички спасают! Ну, спасибо вам!
– Мы хотим тебе помочь, – горячо воскликнула Юна.
– Помочь? По вашей логике я должен превратиться в инфантильного идиота, такого же, как и вы, чтобы туда вернуться. А я не могу этого сделать, не могу так деградировать, я нормальный человек.
– Нормальный? – зло захохотал Ворчун.
– Да, нормальный. А кто такие вы? Ничтожества. Вы ничего там не сможете. Что вы знаете о нас? О том, как мы живем, чего хотим? Что вы знаете о радостях жизни? Инфантильные младенцы!
– Это ты о нас? – все больше заводился Ворчун.
– Вы, как ночные бабочки, летите на свет, не зная, что вас ждет там, пока не опалите крылья.
– Мы не ночные бабочки, – тихо произнесла Юна.
– Вы рыхлое желе.
– Бабочки, говоришь? Желе? – Ворчун зло на него смотрел. – А тогда кто ты? Кто вы? Как называть вас?
– Мы и есть люди.
– Смешно. А хочешь, я покажу, как живут твои люди, – Ворчун неожиданно стал спокоен, даже улыбнулся.
– Ворчун не надо, – взмолилась Юна.
– Надо-надо.
– Я знаю, куда ты его поведешь.
– Ничего, пусть знает. Бабочки! Ха!
– Я сказала – ты не сделаешь этого! – закричала Юна и Ворчун на мгновение замер.
– Да кто ты такая, чтобы так разговаривать? – Илья был очень зол, – раскомандовалась, ты кем себя возомнила? Инфантильная девица должна молчать, когда разговаривают мужики. Поняла? Молчать и знать свое место. А еще лучше – иди-ка ты на свою крышу. Поздно уже, темно. И сделай так, чтобы я больше тебя не видел. Советы она дает! Помочь она хочет!
И повернулся к Ворчуну.
– Ты хотел мне что-то показать? Валяй.
Ему некуда было идти, и здесь оставаться больше не мог, не было смысла, а что делать – не знал…
17
– Только не подумай, что я хочу тебе помочь, ничтожество…
– Сам урод…
– Ничтожество! – повторил Ворчун. Они шли по вечернему городу, все дальше удаляясь от больницы. На мгновение Илья зачем-то обернулся и увидел хрупкий силуэт девушки. Она смотрела им вслед.
– И чего привязалась? – подумал он.
– Мне на тебя глубоко наплевать, – вещал Ворчун, – впрочем, как и тебе на тех, кто находится рядом.
– Зачем пошел?
– Ты нагло себя ведешь с девицей. Подло. Ты ее не стоишь. А захотел посмотреть на вас со стороны – сейчас увидишь. Так сказать, изнанку. Вот и скажешь потом – кто уроды.
– Ну-ну.
А вечер уже начинал сгущаться красками уходящего дня. На улицах загорались фонари, иллюминация, яркая реклама зазывала в открытые ресторанчики и кафе, которых здесь было множество.
Эх, зайти бы сейчас в один из них, – подумал Илья, – напиться до чертиков, а утром проснуться, и понять, что все это был только сон. Дурной сон.
Вдруг его внимание привлекло любопытное зрелище. На парковке два человека выскочили из своих авто и с громкой бранью набросились друг на друга.
Делят место, – понял Илья.
– Вот они твои люди! – захохотал Ворчун.
– Ну и что? Обычное дело.
– Обычное?
– Конечно. На всех мест не хватает, нужно уметь работать локтями.
А эти двое уже кинулись к своим автомобилям, один вытащил из салона монтировку, другой не поленился открыть капот, и в руках у него оказалась бейсбольная бита.
– Обычное? – продолжал веселиться Ворчун. – Такие предметы у них всегда наготове?
– Что тут такого? Нормальные дела.
– Нормальные? А если учесть, что один, стремясь сюда попасть, хотел быть звездочетом, а другой архитектором – вполне нормальные. Обычные!
Потом раздался грохот. Бита разбила стекло автомобиля, а противник, не желая оставаться в долгу, отбросив монтировку, достал перочинный нож и воткнул его в шину обидчика. И глядя на этих двоих, на мгновение показалось, что квадратные метры на парковке были для них смыслом жизни.
– Ну и что? Ты это мне хотел показать?
– Не только.
– Да, кто ты такой? – заводился Илья. – Что ты можешь знать такого, чего не видел я?
– Ты не знаешь ничего.
– Да, я объездил полмира, стрелял тигра в африканской саванне, жирафа, завалил слона, его бивень висит в моей гостиной дома, можешь проверить, гулял по Амазонии, где крокодилов больше, чем людей, нырял с акулами…
Илья уже хотел отвернуться и шагать дальше, вдруг обомлел, глядя на двух мужчин, которые сцепились в крепкой схватке, уже валяясь на земле, отвешивая друг другу тумаки. От них отделились две тени – точные их копии, которые отошли в сторонку. Потом они обнялись и уселись на маленьком заборчике, который ограждал стоянку. Сидели и холодно, привычно смотрели на драчунов. Илья ничего не понимал, но спрашивать не стал. Скоро конфликт был исчерпан, двое мужчин встали с земли, отряхиваясь и выкрикивая на прощанье бранные слова. Их копии тоже поднялись, на прощанье пожали друг другу руки и исчезли. Они вернулись в свои тела.
– Вот она изнанка! – проворчал Ворчун.
– Что?
– Ты не знаешь про свой мир абсолютно ничего. Главное, откуда на него посмотреть.
– Куда ты меня ведешь? – наконец не выдержал Илья. Они уже долго молча шагали по улицам города.
– Пожалуй, начнем отсюда. Пройдем-ка в эту квартирку, – и исчез за стеной первого этажа. Илья последовал за ним. Оказался на кухне, где сидели трое мужчин. Сидели, видимо, долго – на столе была разложена нехитрая закуска, а под ним разбросаны пустые бутылки.
– Смотри, – воскликнул Ворчун.
– И что? Люди отдыхают.
– Люди? Ты прав, это твои люди. Смотри внимательно.
Один в этот миг, проливая, старался наполнить прозрачной жидкостью стаканы товарищей, другой сидел, покачиваясь, пытаясь петь, третий спал, положив голову на руки. Первый его толкнул, тот ненадолго очнулся, с закрытыми глазами донес рюмку до рта, опрокинул ее, и снова повалился в глубокий сон. И вдруг Илья заметил, как от этой троицы начали отделяться тени – их копии. Выглядели они отчетливыми, как им и полагалось в этом призрачном мире. Были они такими же, как Ворчун и он сам.
– Здорово, мужики, – произнес Ворчун.
– Ща! – поднял палец один из них. Он был копией того, который пытался петь.
Что удивляло. Из этих троих двое не спали. Они сидели за столом, кивали головами, издавали нечленораздельные звуки, но бодрствовали. А их души почему-то отделились и существовали самостоятельно.
– Хорошо сидим! – воскликнул Ворчун.
– Ща! – повторил один из них, и вдруг запел. Пел протяжно, заунывно, а остальные подхватили эту мелодию.
И снова Илья подивился тому, что люди могут терять себя, находясь в таком состоянии. Они, словно, теряли душу, разум, волю, которая отделялась и пела где-то рядом со своим, немножко пьяным, телом. Потом эти трое обнялись и начали танцевать. Илье показалось, что теперь это были не три существа, а одно единое целое, которое слилось в нетрезвом, безудержном танце.
– Понял? – услышал он голос Ворчуна.
– Ну и что? Мужики отдыхают.
– Мужики твои отрываются, – поправил он. – Пошли, ребята! – вдруг крикнул Ворчун, схватив одного за шкирки, и комок танцующих тел послушно последовал за ним. Ворчун уже вывалился на улицу и теперь толкал их перед собой. Повсюду возникали припозднившиеся особи, которые еще только возвращались на свои крыши. Они в ужасе смотрели на это зрелище, не улыбались инфантильными улыбками, не радовались, проходили мимо.
– А как же те? – не выдержал Илья.
– Кто? – улыбнулся Ворчун.
– Их хозяева! Они бодрствуют, как же можно без этих?
– Эти им пока не нужны – у них еще есть полбутылки. Больше им не нужно ничего. Я же говорю – отрываются.
А танец становился веселее. Теперь эти, взявшись за плечи, отплясывали матросский танец, не хватало лишь тельняшек на затылках.
– Отрываются? Мужики пошли в отрыв, – понял он этот жаргон.
– Теперь сюда, – и Ворчун, пнув мужичков, которые повисли в воздухе, продолжая болтать ногами, свернул в подворотню. Он проследовал через весь двор и остановился у песочницы.
– В куличики будем играть? – спросил Илья, догнав его и остановившись рядом.
– Не совсем. Смотри.
Только теперь Илья заметил нескольких парней и двух молодых девиц, которые сидели на лавке. Они громко о чем-то говорили, спорили. Если прислушаться, было невозможно понять – о чем. Язык их для Ильи был недоступен, лишь слышались обрывки знакомых слов. Потом один зажег сигарету, и, пустил ее по кругу, все по очереди начали затягиваться. Сидели сосредоточенно, больше ничего не говоря. И вдруг почти одновременно компания юнцов начала смеяться. Они дико хохотали, непонятно почему. Затягивались и снова заходились истеричным смехом.
Спайсы, – понял Илья, – курительные смеси.
Он никогда не видел подобного, ничего такого не пробовал, и теперь с интересом наблюдал.
– Тоже отрываются? – спросил он.
– Нет, эти торчат! – со знанием дела ответил Ворчун.
В этот миг почти одновременно рядом с парнями и девчонками, сидевшими на скамейке, начали появляться их копии, которые покидали свои тела. Но почему?
– Они им сейчас не нужны, – прочитал его мысли Ворчун.
Отделившиеся особи стояли прямо перед скамейкой, и как-то странно смотрели на своих хозяев. Впрочем, непонятно, кто сейчас был хозяином, в их глазах застыло недоумение, сожаление – это было заметно.