– Представь нас, будь любезен! – воскликнул Император.
– Его высочество желает познакомиться с тобой, Лея! Мадмуазель Лея, ваше сиятельство.
– Какое удивительное имя! Какое милое лицо.
Она улыбнулась.
– Только за одну такую улыбку можно полюбить вашу страну, а не нападать на нее. Мадмуазель, где вы были раньше?
– Спасибо за комплимент! – ответила она по-французски. – Рада познакомиться с вами. Не каждый может об этом даже мечтать. Для меня это большая честь!
– О! Мадмуазель! У вас прекрасный французский! Я польщен!
– Рада говорить на языке, на котором разговаривал сам Император! – с восторгом воскликнула она.
– Да-да. На языке. Впрочем, теперь язык не имеет никакого значения. Теперь мы понимает друг друга без слов, – и кивнул на Фимку. А тот добавил:
– И больше не воюем!
– М-да! В этом месте начинаешь на все смотреть другими глазами… А знаете что? Заходите к нам еще, – пригласил он девушку. – Не стесняйтесь. Заходите чаще. По-соседски! По-свойски. Мы будем очень рады!
– Она не отсюда, – произнес Фимка.
– Нет? – удивился Император и брови его поднялись кверху. Неужели…
– У нее испытательный срок, – кивнул Фимка.
– Вы чудо! Вы избранная. Такого удостаиваются лишь немногие смертные. Вы Ангел! Это для меня большая честь быть представленным вам. Позвольте? – взял ее руку и поднес к губам. Император поцеловал ей руку. Этот поцелуй сквозь столетия согрел ее, отозвавшись в душе невероятным трепетом. Он долго держал ее, не выпуская и глядя в глаза. Этот, низкого роста человек в военной форме, глядел на нее с восторгом, он любовался, а она ему улыбалась. Она могла сделать только это, но больше ничего и не требовалось. Император был счастлив. Этот достойный человек, проведший в своей западне около 200 лет, казалось, забыл обо всем, и теперь с радостью созерцал чудо, случайно запорхнувшее в его скромную казарму. Отпустив ее руку, поклонился.
– Ах да! У вас сегодня праздник! – вспомнил он. – Большое событие! Такое нужно отметить!
Он щелкнул пальцами, и его товарищ, достав бутылку, лихо открыл ее. Шампанское брызнуло во все стороны. Лее протянули полный бокал. Она смутилась, а Император засмеялся.
– Не каждый день можно увидеть такое чудо, как вы, мадмуазель, но и не каждый день можно разыскать Шампанское дома Периньон от самой Мадам Клико. Даже в этом славном городе! Не правда ли? За вас, красавица! За вашу улыбку!
Люди в форме выпили и бросили бокалы оземь. Лея тоже отпила божественный напиток. Император произнес.
– Итак, сегодня праздник! Вам от нашего стола скромный подарок! – и в его руках появился ящик с бутылками, на котором стояло знакомое название «Корвуазье».
– Спасибо, ваше сиятельство, – ответил Фимка и поклонился, – воистину королевский подарок… Ну… Не будем вас более задерживать. Пора бы и честь знать! Прощайте, месье!
Люди в военной форме смотрели на Фимку благосклонно, с удовольствием и симпатией. Видимо, его здесь любили.
– Уходите? Нам будет не хватать ваших стихов, – сказал Император.
– Нет. Нет, не сегодня. Не теперь! В другой раз! – воскликнул Фимка.
– Что же, в другой, так в другой… Месье! – скомандовал он, и военные подтянулись.
– Сегодня нас ждет Пер-Лашез!
Повернулся к гостям, попрощался и отдал последнюю команду: – За мной!
Люди в военной форме подошли окну и, ступив на подоконник, моментально исчезли. Они словно растворились. Лея бросилась следом и у окна замерла, глядя вдаль. Это был совсем другой город, и она знала его. Всегда мечтала попасть сюда, и теперь Париж во всем великолепии представал перед ее глазами.
– Как такое возможно? Мы в минуте ходьбы от вашей комнаты. От нашей Москвы! – воскликнула она.
– В этом здании и в этом месте пересекаются пространство и время, где все сходится в единой точке. Все меняется. Даже подъезд, куда ты вошла сегодня, для каждого свой. Ведь не могут же тысячи и тысячи ходить через нашу комнату. Проходной двор какой-то получится. Вот так! А в эту минуту ты действительно находишься в Париже!
Лея с восторгом продолжала смотреть в окно.
– А куда они делись? Тут пятый или шестой этаж!
Фимка промолчал, а ей показалось, что в свете ярких солнечных лучей где-то далеко в вышине промелькнули четыре крошечные тени, четыре фигурки, исчезнув в бесконечной дали навсегда.
– Пер-Лашез! – вспомнила она. – Старинное кладбище!
– Сегодня они поминают павших у стен Парижа, и похороненных в этом печальном месте. И так каждый день в течении 200 лет. Это – люди чести. Они выполнят свой долг до конца, сколько бы столетий им не понадобилось. Они должны попрощаться с каждым убиенным, отдав ему честь! Такое условие!
– Как Палыч?
Фимка засмеялся. Потом стал серьезен.
– Сломался Палыч. Не выдержал.
– Что с ним?
– Не смог. Бойся Палыча. Встретишь – беги. Подался Палыч к Другому… Вот так…
От этих слов ее передернуло. Но Фимка, радостно схватив со стола ящик с Коньяком и со словами: – За мной! – пинком ноги открыл дверь и выскочил наружу. Лея в последний раз посмотрела в окно и последовала за ним. Аудиенция была закончена.
– Руку не мой! – услышала она.
– Что?
– Эту руку больше никогда не мой! – смеялся Фимка. – Будешь всем рассказывать, как ее целовал сам Император.
Они уже возвращались назад, и поток людей устремился навстречу, как Фимка остановился и посмотрел на молодую женщину. Она медленно брела, держа в руках маленький предмет. Лея присмотрелась. То был крошечный медальон. Он был раскрыт, и в нем виднелась фотография. Женщина смотрела на нее и улыбалась. Фимка мягко спросил:
– Можно посмотреть?
– Да-да, конечно! – ответила женщина, протянув ему медальон.
– Какой красавец! – воскликнул Фимка и показал Лее. Там была фотография трех людей – женщины, крошечного ребенка и мужчины. Они улыбались, уверенно заглядывая в свое будущее и не думали ни о чем.
– Сколько сегодня вашему малышу?
– Уже пять лет. Через два годика в школу… А может быть, и через год отдадим. Он так быстро развивается, такой умница! Да, отдадим через год.
Потом замерла, печально улыбнулась и поправила себя:
– Муж отдаст, – и снова замолчала.
– Он у вас молодец, взрослый сильный мужчина, у него все получится… Не беспокойтесь!.. Прихватили с собой на память? – улыбнулся Фимка, возвращая медальон.
– Да! – воскликнула женщина и трепетно взяла его из рук Фимки.
– Муж мне на рождение сына подарил.
– Придется оставить, – вздохнул Фимка. – С собой забрать не получится.
– Я знаю. Знаю. Хотела взглянуть в последний раз.
– Вы итак их видите. Стоит только оглянуться.
– Да, вижу. Конечно, вижу.
– Ну, удачи вам! Еще увидимся! – воскликнул на прощанье Фимка.
– Спасибо! – ответила женщина и побрела дальше.
– Такая молодая! – прошептала Лея.
– Да, молодая! – вздохнул Фимка, – авария. Лобовое столкновение.
– Ужас! – вздрогнула она.
А Фимка не унимался. Теперь он подскочил к какой-то старушке в инвалидной коляске. Та уверенно ее катила, что было сил, толкая тяжелые колеса жилистыми руками.
– Ну что, милая! Дошкандыбала? Доплелась? – весело окликнул он ее.
– Да, родимый. Замучилась уже.
– Ну ничего. Немного осталось! – смеялся Фимка.
– Немного! Немного! – проворчала старушка, – потом спросила:
– Куда тебе столько выпивки? Не хватило? С собой решил прихватить?
– Нет! – смеялся Фимка, – с собой не возьму, грешным делом здесь напоследок и выпью. В последний разок.
– Разок! – пробормотала старушка. – Давай уже, хватит! Пора за ум браться! Большой уже мальчик!
– Ладно, старая, не ворчи, – ответил он. – Давай! Увидимся еще!
– Увидимся! Увидимся! – и она покатила дальше.
– Куда они все? – спросила Лея.
– Сдавать костюмчики… Ну, то есть свое барахло – тела.
– Тела? – ужаснулась Лея.
– Ну да. Теперь они свободны и пойдут дальше…
– Куда? – прошептала она.
– Дальше! – тихо повторил он. – А тебе я хотел сказать, – помолчал минуту и медленно заговорил, – все у тебя получится. Все будет хорошо. – Фимка говорил мягко, словно убаюкивал.
– Он не зря тебя выбрал. Он знал, кого выбирать! Ты не такая, как остальные. И все у тебя будет. И любовь будет, и детки. Такие, как ты, созданы для любви. А ведь больше ничего и не нужно Больше ничего нет! Ты меня понимаешь? Остальное – игра! Просто игра! Есть только любовь. Небо есть, солнце! А еще стихи… Я их так и не дописал… Значит в другой жизни. Не страшно. Допишу еще!
Опустив ящик с коньяком на землю, стоял и шептал что-то себе под нос.
– Обязательно допишу. Эх, сколько времени попусту потрачено. Знать бы раньше… Рождаемся, и все с чистого листа. Почему бы нам память не оставить эту? Почему все так странно? Все с самого начала… Нет! Не сначала. Все остается здесь! – и он ткнул пальцем в лоб. – Все можно вспомнить и шагать дальше… нужно только захотеть…
– Фимка, ты что? – воскликнула Лея. Он очнулся, через силу улыбнулся, схватил с земли ящик и начал отбивать чечетку. Люди вокруг начали смеяться, аплодировать, и Фимка в обнимку со своим подарком продолжал танцевать. Танцевать на БИС!
Снова знакомая дверь, снова люди-нелюди. Все они сидели, занимая места за столом, и смотрели на Фимку. Тот усадил Лею на свободный стул, выставил на стол бутылки.
– Чего сидим? Кого ждем? Наливайте! Смелее! Филлипок, банкуй!
Филлипок начал открывать бутылки и разливать коньяк в заранее приготовленные фужеры. Остальные чинно сидели и молча смотрели на именинника. А тот прошел в дальний угол комнаты, взял со стула пиджак, подаренный Леей, надел его, невозмутимо стащил ботинок – подарок Геры, отшвырнув его в сторону, натянул вместо него лайковый, полюбовался собой, оставшись очень довольным. Теперь он был при параде и вернулся к столу. Люди, сидящие здесь, приосанились, подтянулись. Они с каким-то уважением, внимательно смотрели на Фимку и их настроение передалось Лее. Видимо, так и отмечали дни рождения в этом странном месте люди, давно окончившие свой жизненный путь.