Дмитрий отправился на Кузнецкий Мост, купил там фату и самое дорогое, расшитое множеством крохотных жемчужин подвенечное платье. Все это он велел отправить в дом своей невесты. Туда же поехали и две французские модистки, чтобы подогнать наряд по фигуре.
Выплеснув раздражение, Ордынцев повеселел. Хватит терзаться. Как получилось, так и получилось – дело сделано, назад не воротишь!
Как же удачно все получилось! Граф Александр Иванович Чернышёв в прекраснейшем расположении духа собирался на бал к посланнику французской короны. Поводов для радости было предостаточно: его главный соперник стал шефом жандармов, и теперь никак не мог помешать карьере будущего военного министра. Молодой государь всё решил мудро и без обид. Он развел Чернышёва с Бенкендорфом, разделив между ними два ключевых ведомства, и теперь всячески демонстрировал обществу, что нового временщика вроде Аракчеева в стране больше не будет. Ну, а коли так, то исчезла и опасность, что кто-нибудь, кроме Помазанника Божия, станет отдавать генерал-лейтенанту Чернышёву приказания. Ну а самое главное, сбылась наконец заветная мечта Александра Ивановича – ему пожаловали титул. Жизнь подняла Чернышёва на такую высоту, о которой он раньше и мечтать не мог. Служба ему нравилась и была как раз по плечу, да и в семье царили мир и согласие.
– Господи, пусть всё останется таким, как есть, – тихо попросил Александр Иванович и перекрестился.
И тут вдруг почему-то вспомнились те, чьи судьбы стали дровами в топке его честолюбия, и суеверная опаска, словно маленькая железная птичка, стукнула клювом в висок. Неужто за былые грехи придётся заплатить своим нынешним благополучием?
«Мать всегда говорила, что не нужно делать людям зла, тогда беда не тронет и тебя самого, – вспомнил Чернышёв. – Но ведь это – иллюзии для дураков. Для сильных мира сего эти законы не писаны».
Устыдившись глупого суеверия, Александр Иванович отогнал тревожные мысли и направился в спальню жены. Очень похорошевшая после родов Елизавета Николаевна теперь даже интриговала Чернышёва, и он с любопытством предвкушал, какою сейчас её увидит. Жена оправдала наилучшие ожидания: в атласном платье цвета слоновой кости и в роскошном бриллиантовом ожерелье она выглядела очень достойно, ничуть не хуже, чем признанная красавица – супруга Бенкендорфа.
Чернышёв улыбнулся жене, и та в ответ просияла.
– Сейчас, Алекс! Ещё пять минут, и я буду готова. На столе лежит письмо от кузины Софи. На конверте написаны оба наших имени, вскройте его сами.
– Можешь не торопиться, – добродушно разрешил Александр Иванович.
Он взял со стола письмо, сломал печать и развернул листы. Софья Алексеевна сообщала, что её дочь Надежда приняла предложение князя Ордынцева и венчание состоится завтра, в три пополудни, в храме Дмитрия Солунского на Страстной площади.
– Что пишет Софи? – спросила Чернышёва жена, натягивая перчатки. – Надеюсь, что у них всё хорошо?
– Лучше не бывает, – отозвался Александр Иванович. – Она вторую дочь замуж выдает. Нас зовут в церковь, завтра в три часа. Поедешь?
– Конечно, – обрадовалась Елизавета Николаевна. – А кто жених?
– Князь Ордынцев. Самый богатый холостяк в стране, если не считать графа Шереметева. Повезло девчонке!
– Не нужно так говорить. Надин – прекрасная девушка, она заслуживает счастья, и хорошо, что жених – богатый человек, ведь семья лишилась всего, даже приданого дочерей.
Слова жены так перекликались с размышлениями самого Александра Ивановича, что тот даже испугался. Что это – совпадение или знак? Вдруг почему-то стало стыдно: в его возрасте и в таких чинах верить в мистическую ерунду… Но червячок сомнения уже поселился в мозгу, а следом туда заполз страх. Неужто зло, причинённое чужим детям, может вернуться к своим? Но это невозможно! Хотя…
Александр Иванович слишком хорошо помнил о своей интриге против сестёр Чернышёвых. Но теперь всё изменилось: у него появился титул, безграничные карьерные возможности и первый ребёнок. Пусть родилась девочка, значит, будет и сын – наследник. Не нужно искушать судьбу! Чернышёв сложил письмо и, предупредив жену, что скоро вернётся, поднялся по лестнице на третий этаж – там жили его помощники. Он толкнул дверь в комнату Печерского. Вано сидел за столом и что-то писал.
«Вот это новость! Дурак, оказывается, писать умеет», – ехидно подумал граф и тут вдруг увидел, что Печерский вскочил и быстро перевернул лист. Ну и ну, что это за тайны? Чего бояться помощнику, если только он не пишет доносов на своего хозяина?..
Доносы! Пелена вдруг спала с глаз Чернышёва, и всё встало на свои места. Как же заверчена интрига! Кто ему подсунул этого человечка? Бенкендорф! Вот ему-то и писал Печерский, и надо думать, что послание было отнюдь не первым.
Господи, какое же счастье, что не выгорело дело с женитьбой этого негодяя! Господь отвел… Александр Иванович мысленно поблагодарил судьбу. Ведь всё осталось только на словах. Если у Печерского вдруг развяжется язык, кому поверят? Подчинённому или его начальнику? Одно слово – против другого слова.
Пообещав себе, что больше никогда не станет так близко подпускать к себе людей и история с Печерским окажется последней такой ошибкой в его жизни, генерал-лейтенант заявил:
– Я пришёл сообщить, что вы мне больше не нужны. В делах вы совершенно бесполезны: не знаете простейших вещей! Самоуверенные дураки – самые плохие помощники на свете, в чём я на вашем примере и убедился. Идите к Костикову, выписывайте подорожную. Вы немедленно возвращаетесь в Петербург, а потом я найду вам должностишку в архиве, где вы ничего не сможете испортить. Чтоб завтра утром духу вашего здесь не было! Кстати, надеюсь, вы не поверили, что я и впрямь хотел вашего брака с моей племянницей? Я проверял вас на сообразительность и понимание реалий жизни. Замужество Надин благополучно устроено, скоро она станет княгиней Ордынцевой. Мы с её матерью приняли это решение ради блага всей семьи.
Граф всмотрелся в землисто-серое лицо своего бывшего помощника и в душе порадовался, что избавился от редкостной скотины. В глазах Печерского горела такая ненависть, что ошибиться было невозможно. Чернышёв развернулся и, хлопнув дверью, вышел. В спальне его ждала супруга, она взяла Александра Ивановича под руку и спросила:
– Так мы поедем завтра на свадьбу?
– Конечно! Ты уж обдумай подарок сама, – предложил Чернышёв и даже расщедрился на подобие комплимента: – У тебя ведь безупречный вкус.
Сияющая улыбка жены стала для него истинным подарком. Оказывается, семейная жизнь – штука очень даже приятная!..
…Поглядев в окно на отъезжающий экипаж своего бывшего начальника, Вано плюнул вслед. «Чтоб ты сдох», – пожелал он генерал-лейтенанту Чернышёву. Впрочем, у окна Печерский долго не задержался. Времени оставалось мало, а тех, кому он задумал отомстить – много. Вано взялся за перо, и предвкушение согрело ему душу. Всё у него получится! Никто не уйдёт от него безнаказанным. Вано всё успеет сделать, даже если ему придётся крутиться, как белке в колесе.
Глава двадцать втораяБелка в колесе
Как белка в колесе! Давненько князю Ордынцеву не приходилось так крутиться, как накануне собственной свадьбы. Понятно, что главным для него оставалось порученное дело, но здесь он изловчился и смог удачно разделить обязанности. Слежку за Печерским поручил Афоне, а сам попытался собрать по московским гостиным сплетни о графе Булгари. Дмитрий, как и капитан Щеглов, почти не сомневался, что искомый шпион – Печерский, но оставалось крохотное сомнение, и его нужно было полностью исключить.
Пока что Паньков, взявший себе в помощники Данилу, справлялся лучше своего командира. У Афони всё было ясно: Печерский сидел в усадьбе на Солянке и лишь по вечерам выбирался в сомнительной славы хитровские «нумера». У Дмитрия успехи оказались скромнее: о Булгари в Москве сплетничали, что тот повсюду таскается за супругой новороссийского генерал-губернатора, но интерес вызывал не он сам, а та причина, по которой графиня Воронцова избегала общества мужа. Ничем другим Булгари в обществе не отметился. Если коротко – скромняга, преданный слуга и надёжный друг семейства Воронцовых. Оставалось утешаться тем, что все подозреваемые находились в Москве и были хоть как-то подконтрольны.
Свалившиеся в разгар операции свадебные хлопоты оказались так некстати, что аж скулы сводило от раздражения. «Хорошо бы не сойти с ума», – размышлял Дмитрий после утреннего посещения дома Чернышёвых. Чего стоила только одна свара с будущей тёщей! Софья Алексеевна бросала на него полные отвращения взгляды и всё время порывалась спасти несчастную дочку из когтей холодного и циничного монстра, каким она считала навязанного семье жениха. Ордынцеву стоило немалых усилий, чтобы не предложить ей забрать своё сокровище обратно.
Это же надо, так обольщаться относительно своего ребёнка! Или все матери слепы?.. Дмитрий вздохнул: чужая душа – потёмки, а уж женская – и вовсе чёрная яма.
Кузнецкий Мост вновь выручил его: переплатив раз в пять, князь раздобыл подогнанный на его фигуру щегольский фрак, а вместе с обручальными кольцами купил и длинные, изумительной красоты жемчужные серьги. Его уязвленное самолюбие жаждало реванша, и он предвкушал, как завалит Надин дорогими подарками, но в душу свою не пустит.
«Денежный мешок – пожалуйста, но ничего сверх этого», – злорадствовал он.
Ордынцев только успел вернуться с покупками домой, как появился его помощник. Выглядел Афоня озабоченно и с порога сообщил:
– Уезжает наш Печерский. Дворового послал на почтовую станцию – тройку на завтрашнее утро вызвал, в Петербург направляется. Данила пока на Солянке остался, но Печерский, видать, уже никуда оттуда не двинется, коли ему на рассвете выезжать.
– Господи, ну как же всё не ко времени! – расстроился Ордынцев. – Этак можно и расследование загубить.
– Вы про свадьбу? – посочувствовал Паньков.
– Про что же ещё? – поморщился Дмитрий и постарался сосредоточиться на деле: – Какие будут предложения по Печерскому?