кто-то другой.
– Верно! – усмехнулся хозяин дома. – Кто-то другой! Дед нарисовал его, кстати, по требованию Мельникова. Смуглый, с пронзительными ледяными глазами, с улыбкой змея! Фокусник держал в руках цилиндр, а из головы его росли рога… Это был черт!
– Вы так говорите, словно сами видели эту картину, – вдруг проговорила Юля.
Владимир Константинович усмехнулся и потупил взор.
– Я что, угадала?!
Рокотов взглянул на молодых людей.
– Они странствовали по миру несколько лет. Несколько раз они были на хвосте у того фокусника, то в Париже, то в Риме, то в Мадриде, но тот в последний момент ускользал от них! Мельников сходил с ума сам и сводил с ума своих спутников. Дед рисовал по его рассказам полотна – одно страшнее другого. Так я слышал от отца. А потом люди, поехавшие с Мельниковым в это путешествие, стали пропадать.
– Как это – пропадать? – спросил Мишка Сомов.
Хозяин дома пожал плечами:
– Думается, они разочаровались в своем хозяине и просто один за другим бежали от него. В конце концов со спятившим промышленником остался только один мой дед. Они вернулись ни с чем. Потратив несколько состояний. С горой картин, которых лучше никому было не показывать. Они настолько сошлись вместе, что поделили даже безумие на двоих. Мельников расплатился с моим дедом, а потом в припадке помрачения рассудка сжег все его работы. Почти все! Мой отец не смог простить ему этого. Иван Иванович Мельников умер в психиатрической лечебнице в самом начале Первой мировой войны. Что до моего деда, то его эта поездка истощила морально. До самого дна. И как человека, и как художника. Он больше ничего не рисовал. Ни единой картины! На деньги, полученные от Мельникова, он открыл художественный салон и торговал принадлежностями для живописцев. После рождения моего отца он и говорил-то мало. Бабушка не узнавала его. Ночами он метался в постели и гнал кого-то прочь. Возможно, от лечебницы его отделял только один шаг, полшага, но их в отличие от своего патрона Ивана Ивановича Мельникова, он не сделал. Одиссея Карповича Рокотова забрала ЧК в 1919 году. Его жена, моя бабушка, умерла от голода в Поволжье в 1920-м. Мой отец воспитывался у старшего брата. Историю семьи пересказывать не буду – она драматична, как история почти всех семей России. Что говорить, если всех детей Мельникова расстреляли большевики, кроме младшей дочки. Родственники Мельникова увезли ее за границу.
– Вы сказали, что в припадке безумия Иван Мельников сжег все работы вашего отца, – хитро прищурила глаза Юля. – А потом добавили: почти все. Значит, что-то осталось? Хотя бы одна работа?
– Какая вы проницательная, – покачал головой старый хозяин дома.
Но Юля точно и не услышала его:
– И вы знали об этом, потому что об этом вам рассказал ваш отец, а ему Одиссей Карпович? Неужели он сумел что-то спасти? Или просто он не все отдал спятившему Мельникову? Или в последний момент что-то забрал назад?
Рокотов усмехнулся:
– А вы – лиса!
– Еще какая! – вставил Мишка Сомов.
– Так что, я права?
– Подождите здесь, – сказал Рокотов, поднялся и вышел из гостиной.
Он где-то рылся: скрипел стул, стучали какие-то дверцы, вновь протяжно скрипел стул. Наконец Рокотов вернулся. В его руках был футляр внушительного размера, закрытый на кодовый замок. Рокотов набрал номер, послышался щелчок, футляр открылся. Внутри что-то лежало завернутое в холстину. Владимир Константинович вынул предмет, развернул и поставил к стене так, чтобы всем было видно… Картина!
– Мама дорогая, – пробормотал Мишка.
– Вот это да! – Юля первая подскочила с места и подлетела к холсту.
Сомов и Киселев стремительно последовали за ней.
– Ну, как вам эта работа? – с явной издевкой спросил хозяин дома. – Хороша? Единственный холст из той поездки, который мой дед не отдал Мельникову. Почему – не знаю! Наслаждайтесь, молодые люди! – многозначительно кивнул он. – Когда еще такое увидишь?
На них с полотна смотрел Фокусник! Он стоял на фоне цирка под ночным небом, походного шатра, огней, девочки на шаре, медведя, дрессировщика, рыжего клоуна, строившего рожи! Смуглый, с пронзительными ледяными глазами, с улыбкой змея! Все было так, как и сказал Рокотов: Фокусник держал в руках цилиндр, а из головы его росли рога… Это был самый настоящий черт!
– Крутизна, – пробормотал Паша.
Рокотов вздохнул:
– Как только в память о своем отце мой отец ни укрывал ее! Большевики обнаружили эту картину, да только посмеялись. Не забрали. Она им понравилась!
– Ну, это понятно, – согласилась Юля.
– Им нравились черти, – кивнул хозяин дома.
Взгляд Фокусника пронизал зрителя насквозь. Такое мог нарисовать только человек с великим воображением!
– А вам не страшно было держать эту картину дома? – напрямую спросила Юля.
– Еще как страшно! – откликнулся Владимир Константинович. – Сколько раз я хотел сжечь ее! И всякий раз отступал, не решался. Думал о своем отце! И потом – произведение искусства.
– А ваш дед видел Фокусника? – спросил Мишка. – Во время той поездки по Европе? Что об этом говорит семейное предание?
– Ничего не говорит. Но я не исключаю этого. Вот если бы добраться до архива купцов Мельниковых!
– А что, есть такой архив? – мгновенно оживилась Юля.
– Говорят, есть, в областной библиотеке Вольжанска.
– Точно есть, – подтвердил Паша.
– Я узнавал еще давно, – продолжал Рокотов. – Но меня не допустили. Как я понял, это один из тех архивов, которые еще не изучены, не классифицированы. Просто нагромождение бумаг в коробках, не более того. Если они не пропали в лихие девяностые годы. Надо иметь большие связи, чтобы добраться до этого архива.
– А можно, мы ее сфотографируем, эту работу? – попросила Юля. – Дашь на дашь? Мы ведь вам много принесли сегодня работ!
– Фотографируйте, – согласился старик. – И я поскорее запру и уберу ее подальше. Не хочу, чтобы Лиза увидела этого Фокусника. Тот, кто однажды увидит его глаза, уже никогда не забудет.
– Это точно, – кивнула Юля и навела объектив на картину.
Вспышка, и кадр был сделан! В этот самый момент в двери провернулся ключ.
– Лиза вернулась! – спохватился Владимир Константинович Рокотов и устремился к полотну и футляру.
Ребята поняли, что пора прощаться.
Через полтора часа они приближались к развилке трех дорог. Еще издалека в вечернем сиянии ребята увидели руины завода промышленника Мельникова. Устремленную в небо трубу и громаду корпусов. Кирпичные здания с западной стороны, где заходило солнце, сейчас отливали ярко-кровавым светом. Уродливо смотрелись темные бреши в полуразрушенных стенах, словно через эти места прокатилась неведомая война. Другими глазами смотрели ребята на это место. Как же все поменялось в течение одного дня! Каким непростым и даже таинственным персонажем оказался этот человек, живший сто с лишним лет назад! Сколько тайн он упрямо утаивал еще при жизни, и сколько тайн скрывали руины его кирпичного завода.
– Останови напротив, – попросила Юля.
Паша выполнил ее просьбу.
– Хочешь еще раз насладиться видом? – спросил Мишка.
– Что-то вроде того. Отцу хочу позвонить. Я все про этот архив думаю. Мельниковых!
– И я думаю, – оживился Паша. – Я ведь тоже о нем слышал краем уха. Мне краеведы говорили: мол, есть удивительный архив, да спрятан далеко. Никто им не занимается. А это – преступление перед всем краем. Только краешки его и видели.
– Вот-вот, краешки! – подтвердила Юля. – А нам надо всё. Может, у отца есть серьезные знакомые в Вольжанске, кто может приоткрыть двери в этот сказочный мир? – Юля набрала номер и приложила трубку к уху. – Архивный мир!
– Я вот что думаю, – очень серьезно заговорил Паша. – А если нам не побояться и…
– Взять городской архив штурмом? – опередил его Мишка.
– Знаешь что, Сомов…
– Тихо, мальчики! – прервала их Юля. – Привет, папуль! Рада тебя слышать! Да, все отлично! Купаюсь в Волге, за буи не заплываю, ем бабушкины пирожки, но не переедаю, так что все отлично. А как у вас? Хорошо. А мне нужна помощь, папуль. Да. Я попутно с отдыхом решила будущей курсовой заняться, уж больно тема интересная. Она о купцах Мельниковых. Да-да, тех самых, чей завод за городом. Очень интересная тема! Да, я у тебя молодец, знаю это! (Слушая ее, Мишка улыбался и качал головой. Правда в ее устах сладко переплеталась с искусным враньем. Это она умела! Недаром Паша Киселев, слушая ее звонкий голос, хмурился с непривычки: что за курсовая?) Мне нужно до вольжанских архивов добраться, но это сложно. Говорят, они упрятаны за тысячью замками. Ну, это для обычных людей. Скажи, папуль, а кто у тебя остался из друзей в этой сфере? В гуманитарной? В исторической? К кому можно было бы обратиться? Подумаешь, хорошо? Спасибо, папуль! Мамочку поцелуй за меня! А я бабушку, да. Пока, папуль! Люблю вас всех! Потом позвоню. – Юля дала отбой.
– Классно ты заливаешь, – вздохнул Мишка. – На Волге она купается! За буи не заплывает! Пирожки трескает! Курсовую пишет! Талантище!
– Отец пообещал найти человека, который имеет отношение к архивам.
– Уже хорошо, – сказал Паша.
– Ты что-то ведь хотел сказать? – спросила она у Киселева. – Я тебя перебила…
– Правда? – задумался Паша. Звонкий щебет Юли про ее расчудесную жизнь у бабушки и впрямь перебил все его мысли. – А я и забыл…
– Ты хотел штурмом взять архив, – подсказал Сомов. – Склеротик.
– Вот что, Сомов…
– Смотрите, – оживленно сказала Юля. – Кортеж!
По встречной трассе из города ехали три черных джипа, но напротив развалин сбавили скорость и съехали на ту самую проселочную дорогу, ведущую к заводу, и медленно, покачиваясь на кочках, поползли в сторону корпусов.
– Еще одна экскурсия? – риторически спросила Юля. – Байкеры – ладно, но этим-то что понадобилось? Может, будущие владельцы музея под открытым небом? Купили землю? – она полезла в сумочку, вытащила миниатюрный бинокль и приложила его к глазам. – Или просто ротозеи?