валось: атмосфера стала более разреженной. Шумело в голове, во рту появился какой-то непривычный привкус…
Славцев оказался прав на сто процентов: три мощных взрыва, сотрясшие корпус несчастного «Осла», произошли именно там, где он и предсказал. Рубка звездолета превратилась в непроходимое месиво проводов, металлических панелей и обгоревших компьютерных стоек.
– Восстановлению не подлежит, – новый командир «Осла» вынес приговор центральному посту, и никто из его товарищей возражать не стал.
Чтобы все понять, не требовалось быть Христо Малковым.
Радиорубка представляла собой еще более печальное зрелище, нежели ходовой мостик. Видимо, бандиты очень боялись того, что с аварийного корабля уйдет сигнал «SOS», а потому взорвали святая святых Малкова. Остатки компьютеров и приборов растоптали сапогами.
…Машинное отделение привело Алессандро Пирелли в отчаяние. Маленький черноволосый механик метался между турбинами и силовыми агрегатами, горестно взбрасывал руки к потолку, дергал на себе волосы, непрерывно повторяя только одну фразу, свое любимое «Санта Фелита».
– Похоже, и здесь без шансов? – Славцев вопросительно посмотрел на Франтишека Букача.
Боцман пожал плечами, вздохнул. От их былой неприязни не осталось и следа – теперь стало не до глупых разборок.
– Нам бы Ризе, – вполголоса проронил Букач. – От Пирелли мало толка, сам видишь. Мечется взад-вперед да руки воздевает. Надо Карла привести, чтобы глянул. Может, и есть какие-то шансы, но никто, кроме него, не сможет определить…
Андрей кивнул. Они поспешили назад, еще питая какие-то надежды, но Карл-Хайнц, которого под руки привели в машинное отделение, быстро развеял иллюзии товарищей. Увидев, во что превратилось его место работы, старший механик оттолкнул Славцева и Букача, шагнул вперед. Мотнул головой, протер глаза, словно не мог поверить. Прижался щекой к изувеченному силовому агрегату, провел мозолистой ладонью по металлической рубашке.
– Карл… – тихо позвал Андрей, затем направил луч фонаря на товарища.
И увидел: из уголка глаза высокого худого механика выбежала слеза. Прокатилась по щеке, нырнула вниз, в темноту, куда не доставал световой конус.
– Карл… – повторил Славцев. – Есть вероятность, что это можно восстановить?
Ризе медленно сполз вниз, спиной по металлической поверхности, молча и безнадежно покачал головой.
Это был приговор двигателям: поняли и Букач, и Славцев. Франтишек горестно вздохнул, но бывший офицер федеральной гвардии не умел сдаваться.
– Пирелли! – резко приказал он. – Останешься тут, с Карлом! Если нужно – поможешь дойти обратно, к Лутченко! Ясно?
Алессандро вновь поднял руки вверх, словно просил помощи у Господа. Затем безнадежно махнул ладонью, кивнул. Он понял то, о чем говорил новый капитан.
– Пошли в десантный отсек! – Андрей потянул Букача за рукав. – Надо проверить катера…
На глупость Рогоффа особо не надеялись – только совершенно безмозглый человек мог не уделить внимания маневровым ботам. У Скупого, конечно, наблюдались проблемы с головой, но не до такой степени.
Букач с сожалением цокнул языком. Из двигателей обоих катеров шел дым – подручные Майка побывали и здесь. Они заложили не такой мощный заряд, как в машинном отделении или рубке, но сделали все возможное, чтобы спасательные боты не смогли стартовать.
– И радиостанции тоже выведены из строя… – закашлявшись, отметил Букач.
У боцмана из носа потекла кровь. Здесь, на десантной палубе, воздух улетучивался за борт гораздо быстрее, чем в других отсеках. Скорее всего, микротрещины оказались более значительными.
– Скафандр! Надень скафандр! – приказал Славцев, видя, что Букач шатается из стороны в сторону и в любой момент рискует потерять сознание.
Однако в компакт-стойках не оказалось ни одного костюма для выхода в открытый космос. Люди Рогоффа были последовательны: они «подчистили» все возможности выжить, уцелеть.
Силы оставили Франтишека, и Андрей сам вытащил боцмана в коридор, тут же заблокировав гермостворку на десантную палубу, чтобы сэкономить кислород. Кислород, стоивший теперь больше, чем «Осел», даже сделанный из платины и доверху набитый алмазами.
– Чего сразу не убили? – задыхаясь, с трудом прохрипел Букач. – Замочили бы, и все дела…
– Скупой он, разве не слышал? – ответил подоспевший на помощь Анатолий Лутченко. Врач заставил боцмана проглотить какую-то таблетку. – Скупому нужно было взрывать корабль, чтобы «Осел» пропал без вести. А что касается нас… Батареи лазера пожалел… Фишка у него такая – по-особому с пленниками расправляться. Потом, в кабаке, будет перед дружками хвалиться, как ловко уничтожил «космическую плесень»…
– Не Скупой он, а пижон! – в сердцах отозвался Славцев. – Пижон хренов! Шпана недоразвитая! Хотел мочить – мочил бы! А то: «имидж надо держать… для братвы…» Тьфу! Ей-богу, достану и уши отрежу!
Лутченко невольно улыбнулся, глянул на «оживающего» Букача. Затем вспомнил о главном.
– Андрей, – сказал он. – Капитан мертв. В смысле Николай Атаманов. Увы, никакая реанимация не поможет. Теперь ты старший, так что принимай командование.
– Уже принял.
– Андрей, необходим кислород. Там, в коридорах, становится все хуже и хуже. Дышать трудно, и с каждой минутой делается все опаснее. Без приборов нелегко оценивать параметры атмосферы, но, по моему мнению, мы уже «поднялись в горы» на несколько тысяч метров. Скоро все начнут задыхаться и терять сознание от недостатка кислорода. Видишь, что с Франтишеком? Я пока дал ему окси-утилизатор – специальный препарат, который повышает качество поглощения… утилизации кислорода из окружающей атмосферы. Признаки отравления углекислотой появятся не так быстро, но на этой «химии» долго не продержишься.
– Франтишек «поплыл» не потому, – отрицательно мотнул головой Славцев, пытаясь волевым усилием разогнать цветные пятна, плясавшие перед глазами. – Это мы на десантную палубу вышли. Там хуже, чем в коридорах. Еще немного – и туда вообще не войдешь, слишком быстро воздух улетучивается.
– Регенераторная установка!!! – схватив Андрея за руку, возбужденно пробормотал Лутченко.
Они наперегонки бросились к медицинскому блоку, за которым, чуть дальше, располагалась корабельная система восстановления кислорода. Даже Франтишек Букач, забыв про сильное головокружение, поднялся на ноги и поспешил за товарищами, хотя и не так споро.
Однако там их ждало разочарование. И фильтры углекислоты, и сам регенератор превратились в груду ненужного, бесполезного хлама.
– Тьфу ты! – не выдержал Лутченко, с сожалением хлопнул ладонью по переборке. – Вот сволочи, все уничтожили! А еще комедию ломали: батарею лазера жалко… Садисты чертовы, лучше бы сразу убили…
– Кислород в баллонах! – Славцев не желал сдаваться, пока оставался хоть один шанс, даже самый мизерный. – Неприкосновенный запас!
Они поспешили на грузовую палубу, скатились по винтовой лестнице, грохоча подошвами ботинок по узким металлическим ступеням.
…Трюм был пуст – метафроппизол исчез, но это не особо волновало членов экипажа транспортного корабля. Гораздо больше их занимали металлические емкости синего цвета, разбросанные в дальней части трюма. Мятые, деформированные емкости.
Видимо, их сложили кучкой, прямо на тротиловый заряд. Потом мощный взрыв разбросал стальные баллоны, искорежил их.
Славцев присел на корточки возле одного из баллонов, выглядевшего уцелевшим. Чуть наклонил голову, прислушиваясь. Затем – уже зная ответ – наслюнявил палец, провел им по выпуклой поверхности. В том месте, где кислород выходил из емкости, мигом появились пузырьки.
– Травит… – с сожалением отметил Андрей. – Травит, сволочь…
– Это конец, – Букач присел на краешек другого баллона, – больше надеяться не на что.
– Травит, но это хорошо, – Славцев будто не слышал боцмана. – Раз пускает пузыри, значит, что-то еще осталось внутри…
И тут он вскочил на ноги.
– Ризе мне! Сюда! Быстро! – потребовал он.
А сам метнулся к груде искореженных баллонов, пытаясь среди них обнаружить те, в которых еще оставался кислород, хоть немного.
Лутченко мигом бросился исполнять приказ, а Букач присоединился к Андрею, угадав замысел командира. Вдвоем они принялись сортировать баллоны на те, что можно было смело записывать в безнадежные, и те, что еще содержали живительный газ.
– Карл! – едва Ризе появился на палубе, Славцев подтащил тяжелый баллон к старшему механику, вновь наслюнявил палец, провел в нужном месте по поверхности, дал полюбоваться на пузырьки. – Сможешь заварить это? Чтоб держало?
– С ума сошел?! – возмутился Ризе. – Это ж промышленное изготовление! Там их на пригодность электроникой проверяют, по стандартам! А мне чем?!
– Да ничем! – разозлился командир. – Просто завари! И все!!! У сварочного аппарата аккумуляторы заряжены?
– Да, – Ризе покусал губу, прикидывая, не взорвется ли полупустая емкость. – Только, Андрей, это глупо. Я смогу работать лишь на пониженной мощности. Былую прочность баллонам не вернешь, они все равно не перестанут «травить».
– Сделай что можешь! – приказал капитан. Но тут же изменил тон, чуть ли не взмолился: – Это наш последний шанс, Карл. Пусть держат хоть половину расчетного давления! Треть! Четверть! Без кислорода мы не сумеем бороться…
Карл-Хайнц помедлил, думая о чем-то своем и глядя на Андрея. Затем кивнул, соглашаясь с командиром.
…Сварочный аппарат притащили втроем – Славцев, Пирелли и Лутченко. Букач и Ризе заканчивали сортировку баллонов.
Потом, опустив маску на лицо, старший механик приступил к спасательной операции. К концу мучений с емкостями на грузовой палубе появился и Христо Малков – бледный, шатающийся, но теперь взгляд связиста стал вполне осмысленным.
Малёк ни о чем не спросил, лишь остановился в проходе, глядя на товарищей, заботливо укладывавших спасенные баллоны на подстилку из мягких одеял. С каждым резервуаром люди обращались так, словно он был изготовлен из хрусталя.