– Давайте ко мне! – приказал он. – Здесь безопаснее. Проверено. Двигайте налево, в соседнее помещение!
Гребень и Угрюмый переглянулись, и первый из них недоуменно пожал плечами.
«Ну, раз босс приказал…» – подумал он, подталкивая спутника вперед.
Бандиты выбрались в коридор, сильно потея от страха. Лучи фонарей спецназовцев плясали совсем неподалеку, и враги могли в любую секунду увидеть двоих подручных Скупого.
«Рискованная затея…» – подумал Угрюмый. И не ошибся. Гребень успел заскочить в соседнюю дверь, а вот он сам не дополз совсем чуть-чуть. Возможно, если б двигался энергичными скачками – обошлось бы. Только бандиты старались производить как можно меньше шума, ступали осторожно и тихо, обтирая спинами металл коридорных плит.
За медлительность Угрюмый и поплатился. Его засекли в тоннеле, лучи прожекторов скрестились на груди, на маске шлема. Ослепили.
– Суки! Сууу-ки! – заорал бандит, уже понимая, что нырнуть в спасительный отсек не дадут, положат выстрелами в спину.
И оттого принялся палить – наугад, в пульсирующие звезды. Он даже не узнал – попал в кого-то или нет: просто осел на палубу с болезненным всхлипом.
…Оказывается, заряд импульсного лазера – это очень больно. Страшно больно, когда горячее и злое рвет твое тело. Понимаешь, что это несправедливо, что игра должна была идти по-другому… Пытаешься объяснить слепящим звездам: произошла ошибка. Глупая ошибка.
Только они не слушают. Нет, не слушают. Они разгораются, становятся огромными, беспощадными. Такими, что лишь громкий крик способен отогнать их подальше. Громкий страшный крик. Вот только воздуха в легких больше нет. И легких нет. Нечестно…
Угрюмый упал лицом вниз, так и не выпустив из рук лазер.
– Скупой! – нервно всхлипнул Гребень, затравленно озираясь по сторонам. В отсеке, куда он попал, не было Майка. – Скупой! Где ты?! Что делать-то?!
Рогофф не ответил.
– Скупой… – Гребень чуть не заплакал от горя.
Ему стало очень страшно. Бандит понял, что остался один, совсем один. И никто не придет на помощь, не спасет, не вытащит из этой переделки…
А яркие звезды искали его, плясали в коридоре на стенах – приближались неотвратимо. И тогда Гребень потерял голову от страха.
– Гады! Гааа-дыыы!!! – завопил он, выскакивая в проем, поливая огнем вправо и влево, будто надеялся погасить чужие огни.
Не смог, взял на себя слишком много. Гребень перегнулся в поясе, выронил лазер. Схватился ладонями за живот, осел на колени, завалился на бок. Несколько раз конвульсивно дернул ногами, перестал бояться и слепящих огней, и беспощадных спецназовцев.
…Скупой, прятавшийся в углу помещения, в куче старого хлама, вытряхнутого на палубу неизвестно кем, затаил дыхание. Он оставил себе только узкую щелочку, чтоб одним глазом наблюдать за происходящим. Куча старого дерьма, в которую, будто земляной червь, закопался Рогофф, скрыла его с головой. В этом был единственный шанс уцелеть. Главное, чтоб враги поступили именно так, как надеялся Майк.
И они все сделали правильно, словно работали по плану Скупого. Первые спецназовцы, добравшиеся до неподвижных тел Угрюмого и Гребня, еще заглянули в «пустое» помещение, второпях просканировали его, а те, что подоспели следом, уже не думали ни о чем таком. Они вели себя так, словно жилой отсек проверен и зачищен.
Неудивительно: человеческая психология. Первые спецназовцы сконцентрировали внимание на обнаруженных врагах. Подавив сопротивление, бегло осмотрели помещение, подсознательно сделали вывод: если никого не видно, если отсюда больше никто не ведет огонь – значит, внутри никого нет. А «охотники», подоспевшие к месту событий позже, ни на секунду не сомневались, что их товарищи уже проверили здесь все как следует.
Значит, необходимо двигаться дальше. Искать врага в других помещениях…
Майк позволил себе чуть пошевелиться, перевести дух лишь минут через пять после того, как десантники утащили трупы его сотоварищей. Гребень и Угрюмый, сами того не подозревая, заплатили жизнями за спасение Скупого.
Он терпеливо ждал еще минут десять – сам не зная, почему вдруг стал таким умным. Откуда в решающие минуты взялись и дьявольская хитрость, и тонкий расчет, и железная выдержка? Рогофф всего лишь использовал то, что говорило подсознание, действовал так, как подсказывало нечто, живущее внутри.
Осторожно, стараясь не шуметь, он выбрался из горы обломков мебели, старых одеял и подушек, чьих-то штанов и курток. Резво добежал до выхода в коридор, аккуратно высунул нос наружу. Убедившись, что врагов поблизости нет, рысцой бросился туда, откуда пришли спецназовцы – к шлюзу, выводившему на стартовую палубу.
Когда, подчиняясь команде, переборка дрогнула и поползла в сторону, Майк всей душой поверил, что ему удалось выжить. Воображение уже рисовало сказочные картины: он вбегает в отсек, бросается к ближайшему спасательному боту… Маленький корабль срывается с места, таранит переборку шлюза, исчезает в пучинах космоса прежде, чем федералы опомнятся, бросятся в погоню. Им ведь не так просто устремиться за Майком – надо собрать своих, вернуть партии «охотников» на звездолет. Лишь после этого они смогут стартовать. Вот только надо будет определить: в какую именно сторону? К тому времени Рогофф будет очень далеко. Никакие, даже самые чувствительные сканеры не найдут его маленькое суденышко…
Жизнь разрушила эти красивые картины – грубо, безжалостно. Именно так – грубо и безжалостно – Майка сбили с ног подсечкой. Рогофф охнул, когда размазал нос по стартовой палубе, не помогла даже защитная маска.
А сверху припечатали весьма плотно. Кажется, аж двое упали на хребет, выкручивая руки.
Рогофф яростно заскрежетал зубами – несмотря на отчаянное сопротивление, кисти заломили за спину, зафиксировали «браслетами». Вот и вся сказка…
– Кажется, это последний… – радостно произнес один из федералов, и голос показался Майку знакомым. – Ну-ка, поднимите на ноги!
Рогоффа дернули вверх, поставили вертикально. Он узнал майора Фертихогеля раньше, чем офицер Галактической Службы Безопасности узнал «коммерсанта». Федерала на какое-то время сбил нос пленника – из-за кровотечения лицевая маска была прилично испачкана. Однако сотрудник ГалаБезопасности обладал и хорошей памятью на лица, и способностью быстро анализировать данные, ибо в ГСБ, на офицерских должностях, дураков не держат. Как правило, не держат.
– Ба-а-а, – озадаченно протянул Фертихогель. – Вот это встреча…
Он помедлил, даже мотнул головой, снова уставился на арестованного бандита.
– Майк Рогофф! – вынес окончательный вердикт офицер. – Кто бы мог подумать? Выходит, дорогой друг, все-таки вы солгали при прошлой встрече! Вы посещали «Медузу», только вознамерились скрыть это!
Скупой отвесил челюсть. Он никогда ранее не прилетал на космобазу.
– Что вам здесь было нужно? Зачем вернулись? Отвечайте!!! – голос офицера ГСБ стал другим, теплые «дружеские» нотки исчезли, остался холодный металл.
Рогофф замер, смешался, обдумывая ответ. Нечто, жившее внутри, помогавшее последние часы, вдруг куда-то исчезло. В голове больше не было ни опытного поводыря, ни советчика. Майк вновь стал самим собой – здоровенным верзилой, сильным, но недалеким.
– Отвечать!
Офицер ГСБ ждал, что скажет пленник. Но признаваться ему в том, как сгорел транспортный корабль «Осел», лишившийся груза наркотика, – это подписать себе приговор. Хорошо, если лет на пятнадцать. За такие дела могут и вышку дать.
– Что вы знаете о Двери?! – Клаус Фертихогель ухватил пленника за кислородный шланг, резко дернул к себе. – Отвечать! Отвечать! Что вам известно о Двери?!
Рогофф испуганно посмотрел на офицера ГалаБезопасности. Скупой ничего не знал о какой-то двери, но готов был сочинить все что угодно, лишь бы не всплыла история с пропавшим грузовиком.
– О двери? – на всякий случай переспросил он.
– О Двери! – рявкнул майор. – О Двери в иной мир! Не прикидывайтесь идиотом, Рогофф!
И тут сторожевые псы, равнодушно созерцавшие бойню, происходившую на борту станции, оживились, стряхнули полудрему. Они вновь почувствовали запах добычи – запах, который начисто исчез в последние часы.
Сэм Кувалда, криво усмехаясь, шагнул вперед, сокращая дистанцию до замерших доходяг с грузового корабля. Памела Йоханссон радостно засмеялась, уловив колебания людей с «Осла», еще недавно бывших хозяевами ситуации, а теперь…
Анатолий Лутченко задвигался – нервно, суетливо, – но Славцев остановил товарища резким взмахом ладони. Словно приказал ему отступить назад, не лезть не в свое дело. Капитан сделал шаг навстречу подручному Скупого.
– Следи за Памелой! – отрывисто приказал Славцев, прежде чем полностью сосредоточиться на противнике. На поединке, в котором мог уцелеть только один боец. – Следи, иначе все впустую!
Опомнившись, Лутченко быстро схватил брюнетку в объятия, прижал к себе. Йоханссон хотела дернуться, выскользнуть из рук врача, но тот приставил к горлу пленницы тонкий хирургический скальпель, приготовленный заранее. Собирался слегка попугать девчонку во время допроса, а вот ведь как вышло… Анатолий нажал на пульсирующий сосуд. В коже Памелы образовалась глубокая ямка, пленница этого не видела, но почувствовала. Замерла без движения, даже перестала дышать.
– Стой ровно! – на всякий случай приказал Лутченко свистящим шепотом. – Стой и не дергайся! Я – врач и потому очень хорошо знаю, куда надо ткнуть ножом, чтоб ты никогда не очнулась! Поверь: ни один экипаж «Скорой помощи» не откачает!
Йоханссон, всю жизнь старательно лелеявшая собственное тело, вздыхавшая из-за каждой новой родинки или морщинки, нервно всхлипнула. Памела не решилась ни дернуться, ни звать на помощь своего телохранителя. Она послушно замерла в объятиях доктора с «Осла». Ее дальнейшая судьба теперь полностью зависела от Сэма, лучшего бойца Майка Рогоффа.
Видимо, Сэм Кувалда почувствовал что-то нехорошее, то ли по глазам Славцева, то ли по тому, как бывший капитан федеральной гвардии готовился встретить противника. Бандит вдруг понял: схватка может закончиться совсем не так, как виделось в первые мгновения. Чужак с «Осла» стоял, пружинисто расставив ноги, чуть-ч