– Что-то важное? – спросил он, усаживаясь за стол.
– Нет. Статья в местную прессу, московский журналист писал. Я только понять не могу, зачем он псевдонимом решил подписываться, в тексте ничего крамольного, все очень аккуратно. Нам бы имя пригодилось, но он вдруг уперся – псевдоним, и все. Я даже генералу сказать не успела и теперь не знаю, как это сделать. Мы рассчитывали на громкое имя…
Леон насторожился. Речь явно шла об отце генерала, столичном журналисте Викторе Ковале, которого сын привез сюда. Леон сумел скрыть этот факт от Ворона – просто по наитию, а не потому, что в тот момент думал о Марине. И вот теперь, оказывается, московский гость сам не желает подписываться настоящим именем. Вполне вероятно, дочь посоветовала ему поступить именно так.
– А что за журналист? – стараясь не выдать свой интерес, спросил Леон.
– Очень известный, – уклонилась Лиза. – Мы так рассчитывали, что он поможет…
«Глупость какая-то, – подумал Леон, протирая ладони горячей влажной салфеткой. – Фамилия у них одна, кто станет всерьез обращать внимание на такую рекламу? Понятно же, что родственники. Журналист совершенно прав, не хочет подставлять сына под удар. Начнут ведь копать и такого накопают… если уже не накопали. Странно только, что соперники молчат до сих пор. Хотя я бы это приберег для решающего удара. Как раз за сутки до прекращения агитации и бахнул бы, чтобы времени не осталось опровергать и доказывать. Не исключено, что генеральский соперник думает именно так».
Принесли заказ, и Лиза, оглядывая блюда на столе, удивилась:
– Мы все это съедим?
– Разумеется. Это только кажется, что много, на самом деле ты даже не заметишь, как ничего не останется.
Они принялись за еду. Леон, хоть и ел с аппетитом, незаметно все равно оглядывал зал, словно ожидал чего-то. Но ни одного хотя бы отдаленно знакомого лица он не заметил, а потому немного расслабился.
– Вкусно? – Он улыбнулся, глядя, как Лиза с видимым удовольствием опустошает свой поднос с роллами и тарелку с салатом.
– Очень. Ты оказался прав: здесь отличная кухня и прекрасная атмосфера. Зря я раньше сюда не заглядывала.
– Предлагаю исправить это и заглядывать иногда, – улыбнулся Леон, разливая чай по маленьким круглым чашкам.
– Было бы неплохо. Мне с тобой очень спокойно, Леня, даже не знаю почему, – призналась Лиза.
У Леона чуть дрогнула рука, несколько чайных капель упало на светлую поверхность стола. Лиза взяла салфетку, аккуратно промокнула их и коснулась пальцами руки Леона:
– Я тебя обидела?
– Нет.
– Леня, я очень жалею о том, что сказала тогда у тебя дома. – Она покраснела. – Я действительно так не думаю… И осталась с тобой я только потому, что сама так хотела, а не чтобы… ты понимаешь…
Он перехватил ее руку, сжал:
– Давай об этом забудем.
– Как скажешь. Просто я подумала, что ты до сих пор сердишься на меня за это.
– Я же сказал, что нет. И больше не будем об этом. Попробуй лучше пастилу, ее здесь делают по какому-то очень старому рецепту, больше нигде такой не бывает.
Он подвинул к Лизе блюдце с розовыми, белыми и желтыми кубиками, и она взяла один.
– Очень вкусно. Я вообще пастилу люблю, но такой никогда не пробовала.
– Тогда съешь всю, – улыбнулся Леон.
У нее в сумке зазвонил мобильный, она виновато глянула на Леона и вынула трубку. Нужно было сделать вид, что он не прислушивается к разговору, и он, разумеется, сделал, хотя не пропустил ни слова.
– Нет, я не дома. Это не имеет отношения… зачем? А если я не могу? – Лиза прикрыла ладонью динамик и отвернулась от стола. – Зачем? Только поэтому? Хорошо. Через полчаса.
Она убрала телефон и, стараясь унять дрожь в пальцах, взялась за вилочку, которой ела пастилу. Леон молчал. Он понял, кто звонил, и даже понял, что сейчас Лиза мучается и не знает, как сказать ему, что ее нужно довезти до дома генерала.
– И не надоел тебе этот клиент собеса, пляшущий канкан? – как можно небрежнее спросил он, и она вздрогнула всем телом:
– Что? Ты о ком?
– Ты прекрасно поняла, о ком я.
– Почему клиент собеса?
– А лет ему сколько? Как раз подходит для этого заведения, пенсионер, – он уже не сдерживал рвущуюся злость. – Что, надо ехать? Так не сиди, поедем, довезу. А то как бы инфаркт не случился у господина кандидата.
– Леня, – чуть не плача, пробормотала Лиза, – зачем ты так?..
– Как? – жестко спросил он. – Я говорю, что вижу. И то, что сказал бы Мишка, если бы был жив.
Упоминание о погибшем брате заставило Лизу опустить голову и всхлипнуть. Леон вдруг пожалел, что затеял этот разговор. Ни к чему это, только зря девушку обидел. Он обошел стол, обнял Лизу за плечи, прижался щекой к волосам:
– Прости меня, я переборщил. Не плачь.
– Ты прав, – всхлипнула она, дотягиваясь до салфетницы и вытягивая розовый бумажный треугольник. – Ты совершенно прав. Мишка бы меня вообще убил за такое…
– Все, успокойся, а то покажешься на глаза работодателю с красным распухшим носом. – Леон поцеловал ее в макушку и помог встать. – Я тебя отвезу.
– Леня, мне не хочется ехать, – глядя ему в глаза, твердо сказала Лиза. – И я бы не поехала. Но ему нужны бумаги и эта статья. Ты можешь подождать меня и потом отвезти домой?.. К себе домой, – уточнила она, и у Леона слегка сбилось дыхание.
– Могу. Но мне нужно к трем быть в «Матросской тишине».
Лиза бросила взгляд на часы.
– Мы успеем. Я только отдам папку и сразу спущусь.
Она действительно не пробыла в квартире генерала и десяти минут, Леон даже не успел позвонить Хохлу, как собирался.
– Быстро, – бесстрастно констатировал он, когда она забралась на переднее сиденье.
– Я только бумаги отдала. Ты не опоздаешь? – Лиза посмотрела на часы.
– Нет. Ты не передумала ехать ко мне?
– Я не передумала. А ты? – Она повернулась так, чтобы видеть его лицо, и смотрела требовательно.
Леон не хотел отвечать, боялся показаться жалким и хватающимся за соломинку. Но Лиза ждала, затаив дыхание, и он молча кивнул.
Возле своего дома вынул из бардачка ключи, отдал их ей.
– Я буду поздно. Если решишь уйти, оставь ключи соседке из квартиры напротив, ее зовут Наталья Сергеевна.
– Ты вроде взрослый, а иногда совсем как ребенок. Поезжай, а то опоздаешь. – Она чмокнула его в щеку и вышла из машины, а Леон, провожая взглядом ее тоненькую фигурку, почувствовал, как стало теплее на душе.
Сегодня вечером его кто-то будет ждать.
Марина
И пыль, накопившись, превращается в гору.
Когда билеты на оба рейса для отца были куплены, Марина немного успокоилась. Будет лучше, если он уедет, да и сыну не помешает дедов присмотр, когда вернется из лагеря.
– Жень, ты где? – Она закрыла крышку ноутбука, позвала, но ответа не последовало.
Мужа она обнаружила лежащим на диване. Глаза его были закрыты, одна рука безжизненно свесилась на пол. Марину словно обдало ледяной водой, она кинулась к нему, взяла Хохла за запястье. Пульс был ровным, Женька крепко спал. Бессильно осев на пол, она обхватила руками голову и постаралась успокоиться. Страх за Хохла в последнее время не покидал ее, и рационального объяснения этому у Марины не было. Она просто боялась его потерять – как, наверное, боится любая женщина. Это чувство прежде было ей незнакомо.
«Он стал частью меня. Спустя столько лет я вдруг поняла, что умру, если его не будет рядом. Так с Егором было. Но тогда все пришло сразу, с первой встречи, а Женьке пришлось положить на это часть жизни».
Она осторожно взяла руку мужа в свою и прижалась щекой к рубцам, покрывавшим тыльную сторону ладони. Эти руки умели все: сварить кофе, сделать массаж, взять за горло, если потребуется. И только в объятиях этих искалеченных рук она чувствовала себя так спокойно и уверенно, как нигде больше.
– Я люблю тебя, Женька, – прошептала она, касаясь рубцов губами.
– Испугалась, что одна останешься? – совершенно несонным голосом поинтересовался Хохол.
– Так ты не спал?!
– Я спал, – он помог ей лечь рядом, – но тут явилась ты и принялась изображать смирение и покорность. Как я мог пропустить такое, а?
– Очень смешно, – чуть обиделась Коваль.
– Конечно, смешно, милая. Это так на тебя не похоже. Но я очень люблю тебя такую. Давай проведем хотя бы один вечер без разговоров о Вороне, Бесе и прочих, а? – попросил он, обнимая ее.
– Я не против, – улыбнулась Марина.
Как обычно, планы нарушил телефонный звонок. Это оказался Леон. Хохол со злобным рычанием откатился от Марины и взял трубку.
– Да! – рявкнул он тоном, не предвещавшим ничего приятного.
– Жека, у нас проблемы.
– Не сомневаюсь. Но они должны быть очень серьезными, потому что ты мне помешал.
Он включил громкую связь, чтобы Марина слышала разговор.
– Вова Суриков повесился.
– Кто? – не сразу понял Хохол.
– Юрист, – тихо подсказала Марина.
– Неслабо. А где?
– Дома. Он на работу не вышел, звонили-звонили – бесполезно. Отправил туда ребят, они и нашли. Висит себе на крюке от люстры.
– А он точно сам? – Марина спросила громко, и Леон услышал.
– Пока не могу сказать. Ребята полицию вызвали, там работают, заключение экспертов будет дня через два.
– Долго.
– Быстрее не получится.
– А сам что думаешь? Или ты не ездил?
– Как не ездил, если я до сих пор у его дома сижу? Мне показалось, что на запястье след от укола, но могу ошибаться, конечно. След выглядит свежим, хотя это может быть просто царапина.
– Царапина и след от укола – вещи разные.
– Я понимаю. Но кому это надо? Зачем? – Леон явно был взволнован.
– Ты прекрасно знаешь ответ. И на твоем месте я бы подумала, что еще незаконного мог сделать Вова, из-за чего в итоге оказался в петле.
– А если он все-таки не сам?
– Тем более. Не за сорвавшуюся же попытку напугать Ворона до заикания, правда? Есть еще что-то.