Они приехали на южную окраину города, остановились у белого одноэтажного дома старой постройки. Леон ткнул пальцем в окошко:
– Вот плакат.
Марина увидела на противоположной стороне огромный красочный баннер «Школа танцев Карлоса Нуевы». Владелец школы был изображен в окружении темноволосых красоток и улыбался той самой широкой улыбкой, которую Коваль отлично помнила.
– С ума сойти. Конечно, это он. Ладно, будем считать это хорошим знаком. Идем к доктору, – решительно заявила она, открывая дверцу.
– Смотрите, вы мне обещали.
– Знаешь, была хорошая поговорка: «Наковальня слово держит». Так вот, с тех пор ничего не изменилось. Можешь рассчитывать.
В здании клиники было прохладно и очень тихо. Пахло какими-то травами. Марина огляделась – место ей понравилось. Здесь была та умиротворяющая атмосфера восточных лечебниц, которая внушает доверие и располагает к выздоровлению. Леон усадил ее в кресло, а сам отправился куда-то по длинному коридору. Марина закрыла глаза, откинулась на спинку и погрузилась в медитативное состояние. Из маленьких динамиков в стенах лилась негромкая тибетская музыка. Нечто подобное, но, кажется, японское, она однажды слышала у Машки. Подруга любила работать под такую музыку, говорила, что странные звуки сямисэна[1] помогают иногда сосредоточиться и подобрать нужные слова. Музыка завораживала, расслабляла, уносила далеко от земных забот, и даже нога, казалось, стала болеть меньше.
Из состояния блаженного покоя ее вывел Леон:
– Мария Андреевна, знакомьтесь. Это Иван.
Коваль про себя в очередной раз удивилась, насколько легко Леон называет ее чужим именем и не сбивается, и не спеша открыла глаза. Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина в хирургическом костюме. Рубашка, казалось, вот-вот лопнет, натянутая на хорошо прокачанных бицепсах. Коваль вздрогнула: внешне он напоминал ей кого-то, но кого, она вспомнить сразу не смогла.
– Иван, а отчество? – спросила она, протягивая руку.
– Я по отчеству не люблю, – улыбнулся доктор, чуть сжимая ее пальцы. – Но Денисович, если это важно. Только зовите меня просто по имени, хорошо? Я так привык.
– Хорошо.
Напряжение, возникшее сразу после того, как она открыла глаза, все не проходило.
– Какие проблемы? – спросил врач, присаживаясь на корточки.
– У меня старая травма колена, периодически его удается подлечить. Сейчас была длительная ремиссия, но сегодня я неловко наступила на ногу, и в суставе что-то щелкнуло. Теперь болит и мешает ходить.
– Понятно. Идемте в кабинет, я посмотрю и решу, чем вам помочь.
– А сможете? – недоверчиво спросила Коваль, вставая с кресла с помощью Леона.
Иван смерил ее ехидным взглядом и тоже поднялся:
– Я ставил на ноги людей после спинальной травмы. Знаете, что это такое?
– Я врач. Знаю, это как раз был мой профиль.
– О, так мы еще и коллеги?
– Бывшие. Я давно не работаю.
– А по специальности, значит, нейрохирург? – продолжал расспросы Иван уже на пути в кабинет.
Марина, опираясь на руку Леона, следовала за ним и попутно беглым взглядом окидывала помещение.
– Да.
– Тогда мы с вами не сразу поладим. – Иван открыл дверь и впустил их к себе. – На стол, пожалуйста.
Коваль увидела высокий белый стол с жестким матрасом и жалобно посмотрела на Леона:
– Не осилю.
Тот без слов усадил ее и повернулся к Ивану, мывшему руки в дальнем углу кабинета.
– Я тебе не нужен?
– Нет. Посиди в холле, тебе Жанна чаю сделает. Кстати, раз уж здесь, зайди к Васе, пусть он посмотрит.
– Хорошо. – На лице Леона не отразилась радость, и Иван с нажимом повторил:
– К Васе зайди.
Когда Леон вышел, доктор повернулся к Марине:
– Никак не могу убедить его пройти курс у нашего невролога. Тот совсем недавно вернулся из Китая, привез новую методику лечения постконтузионных мигреней. Но Леон упрям как бык. Может, хоть вы его уговорите?
– Я попробую.
– Снимите джинсы.
– Что? – опешила Коваль, но тут же до нее дошел смысл просьбы, и она улыбнулась. – Извините. Конечно.
Справившись с джинсами, она почувствовала себя неловко. Надо же, никогда прежде ее не смущала даже полная нагота, а тут джинсы… Доктор подал ей простыню, видимо, уловив неловкость.
– Мне нужно осмотреть колено, а сделать это через плотную ткань я не смогу, как вы понимаете.
– Да, конечно.
«Какое странное ощущение, – думала Марина, пока он тщательно обследовал ее ногу. – Как будто я его знаю. Но этого не может быть, он слишком молод. Но глаза, взгляд… И почему-то могильным холодом тянет. Бред, что может угрожать мне здесь, в больнице, которую и не найдешь с наскока? Совсем нервы разболтались, привыкла, что рядом Женька, а теперь вот не могу одна».
Молодой доктор тем временем закончил осмотр, оттолкнулся от стола и подкатился в кресле к шкафу, в котором стояли какие-то склянки.
– Мне все ясно. Лечить это можно, но вылечить до конца, увы, не получится. Одно могу гарантировать: при четком соблюдении моих рекомендаций и непрерывном лечении вы забудете о хромоте. Если не станете очень нагружать ногу, хромота возвращаться не будет.
– Значит, придется все-таки танцевать. – Она усмехнулась.
– Вы танцовщица?
– А что, не похоже?
– Похоже. Я, признаться, так и подумал, очень уж спина у вас прямая и ровная, после тридцати такая бывает редко.
– А после сорока?
– До этого вам еще далеко.
– Ошибаетесь, молодой человек. – Марина взялась за джинсы. – Мне уже давно за сорок.
Иван пристально вгляделся в ее лицо, и Коваль стало немного не по себе. «Вот идиотка, нашла что сказать. Он же сейчас увидит следы подтяжки, начнет вопросы задавать…» Но он оказался тактичнее, чем она представляла.
– Я бы ни за что не подумал. Вы в отличной форме. Спорт, диета?
– Активный образ жизни, – с облегчением пошутила Коваль, пытаясь слезть со стола.
– Аккуратнее! – предостерег доктор и подошел, чтобы помочь.
Оказавшись так близко к нему, Марина вдохнула аромат туалетной воды и снова почувствовала волнение: «Почему мне все время что-то мерещится? Определенно этот город под завязку набит воспоминаниями, это очень мешает».
– Пригласить Леона? – почему-то севшим голосом спросил Иван, и Марина кивнула, понимая, что надо спасаться бегством. Еще пара минут – и она не сможет устоять. А ведь только сегодня утром обещала Хохлу…
Леон появился сразу, стоило Ивану открыть дверь кабинета.
– Вы тут, смотрю, вполне поладили?
– Более чем, – внезапно зло отрезала Марина. – Иван, вы распишите, пожалуйста, Леону все, что нужно, я обещаю слушаться и делать все точно так, как вы скажете.
От двусмысленности этих слов она разозлилась на себя еще сильнее и вышла из кабинета, едва не задев Леона плечом.
Нужно было перевести дыхание и успокоиться. «Ты что, совсем идиотка? Зачем тебе этот допризывник? Он же в сыновья тебе годится! – бушевала она, стараясь отогнать призрак едва не случившегося греха. – Не девочка уже! Муж есть, именно такой, как тебе нужен, полностью устраивающий по всем параметрам! Какого черта…»
Внезапно захотелось поговорить с Машкой. Та, хоть и была моложе, умела выслушать и иной раз что-то такое сказать, от чего можно было оттолкнуться и вырулить на правильную дорогу. Нужно хотя бы выйти из клиники, не распространяться же о вспыхнувшей вдруг страсти к доктору прямо здесь.
Снова пошел дождь, но какой-то мелкий, прямо сквозь палящее солнце. Марина укрылась в небольшой беседке, вынула из сумки мобильный. Машка долго не отвечала, и Коваль вдруг испугалась, что с подругой что-то случилось, недаром в их последнюю встречу в Москве она выглядела больной и уставшей. Но вот раздался ее голос, и у Марины немного отлегло.
– Уф, Маня, нельзя же так пугать.
– Прости, я работала, не сразу сообразила, что телефон звонит. Как твои дела?
– Раз звоню тебе, сама понимаешь, не особенно. У меня сейчас такое случилось… – И она вкратце рассказала о боли в колене и визите к доктору.
– Дай угадаю, – Машка слишком хорошо ее знала, чтобы не сообразить, что к чему. – Доктор оказался в твоем вкусе? Бедный Женька!..
– Маш, не надо, а? Я позорно сбежала, оставила Леона выслушивать рекомендации. И как раз потому, что не хочу больше слышать это твое «бедный Женька».
– Прогресс, – усмехнулась Машка.
– Только вот, знаешь, у меня какое-то странное чувство, как будто я уже видела его раньше. Но этого просто не может быть, этот доктор слишком молод, чтобы я его знала в прошлом.
– Наверное, похож на кого-то, так бывает.
– Похож, похож, – Коваль задумалась. – Конечно, ты права. Но почему тогда это меня так взволновало?
– Мариш, ты бы прекратила копаться в прошлом, а? Тебе лечиться нужно, а ты забиваешь голову какой-то романтической ерундой. Сосредоточься на том, что тебе нужно ногу в порядок привести, а потом уже с остальным разберешься.
– Да, ты права, дорогая. Как у тебя-то дела?
– Работаю вот. В октябре домой поеду, не могу здесь больше.
– И правильно. Это не твой город, он тебя жрет.
– Странно, что только ты это понимаешь, – грустно усмехнулась Марья. – Никому больше не могу объяснить, все удивляются: как это Москва может не нравиться? А мне не нравится, не люблю я ее, она мне чужая.
– А договор у тебя когда заканчивается?
– Тридцатого сентября. Не поверишь, я уже билет на первое октября купила.
– Прекрасно. Вот и не жалей ни о чем. Сядешь в самолет и забудешь свою работу как страшный сон. Зато попробовала, жалеть не о чем.
– Это точно. А вы с Женькой домой скоро?
– Пока не знаю. Но, если до октября управимся, обязательно к тебе завернем, я же и в прошлый раз с таким расчетом билеты заказывала, чтобы увидеться. Мы стали редко встречаться, Машка, мне это тяжело. Ты меня понимаешь, как никто.
– Как и ты меня, подруга. Ненавижу тех, кто судит и осуждает.