— Я вам конюх, что ли? — проворчал невидимый прадед. — Сами бухали где-то всю ночь, а теперь лошадей покормить не могут!
— Немой! — от крыльца мне на шею с визгом кинулась Глашка. — А что у тебя с рукой?
— О стекло он порезался, когда к бабе лазил, — ухмыльнулся Сытин. — Немой! Если ты к утру не выспишься — сам будешь виноват, так и знай!
Ой, можно подумать, бля!
Понятное дело, я не выспался. Сидел за столом и зевал, как рыба, которую вытащили из воды. Зато Глашка ходила счастливая, аж светилась!
Баба Дуня хлопотала у печи. А Глашка сновала из кухни в столовую, таская жареное мясо, блины, сметану и кувшины с морсом.
— Кушай, дядь Вася, — приговаривала она, крутясь ужом вокруг Сытина.
— Глашка, а ты чего такая ласковая? — подозрительно спросил Сытин.
Глашка опустила глаза.
— Дядь Вася! А можно я с Немым поеду? — выдохнула она.
Бля, мне только этого не хватало!
И ведь ночью молчала, хитрюга!
Ну, не в смысле вообще молчала! А в смысле — со мной не просилась. Решила с тылу зайти.
— Охренела? — строго спросил Сытин. — Немой по государственным делам едет. Сиди здесь и не выдумывай! Если с тобой что случится — Михей меня на тряпки порвёт.
— А если с Немым что случится? — возразила Глашка.
— Типун тебе на язык! Тогда я сам себя порву.
— Хватит спорить! — раздался откуда-то из-под стола строгий голос. — С Немым поеду я.
На стол ловко вскарабкался Мыш.
На голове его было надето чайное ситечко. На груди и спине висели начищенные железные пластинки.
— Что это за херня? — изумился Сытин, тыкая пальцем в мышиную грудь.
— Доспехи! — важно ответил Мыш. — Дед Миша смастерил.
Сытин заржал так, что с потолка посыпалась труха.
— А это что? — сквозь смех спросил он, показывая на белую повязку пониже мышиного живота.
— Ну, это так, — смутился Мыш. — Натёр немного. Картинка в Камасутре непонятная попалась.
— Бля! — скрючился от смеха Сытин.
После завтрака мы спустились во двор, где уже ожидали пятеро дружинников. Все они молодцевато сидели верхом. Каждый держал за повод запасного коня.
Четверо, как на подбор, были белобрысыми молодыми богатырями. Пятый — низкорослый, азиатской внешности. Его чёрные волосы были заплетены в косичку, над верхней губой пробивались редкие усы.
— Сашка, Мишка, Гришка, Прошка и Джанибек, — скороговоркой представил дружинников Сытин. — Запомнил, Немой?
Ага, бля! Записал карандашиком!
Джанибек весело улыбнулся, показывая мелкие белые зубы.
— Ну, а вы чего расселись? — строго спросил дружинников Сытин. — Слезайте с коней — проклинать вас буду.
Парни ловко соскочили с коней на землю.
Мне бы так!
Сытин щёлкнул пальцами, и дружинники замерли. Их окутало лёгкое белое сияние.
Это что за хрень?!
— Немой, подойди сюда, — позвал меня Сытин. — Руку приложи.
Я осторожно протянул к сиянию левую руку.
— Лучше порезанную, — остановил меня Сытин. — Так надёжнее. Да тряпку-то размотай — заразу занесёшь в колдовство!
Размотав с правой ладони тряпку, я глубоко вздохнул и сунул руку в сияние.
И ни хрена не почувствовал.
Присмотрелся повнимательнее. С раскрытой ладони тянулись тонкие-тонкие струйки крови — как будто кровяные паутинки. Они медленно впитывались в сияние.
Я недоумённо взглянул на Сытина.
— Теперь они за тебя сдохнут! — весело сказал Сытин.
Охренеть! А оно мне надо?
— Ну, или выполнят любой твой приказ. Хотя, как ты им прикажешь? — Сытин опять заржал.
Вот, бля, у кого весёлое утро!
Я растерянно покрутил головой.
— Да не переживай, Немой! Им так проще. Не надо думать, выполняй приказ — и всё. Сам не знаешь, что ли?
Я внимательно прислушался к себе — нет ли у меня желания срочно сдохнуть за Сытина?
Желания не было. Но и отторжения эта мысль не вызывала.
Вот колдун, бля!
Сытин снова щёлкнул пальцами, и дружинники ожили. Растерянно закрутили головами, потом увидели меня и подобрались.
Приятно!
— Ладно, валите! — махнул рукой Сытин. — Долгие проводы — лишняя пьянка!
Дружинники разом вскочили на коней.
Я обнял кусающую губы Глашку и тоже взгромоздился в седло. Мыш вскарабкался по моей ноге и устроился в густой лошадиной гриве. Лошадь недоверчиво покосилась на него, но возражать не стала.
— Немой! — окликнул меня Сытин. — Возьми, передай!
Он протянул мне тяжёлый свёрток, обмотанный мешковиной и тщательно перевязанный верёвкой.
Кому передать, бля?
Я ощупал свёрток. Похоже на маленький бочонок.
— Он встретит на дороге. Мимо не проедешь! — ухмыльнулся Сытин. — Всё, гоните!
Глава 21:Дохлый кот
Я быстро вошёл во вкус. Охренительно — ехать во главе пусть небольшой, но своей дружины. Ноздри с удовольствием втягивали терпкую смесь запахов конского пота и придорожной полыни.
Я обернулся, разглядывая парней.
Они трусили неторопливой рысью, а в сёдлах сидели так, словно родились верхом.
На левом боку у каждого висела сабля, а поверх неё — лук в кожаном чехле.
Доспехи дружинники не надевали — в своём городе это смотрелось бы охереть, как странно.
Заметив мой взгляд, парни подобрались в сёдлах и насупили брови.
Гроза врагов, бля!
Я красовался в седле и гордо подмигивал встречным девкам. Девки смущённо улыбались в ответ и отводили глаза.
На площади я услышал за спиной сдавленный шёпот:
— А этот-то, глянь! Видать, привык коров объезжать!
— Не говори, Машка! Наберут в дружину, кого ни попадя! Вот в наше время…
Я оглянулся, грозно хмурясь.
Две тётки средних лет в вышитых сарафанах мигом подхватили свои корзины и заспешили вдоль домов к переулку.
Джанибек легонько толкнул коня пятками и поравнялся со мной.
— Немой! — негромко сказал он. — Давай я вперёд поеду. Сытин нас не зря торопил. Вдруг засада? Я посмотрю и вернусь.
Я подумал и кивнул.
Не, ну а что? Хрен его знает, что князю в голову взбредёт, когда он узнает, что я — сын его старшего братца! Племянничек, бля!
Да и сам боярин Хвороба мог послать своих людей, чтобы перехватить нас — у него ума хватит.
Джанибек сверкнул улыбкой и быстро поскакал вперёд. А я придержал коня и поехал шагом.
— Если бой будет — ты за меня не бойся, Немой! — сказал Мыш. — У меня оружие есть!
Он гордо продемонстрировал мне копьё величиной с карандаш.
— Я любого в глаз так ткну, что мало не покажется!
Джанибек вернулся через пятнадцать минут. Вид у него был встревоженный.
— Засада! — негромко сказал он, наклонившись ко мне. — У ворот стражников вдвое больше, чем обычно. И четыре дружинника с ними, из наших. Делают вид, что стерегут город от набега. Но сами следят за улицей. В домах по сторонам — лучники, в кустах тоже.
Бля!
С наскока мы не пройдём — лучники перестреляют всех, как белок. Проскочить на шару тоже не получится. Наверняка кто-то из дружинников знает меня в лицо.
Остаётся вариант неипической хитрости и колдовства.
Я остановил коня и взмахом руки подозвал остальных парней.
Спрыгнул на мостовую и принялся раздеваться.
Если парни и удивились моему неожиданному стриптизу, то виду никто не подал.
Выучка!
Я бережно сложил одежду и запихал её в мешок с припасами. Баба Дуня наготовила в дорогу.
Сапоги отдал то ли Гришке, то ли Сашке — не научился ещё различать.
Дружинник ловко связал голенища сапог верёвочкой и хотел перекинуть их через плечо. Но я знаками показал, чтобы он убрал сапоги в мешок. Незачем на заставе лишнюю пару обуви светить. Начнут спрашивать — чья, да зачем. Да почему размер не твой.
Так что я ткнул пальцем на сапоги, а потом на мешок. И вдобавок грозно посмотрел на дружинника — не проипи обувку!
Хорошо, что сейчас лето. А как превращаться зимой? Голой жопой в сугробе? Отморожу себе всё на свете!
Сытин как-то сказал, что можно превращаться вместе с одеждой. Но этому же, бля, учиться надо! А мне некогда. И не у кого.
Минут десять я объяснял дружинникам, что через ворота они должны поехать без меня, а меня подождать за ближайшим поворотом.
У меня даже руки заболели. А проходящие мимо горожане поглядывали на нас с большим интересом.
Ну, правильно! Пятеро конных с оружием столпились вокруг голого полудурка. То ли с бабы его сняли, то ли из бани выволокли.
Я слишком поздно допёр, что сперва надо было объяснить дружинникам план, а потом скидывать штаны. Привык с Сытиным работать. Он-то без слов понимает.
Первым врубился Мыш. И быстро растолковал остальным.
Мышь — переводчик для немого кота.
Это охренеть, бля!
Убедившись, что дружинники всё поняли, я отошёл на пару шагов в сторону, чтобы не испугать лошадей, и глубоко вдохнул.
Оборачиваемся, Немой!
В голове привычно щёлкнуло.
Лошади, всё-таки, испугались. Они шарахнулись в сторону и захрапели так, словно увидели призрак сержанта с молотом.
И немудрено — с последнего превращения я нехерово подрос. Навскидку — не меньше полуметра в холке.
Я оглядел мощные лапы, покрытые густой рыжей шерстью. Выпустил когти. Не когти — крючья! Хоть якоря из них делай!
Да, тут незаметно через ворота не проскочишь!
Недовольно мяукнув, я перепрыгнул придорожную канаву и побежал вдоль бесконечного забора, ища какую-нибудь лазейку.
Ипать, ну почему люди так любят собак?!
В каждом дворе на цепи сидела здоровенная мохнатая скотина. А то и несколько! Учуяв меня, они вскакивали, рвались с цепи и захлёбывались истошным лаем.
Конспирация, бля! Я так всю улицу переполошу!
Наконец, я отыскал двор, в котором на цепи дремал такой древний пёс, что ему уже на всё было по хер. Даже на наглых котов, которые посреди белого дня вламываются в его владения.
Пёс приоткрыл мутный слезящийся глаз, приподнял седую морду и снова уронил её на передние лапы.
Я прошмыгнул мимо него, перескочил в соседний огород и сквозь заросли лопухов и крапивы наярил в сторону городской стены.