не так заметно. У меня окна выходят как раз на ту сторону. Мне-то видно, а вот остальные дома на погост задворками стоят, только если кто ночью выходил, так заметил.
— А эта чудо-семейка из коттеджа, они постоянно проживали?
— Нет. Уезжали-приезжали. Там кроме Гоши еще племянник был, сестры сын. И его невеста. Племянника я ни разу не видела — только машину, солидная такая. А невеста попадалась пару раз. Молодая, взбалмошная, веселая. Иногда дня по три пусто было, а иногда все вместе приезжали. Жили день-два, потом опять в город.
— А вот так, чтоб целую неделю, две, три?
— Нет, не было такого, — тетя Лида рассеянно повертела в руках чайную ложечку. — В правильную сторону глядишь, голубь. Наблюдательный. А я вот, ворона старая, проворонила, а казалось бы, сколько вас таких перевидала... Значит, коллеги: больше двух суток не оставались. Не могли.
— Иногда с этим как с инструментом работают, — дополнил Лука. — Усиление дара. Если нужно поднять совсем древние кости. Посидишь в лесу — хорошо получается, но ходишь потом еще пару недель как псих, на всех срываешься. Значит, соседи наворотили сначала здесь, а потом в городе такого, что теперь разгребать пять лет будем. А времени не пойми сколько в запасе. Теть Лида, а сейчас хозяева дома?
— Вроде нет. Машины с позавчера не видела. Они если приезжают, в гараж никогда не загоняют — оставляют на подъездной дорожке.
— Пока темно и все спят, надо осмотреться. Настя, раз тебя экипировали, значит, на тебе коттедж. Если хозяев дома нет. Если есть — вернешься. Егора с собой возьмешь. В виде подсобной силы — дверь там сломать, голову кому оторвать. С ним, я думаю, сейчас только кто-то от второй категории справится, и то в количестве пяти человек.
Егор равнодушно пожал плечами.
— Ты можешь этими своими излишествами управлять как-то? — спросил его Лука. — Шипы там уменьшить, спрятать. Броню втянуть. Нам лишние панические вопли в Шушенках и вызов полиции совсем не в кассу.
— Не успеют.
— И лишние трупы тоже. Так сможешь?
Егор мрачно кивнул и вышел из комнаты.
— Лука, а ты разве с нами не пойдешь? — спросила Настя.
— Ну светился-то не коттедж, а погост. Надо все осмотреть.
— А если там опасно?
— С опасным я знаю, как справляться, — Лука залпом допил кофе. — У меня в этом большой опыт. Я бы вообще вас тут оставил, но задницей чую, что времени у нас в обрез. Этим добрым людям понадобилось всего десять часов, чтобы прийти тебя убивать. Как бы они не ускорились. Так что сходите вдвоем. Егор… Егор — он отличный парень. Был. И судя по тому, что он тебя из-под плиты дважды вытащил — таким и остался. Только вперед не суйся. Если увидишь, что жильцы на месте — не рискуй. Вставший крематорскую печать в лоб еще выдержит, а вот некромантка Князева — нет. Все ясно?
— А что искать-то? Внутри?
— Да чтоб я знал!
— Настенька, а ты помнишь, как тебе после Рассохи плохо было? — вступила тетя Лида. — Они ж не зря тут поселились. Скорее всего, оттуда что-то тянули, с могильника. Ты вот на это «плохо» и равняйся, вдруг что учуешь.
Лука в задумчивости поднял брови, но кивнул, соглашаясь.
— Тетя Лида, а вы уверены, что вы не упокойник высшей категории? — улыбнулась Настя.
— Плиту тебе на язык, голуба моя. Только этого геморроя мне в жизни не хватало. Тут от живых не знаешь куда деться, а на тебя еще и мертвые лезут. Познакомилась на старости лет с приятным мужчиной, а он оказался упокойником-рецедивистом, да к тому же еще и помер. Ничего хорошего от вашего брата ждать не приходится. Я уж лучше с рододендронами…
— Выкопаете на свободной от врагов территории? — не удержался от шпильки Лука.
— Обижаешь, мальчик. Это будет трофей.
— Да какой я вам мальчик — десять лет разницы…
Дальнейшую перепалку Настя слушать не стала, застегнула жилетку, вынула из кармана сложенный дождевик и вышла на веранду. Вставший растерянно топтался перед узким зеркалом, в котором помещался только на верхнюю четверть. Поворачивался то одним боком, то другим, стараясь увидеть, что и как исправить. Настя не выдержала:
— Острое втянуть можешь? Тетя Лида для тебя куртку оставила — она широкая, но порвется о шипы.
— Пробую.
Дальнейшие десять минут были мучительными — Егор пытался перестроить броню. Плечевые наросты спрятались без труда — костная ткань легко нарастала поверх, потом со стуком прижималась к предыдущему слою и словно вплавлялась в него. А вот с пластинами на голове возникли трудности — рогатая корона никак не хотела уменьшаться, трансформировалась, становилась несимметричной, отращивала себе тонкие иглы, но не сдавалась.
В дверь выглянул Лука, оценил ситуацию, приказал:
— Замри, — и, тряхнув кистью, запустил в Егора сеткой, небольшой, но с очень густым и частым плетением. Печать на подлете блеснула стальным и начисто срезала корону на сантиметр выше того места, где у вставшего предположительно была сама голова. Упавшие на пол переплетения светлых рогов рассыпались черной пылью.
Егор гортанно рыкнул, взвыл, оскалился, шатнулся в сторону Луки, сделал один крупный шаг, второй и встал. Еще раз зарычал, только тише. Потом застонал.
— Сука. Жжется.
— Ну ясен тлен, не компресс. Остальное перестроишь, или еще подрезать?
— Иди ты!
— Обращайся.
После коновальского вмешательства Луки дело и вправду пошло быстрее: с уменьшенной короной Егор управился быстро — согнал ее на шею, сделав слоистый вороник, словно свитер надел. Волосы, которые раньше сдерживались костяными пластинами, теперь рассыпались по плечам. Вставший, и раньше напоминавший рыцаря, окончательно стал похож на архангела с пылающим взглядом, только меча не хватало. Кстати о взгляде…
— Ты глаза можешь... ну… убавить? Чтоб не такие яркие были. А то никакая куртка не спасет.
Егор прищурился, вернее, попытался. Выглядело это потешно: бронзовая посветлевшая кожа пошла складками, изломами, равнодушное неэмоциональное лицо приобрело сначала ехидное, злое, а потом удивленное выражение. С пятой-шестой попытки вставший сформировал подобие век. А через минуту упорных гримас у зеркала радужка потеряла насыщенность и приобрела прозрачность. Глаза оставались по-прежнему яркими, но как минимум перестали бросать отсветы.
— Хоть сейчас в тыл врага засылай, — прокомментировал Лука, в это время старательно перебиравший содержимое разгрузки.
Егор, оценив кобуру с ругером, которую Лука перестал маскировать курткой, ровно спросил:
— Уверен, что тебе надо идти одному?
— Предлагаешь себя в компанию?
— Нет. Ее. Пока вы дойдете до погоста, я уже осмотрю нужный дом и вас догоню.
— Ты двадцать лет пролежал под плитой. Скажи на милость, как ты разберешься, например, в современном компьютере? Или телефоне? Я уж не говорю про сигнализацию, к которой может быть подключен дом. Хотя в ней и Настя не разберется…
— Нет там сигналки, — из глубины дома отозвалась тетя Лида. — Приезжали из фирмы, договор только весной подписать собирались — все думали, стоит им за эти деньги кататься до нас на тревогу или нет.
В целом маскировка вышла удачной, думала Настя, уже шагая по проселку в сторону коттеджей. Вставший бесшумно скользил рядом, держась ближе к обочине. Плавность походки изжить не получилось. Зато голова была закрыта капюшоном широкой толстовки, а куртка маскировала корпус и бедра. Со штанами, правда, вышла промашка — они лопнули при натягивании, но Егор максимально наслоил и затемнил броню на ногах, в потемках сгодилось. А вот старые высокие ботинки сели как родные — стопы у вставшего оставались вполне человеческими и даже вменяемого размера. Только без пальцев.
Переодевались и маскировались не зря: несмотря на позднее время, по пути встретилось двое — дядька-велосипедист с примотанным на руль ярким фонариком, заменяющим фару, и пацан лет пятнадцати с выкрученной на максимум переносной колонкой. Велосипедист особого внимания на них не обратил, а пацану вообще было все фиолетово, кроме музыки.
Выплывшая на небо луна позволила идти не спотыкаясь.
Как и говорила тетя Лида, коттеджи выстроили чуть ли не посреди поля — одинаковые, как под копирку: в два этажа, с несимметричными крышами, вытянутыми вдоль гаражей, и балкончиками с белыми перилами. В Шушенках, в отличие от любой другой деревни, на балкончиках можно было чаи гонять все лето — насекомых тут почти не водилось. Рассоха для них, похоже, фонила, так же как и для некромантов.
Нужный им дом — второй с краю — стоял с темными окнами. На мощеной подъездной дорожке было пусто.
— Проверю, — сказал Егор, оставив Настю у ограды, ухватился одной рукой за перекладину ворот и легко перекинул себя на другую сторону. На мгновение замер, прислушиваясь, скользнул к крыльцу, но к двери подходить не стал — рывком ушел вверх, уцепился рукой за козырек навеса и подтянулся единым движением, таким, что любой профи паркура удавился бы от зависти. Насте оставалось только любоваться и осознавать собственное физическое несовершенство. Впрочем, и помирать ради такой красоты тоже не хотелось.
Егор взломал балконную дверь — до Настиного слуха донесся легкий щелчок, — отставил раму в сторону и канул в темноте дома.
Стоило вставшему исчезнуть из поля зрения, как сразу стало неуютно. В канаве кто-то тихо зашуршал, неподалеку мяукнула кошка, луну накрыло полупрозрачное облако. Ближе к кладбищу громко заорала потревоженная галка. Настя отступила к решетке, прижалась к ней спиной. Дорога в обе стороны оставалась пустынной. Огни в деревенских домах казались блеклыми пятнами.
Снова заорали галки, теперь уже несколько. Стая скользнула в лунном свете и унеслась в сторону леса. Собака неподалеку коротко взвыла и захлебнулась лаем. Налетел сильный порыв ветра. Холодный и колючий — проник под толстый свитер, словно преграды не было. Где-то со звоном разбилась то ли посуда, то ли оконное стекло.
— Твою ж в могилу! — прошептала Настя, уже прикидывая, как ей удачнее перелезть через ограду. И ощутила себя бывалым воякой, которому спокойнее спится под канонаду вражеских пушек, чем на пуховой перине: рядом со вставшим она бы на весь этот звукоряд и птичью панику и ухом не повела.