Кладбищ в городе насчитывалось шесть плюс крематорий, плюс больничные морги, где шла основная работа, и периферийные могильники. В области каждый населенный пункт, имеющий на балансе три избушки — три старушки, тоже считал долгом иметь собственный погост.
Упокойников туда звали, понятное дело, из города. В сельской местности некроманты не приживались. Даже те, кто работал с ВИП-клиентурой и мог себе позволить прикупить там поместье за месячный заработок. Стоило пожить неделю-две в местах, где мало людей — начинались помехи. Талант сбоил. Сначала усиливался, так что могила лесника в трех верстах от дома звенела, спать ночами не давала. Потом приходили головные боли. Заканчивалось все срывами и долгим лечением.
А вот жить в городской толкучке — было самое то. Масса живых срабатывала глушилкой, не давала впадать в рабочую концентрацию.
Но на день-два природа не мешала. Напротив, на любом погосте, кроме уж совсем новых и лысых, природы было — хоть ногами отпинывай: деревья, кусты, грибы, ягоды, крысы лесные и городские, мыши, белки, ласки, коты бездомные и домашние, стаи собак особой кладбищенской рыже-серой масти. Словом, полная пищевая цепочка с некромантом на вершине. Правда, некроманты предпочитали жевать на работе бутерброды.
Настя за город выезжала чуть ли не через день. И на выходные, на дачу к друзьям, тоже выбиралась без всякого дискомфорта и со здоровой головой. Лука как-то упомянул, что это связано с категорией, но подробности зажал. Настаивать на ответе показалось неудобным. Не хотелось выглядеть в его глазах дурой.
Ведь если бы не Лука, то она сто лет как ушла бы с этой работы — в архивы, в экспертизу, в музей или еще куда-то. Туда, где мозги и знания требуются каждый день, а умение разговаривать с почившими бабками — никогда.
Но Луки в архивах не было, он был только в Службе Последнего Пути.
Мелкий дождик, притихший было на полчаса, зарядил опять, постепенно усиливаясь.
Настя подождала, пока тетка растворится в осеннем сумраке, порылась в рюкзаке. Как назло, складной нож провалился на дно, да еще зацепился продетой в рукоятку веревкой за какую-то мелочевку. Пришлось разгружать рюкзак, а потом складывать успевшие намокнуть вещи обратно.
Могла и не заморачиваться — с замком не повезло. С печатью разобралась без проблем — та была рассчитана только на то, чтобы не пропустить внутрь обывателя и не выпустить наружу мертвеца. А вот сам замок оказался добротным и не поддался. Зато хороший нож сломался у самой рукояти.
Сил и нервов на переживания не осталось. Настя выкинула испорченный инструмент, застегнула куртку под самое горло, затянула завязки капюшона и принялась ждать. В конце концов, еще теплилась надежда, что сторож пошел до ближайшего магазинчика и вот-вот появится.
Согласно инструкции по пользованию «мест захоронений со средней степенью риска» охраннику покидать оберегаемый объект в ночное время категорически запрещалось: мало ли что могло встать и пойти гулять-убивать, пока сторож бегает за сигаретами.
Штрафы за отлучки назначали драконовские, но человеческий фактор никто не отменял.
Незнакомый охранник появился только к полуночи..
Вместо извинений потрепанный жизнью усатый тип в черной форме ЧОПа с желтой нашивкой на рукаве окинул мокрую упокойницу мрачным взглядом и позвенел ключами в кармане.
— Бумаги покажь, — недовольно потребовал он, заправив руки за форменный ремень.
К этому времени Настя промокла и продрогла до состояния собственной клиентуры, так что ей было начхать на вежливость. Она ткнула типу под нос черный пропуск с серебристыми буквами «СПП» и сложенный вдвое путевой листок.
— Да на кой мне твои корки? Может, они пять раз на принтере откатанные. Ты мне запрос от прокуратуры дай, с подписями! А то вперлась на ночь глядя на подотчетный объект, а мне отвечать.
Настя аж икнула от удивления. Кладбищенская охрана никогда не требовала показать что-то, кроме пропуска!
— А вы трезвый? — осторожно спросила она, делая шаг назад.
— Дыхнуть? — набычился мужик.
Нюхать сторожа не хотелось, но ситуация складывалась откровенно диковинная.
Полицейские бумаги на руки гражданским упокойникам не выдавались — не возникало нужды. Их привозили из ведомства прямым курьером сразу на порог кладбищенской конторы. И принимали под роспись. Потому что полицейскими делами занимались исключительно некроманты из полиции. Некроментура, проще говоря.
СПП же являлась службой гражданской и никакого отношения к уголовщине не имела.
Ночному охраннику при заходе на смену должны были показать запись, кого и где будут поднимать и укладывать. Если коллеги из полиции — то как раз то самое разрешение с подписями, а если из коммерческой СПП — то путевой лист.
В нем проставлялся номер договора с родственниками и причина обращения: тяжба по наследству, подозрения в неверности и прочие пакости, которые не давали покоя живым до такой степени, что они продолжали доставать мертвых.
Закончив, гражданский некромант сдавал сторожу копию листа, верхнюю «покрышку», так называемый аверс, которые уезжал обратно в ведомство специальным курьером.
Полиции гражданские «чистые» аверсы были нужны, как Настиным клиентам зонтик — они копились в течение года, а потом официально уничтожались. Но порядок есть порядок. Если что-то случится, по покрышке прочтут всю информацию о проделанной работе.
Путевой лист, запись беседы и реверс — нижняя «покрышка» — сдавались старшему смены в СПП. Это в стандартном случае, когда без криминала. Если ж дело оказывалось нечисто — подъем консервировали, вызывали полицию, и на место выезжала уже следственная бригада со своим штатным некромантом. Такого счастья Насте, слава граниту, не перепадало. Она традиционно сдавала покрышки и с чистой совестью шла домой спать.
Сегодня по листку планировались два подъема. На каждый — три с половиной часа плюс час на отдых, час на отчет, и первым автобусом — домой. Но тут судьба подкинула идиотизм со сторожем, который сначала шляется тлен пойми где, а потом требует от нее полицейский ордер.
Может, наркоман? Вроде бы не похож...
— В конторе посмотрите, — тут уже Настя вызверилась. Целый день — сплошная невезуха, а теперь еще этот саботажник хочет выставить ее виноватой. — Если сейчас же не допустите меня до могил — я звоню начальнику, он свяжется с полицией. Пусть там разбираются, за какой плитой вам от гражданского некроманта полицейские ордера понадобились.
Про то, что телефон разрядился еще час назад, Настя скромно умолчала.
Вопреки тенденциям дня и общей ауре невезения, блеф удался. Охранник сдал назад:
— Резвая какая, — пробурчал он, но половину гонора растерял. Шагнул к воротам, долго шуршал и звякал замком, наконец расстегнул и положил в карман форменной куртки вместе с цепочкой. — В каком квадрате работать будешь?
Настя заглянула в уже размокшую путевку:
— В одиннадцатом и сорок седьмом. Второй и седьмой ряды. Места шесть и двадцать три.
— Ну иди. Работай…
Насте послышалось тихое «курица мокрая», но ругаться не хотелось. Хотелось побыстрее закончить и уехать домой.
Часовой отдых, положенный после подъемов, похоже, накрывался. Обычно отдыхали в фойе контор. Там, где для посетителей ставили короткие диванчики и кресла. Только вот скорбящие родственники старались внутри не засиживаться, и мебелью пользовались в основном дежурные некроманты. Но рядом с этим типом и лишней минуты находиться не улыбалось.
Настя напрягла память, вспоминая, кто тут работал раньше.
На Раевском она бывала нечасто, последний раз — месяца три назад. В основном сюда катались три конторские фурии — Илона, Виктория и Святослава.
Погост считался беспроблемным, хоронили тут редко и богато. Клиенты были сплошь мужчины самого почтенного возраста, которые и на том свете, и на на этом на фурий реагировали одинаково благосклонно.
От такой работы маникюр не портился, а денег в кошельке прибывало. Мнительные и состоятельные родственники почему-то считали, что если дать упокойнику на лапу лично, а не только уплатить по договору в СПП, то их усопшего поднимут и уложат по-особенному: то ли с танцами, то ли под музыку. Проверять никто не проверял, смотреть на работу некроманта желающих не находилось. Рассеивать миф дураков не было: в конце концов, чем упокойники хуже могильщиков? А тем за каждый гребок лопаты копейка капает.
Сегодня предстояло поднимать кого-то классом пониже, иначе бы фурии загребли разнарядку себе. И терпит же их Лука!
А может, и не терпит. Может, наслаждается…
Насте в клиенты доставались сплошь и рядом женщины. В основном пожилые и ворчливые. Когда она на втором месяце работы попробовала возмутиться такому однообразию, Лука завел ее к себе в кабинет и без обиняков дал расклад.
Безопасность — на первом месте. Если к тебе благосклонны клиенты с двумя высшими образованиями — то работай с ними и не чирикай. Хорошее настроение клиента — половина дела.
А то лежала себе тетя, которая при жизни на дух невестку-блондинку не переносила, и тут к ней на беседу является Святослава — ноги от коренных зубов, мозгов как у гуппи. Дело выйдет рисковое — и Славу под крышку затащат, и СПП обязательств не выполнит. Не зря же профайлеры в договорном отделе стулья просиживают. Ты пожилых сварливых ведьм раздражаешь меньше? Вот тебе, некромантка Князева, очередная бабка, иди ты к ней Красной Шапочкой и возвращайся с пирожками, то есть нужной информацией.
А то, что у тебя категория выше, чем у той же Святославы — такова несправедливая жизнь, ты не в полиции — разрядом меряться. Тут все клиенты максимум пять дней возрастом. Им что седьмой разряд, что девятый — без разницы. Не устраивает — пиши по собственному и выход там.
Настя тогда чудом не разревелась, хотя Лука был прав по всем пунктам. Но от этого обида меньше не становилась. Да, по утрам в зеркале отражалась не модель, но вполне себе симпатичная девушка. И стопроцентная уверенность Луки, что Настя Князева как женщина малоинтересна даже дохлой мужской части человечества, по самооценке вдарила.