Глава 10
"К окну… К кровати… Опять к окну… Скрип…Скрип… С носка на пятку, опять на носок… Тяжёлыми сапогами… блин! Кто здесь?" – вплывающие в голову мысли были вязкими, путаными. Сознание продиралось к реальности сквозь ворох сновидений. Сны, всю ночь одолевающие Джурайю, был путаными и сумбурными, полные красок и эмоций, они внесли сумятицу в и без того запутанные чувства девушки, пережившей за пару дней больше, чем за прошедшие четыре года. И вот теперь кто-то в сапогах вышагивает по ЕЁ спальне ранним утром…
Джурайя лежала, свернувшись клубочком, под тёплым одеялом и ей меньше всего на свете хотелось вылезать на свет божий морозным ясным утром. "Я сплю… Неужели не заметно?! Могу я один раз после тяжёлого дня выспаться?!" – она недовольно засопела под одеялом, ещё глубже зарываясь в уютную темноту и теплоту.
– Можешь не притворяться, я знаю, что ты не спишь, – голос, раздавшийся от окна, разом согнал весь сон. Корбин! А ему-то что не спится? Сам вчера чуть не валился, спал бы да спал… Джурайя стащила с головы одеяло. – Вылазь, поговорить надо.
– А подождать твоё страшно срочное дело не могло? – недовольно буркнула она, – Если ты заметил, я не одета…
– Тебя всё ещё волнуют эти условности? После того что между нами было? – непонятно ответил Корбин.
"Он чего-то знает, чего не знаю я. Интересно что?"
– Нуу… Это ещё не повод, что бы ранним утром врываться без стука. Я планировала раньше полудня не вставать. Имею полное право.
– Ах, ну да… – граф хмыкнул под нос, – Тогда сделаем так: я задаю вопрос, ты говоришь "да" и спишь дальше. Договорились?
– А что за вопрос? – подтягивая одеяло под подбородок, осведомилась Джурайя.
– Ты согласна стать моей женой?
Веники поднебесные! Опять?! Что такое растёт в зачарованных лесах, чего он поел?
– Я тоже тебя люблю… Ты когда лес валил, грибы не ел? А листья?
Первая часть предложения совершено не сочеталась со второй, поэтому Корбин наморщил лоб, пытаясь сообразить, в чём подвох.
– Что опять не так? Ты это себе по-другому представляла? – с сарказмом в голосе спросил многоопытный ловелас. – Учти, на коленях ползать и умолять тебя я не собираюсь. Так что давай ты не будешь корчить из себя невинность и немного подумаешь о будущем. Согласившись, ты облегчишь жизнь прежде всего себе.
– Слушай, там ещё такая травка росла, остролистная… Когда мы мусор жгли, куст случайно не спалили? Ветер в какую сторону дул?
– Ветра не было… – похоже, Корбина начинала раздражать затянувшаяся беседа. – А грибов, судя по всему, ТЫ наелась. Сначала с деревьями разговариваешь, потом беременная кочевряжишься, не так видите ли предложение сделали! Терпение у меня не бесконечное, поэтому спрашиваю в последний раз – ДА или НЕТ?!!!
– Корбин, ну в самом деле… Мы же это уже проходили. Я замуж только по взаимной любви пойду. И вообще, почему я беременная? – чуть не плача, взмолилась ошарашенная натиском Джурайя.
– Почему? Ты сама сказала… – настала очередь Корбина удивляться.
– Я?! Упал и головой ушибся… Я девственница!!!
– Но-о-о… Тогда, на конюшне, ты сказала…
И вот тут до Джурайи наконец-то дошло, о чём таком загадочном и очень важном всё утро недоговаривает граф… Бедный, он всё это время думал, что переспал с ней, и спросить стеснялся. А тут ещё она с этой лошадью беременной масла в огонь подлила… А неслабо значит он тогда головой стукнулся… Всё таки…
Корбин в немом удивлении смотрел, как закатывается со смеху его опять несостоявшаяся невеста.
– Ло… ло… Лошадь!
– Сама ты лошадь! – вскипел уязвлённый граф. – Прекрати ржать и обзываться!
– Лошадь беременна! – выдавила сквозь всхлипы Джурайя. – Весь двор только об этом говорит, ты не слышал? Корнелиус новую породу выводит. Я наблюдаю. Беременность у кобылки протекает без осложнений!!! – Джурайя с каждым словом принимала всё более вертикальное положение, словно пытаясь донести смысл своих слов непосредственно до мозга непонятливого собеседника. Одеяло она подхватила в последний момент, когда оно уже готово было соскользнуть на пояс, и прижав его кулаками к подбородку, уже спокойнее повторила. – Та лошадка, что мы у графа тенорского украли, помнишь? А я в штанах проснулась. Не веришь – Прима спроси, он меня сканировал. Поржал тоже от души.
В более дурацком положении Седьмой Паладин Ордена Неприкасаемых, граф Де'Карри не бывал, наверное, за всю свою долгую и насыщенную жизнь. Он тихо присел по стеночке прямо возле кровати, на которой в это время пыталась закуклиться в одеяло небеременная Джурайя. Потеряв из виду такую заметную фигуру, она перегнулась через спинку и обнаружила на расстоянии вытянутой руки Корбина, сидящего на полу и остервенело растирающего себе виски.
– Так вот чего ты с такой страшной силой кидался меня спасать? Ответственность чувствовал… За тех, с кем переспал… – в голосе сквозило неприкрытое разочарование. – Всё, расслабься. И… Дай мне в конце концов одеться!!!
Корбин вскочил и, не слыша Джурайи, стал нервно мерить шагами маленькую комнатку.
– Все знали! И молчали! Прим, зарраза, хоть бы заикнулся, что тебя сканировал!
– Он тактичность проявлял. А тебе кто сказал? Как я утром от тебя кралась, только Корнелиус с Древними родственниками видел, а их я в тот же день в известность поставила, что целомудрие блюду… – она опять хихикнула в кулак, спохватилась и покашляла, прочищая горло. Корбин бросил на неё бешенный взгляд и сжал кулаки.
– А я причём?! – возмущённо отозвалась Джурайя.
– Выходит, не при чём… Мда… А ведь сегодня на балу у короля я собирался представить тебя как новоиспечённую дворянку и мою невесту…
То, что дальше рассказал незадачливый жених, заставило Джурайю крепко понервничать. Оказывается, бумаги, выбитые у короля во время приготовления к свадьбе, всё ещё ждали своего часа, а высший свет жаждал лицезреть свежее мясо – новенькую, да ещё и уже вышедшую из младенческого возраста. Сплетни при дворе распространялись быстрее скорости звука, и поэтому КТО и КАК выбивал дворянство для этой простолюдинки знала даже любимая болонка королевы. И именно сегодня она была официально, уже в третий раз приглашена на королевский бал. Третий отказ от королевского бала рассматривался как личное оскорбление короны, и тогда от патриаршего гнева не спас бы ни граф де'Карри, ни Корнелиус. Как незамужняя девушка она обязана была прибыть с опекуном или женихом, вот её благодетель и решил приурочить сватовство к этому мероприятию. Как всегда, поставив Джурайю перед фактом.
На бал идти желания не было, но о её, Джурайи, желании, никто и не спрашивал. Единственное, что менялось – это статус самого Корбина как сопровождающего лица, плавно трансформировавшегося из жениха в доверенное лицо опекуна. По его лицу сложно было сказать, доволен он в конечном счёте или нет, а вот на лице девушки была большими буквами написана вся гамма раздирающих её чувств – страх перед высшим светом, сожаление о потерянном на светском рауте времени и паника от того, что она идёт на бал с НИМ, совершенно ничего не зная о хороших манерах. Как на зло, оценив душевное состоянии своей подопечной, Корбин удовлетворённо хмыкнул, пожелал успеть припудрить носик и очень уж сильно не затягивать корсет, и ретировался со злорадной усмешкой на наглой морде.
И тогда началась ПАНИКА… Джурайя металась по этажам в поисках ХОТЯ БЫ ОДНОГО человека, вхожего в высший свет, чтобы научиться за оставшиеся полдня хоть чему-нибудь, Корнелиус, схватившись за убелённые сединой волосы, стенал, что заказал для Джуни кучу мужской одежды и ни одного приличного платья. Элия сняла мерки с подруги и вместе с Примом и Кариной прыгнула телепортом с столицу за платьем, туфлями и всеми теми причиндалами, что так необходимы каждой приличной девушке, если она не хочет, чтобы её осмеяли на балу.
Корбину поручили пригласить лучшего парикмахера, что он и проделал с грацией носорога – не тратя времени на расшаркивания и уговоры, он просто сгрёб за шкирку личного королевского цирюльника и забросил в телепорт со словами, что если сделает лажу, то будет щеголять без уха. А если заартачится и откажется работать – будет красиво лежать в гробу с красивой красной полосочкой вокруг шеи. Главное голову подвязать, чтобы во время отпевания не отвалилась…
Изящно приглашённый мастер куртуазных причёсок оглядел скромно топчущуюся в уголке Джурайю, взял себя в руки, сотворил страдальческую физиономию (видимо при дворе понты были дороже жизни) и томно выдал: материал сырой, ни блеска, ни лоска, но он, профессионал и талант от Единого, сделает всё, что в его силах и даже немного больше, чтобы это бледное создание засияло ярче всех звёзд при дворе.
Четыре часа, проведённые наедине с королевским цирюльником, Джурайя ещё долго вспоминала в страшных снах, где ей являлся её мучитель с мучнисто-белым, обсыпанным пудрой лицом и чёрными кругами вокруг глаз, который, скаля карминно-красный рот в ухмылке и, щёлкая остро наточенными ножницами возле лица, говорил: "А вот ушки можно сделать и поаккуратнее!" обычно на этом месте она вскакивала с постели, вопя от ужаса и потом долго не могла успокоиться. Когда закончилась пытка щипцами, ножницами, бигудями и палитрой художника, Джурайя глянула в зеркало и не сразу поняла, что пялящаяся на неё холёная дама с изысканными локонами и холодными глазами – это она сама. Как ни странно, краски на лице фактически не было, а та что была выглядела естественно, но шикарно. Кожа матово мерцала, глаза сияли холодным, загадочным светом, волосы струились мягкими локонам, чего никогда ещё с ними не случалось. Даже руки до самых кончиков пальцев были произведением искусства – а куда же делись те обломанные и частично обкусанные ногти и невыводимые заусенцы? Этот вопрос перестал волновать Джурайю в тот момент, когда Элька торжественно внесла платье…
Вопреки ожиданиям оно не было классическим бальным платьем на кольцах. Очень открытое сверху, оно держалось на одной единственной лямке, перекинутой через шею, и полностью открывало спину, а вот подол свободно ниспадал вниз, как то так особенно облегая бёдра, что фигура, оставаясь тонкой, становилась необыкновенно женственной. Да и выбор цвета удивил – серо-сиреневая мерцающая ткань как будто лилась по телу, мерцая и переливаясь голубыми и белыми искрами. Когда Джурайю экипировали по всем канонам высшего света, оказалось, что совершенно некуда пристрои