Вот оно, бля!
Я перекинулся обратно и позвал Соловья.
— Здесь!
Соловей копнул лопатой песок со дна ручья, вывалил его в лоток и стал осторожно промывать, вращая лоток вправо и влево.
Течение уносило струйку мути. Иногда Соловей выкидывал из лотка крупные камни и продолжал мыть.
— Вот, смотри, Немой!
На ребристом бортике лотка тускло блеснула жёлтая, словно рыбья чешуя, крупинка.
— Везучий ты, князь! — ухмыльнулся Соловей. — Не зря я к тебе на службу пошёл.
Не успели мы вернуться к мельнице, как на берегу стал собираться народ. Мужики, женщины, ребятишки — Ильюха постарался и созвал всю деревню. Даже древние старики и старухи приползли, хромая и опираясь на сучковатые палки.
Убедившись, что ящики с золотом под надёжной охраной, я отошёл в сторону и вытащил из кармана зеркальце.
— Ну, чего тебе, Немой? — недовольно отозвался Сытин. — Я только ложку ко рту поднёс! Со вчерашнего утра ничего не жрал.
— Михалыч, мы золото нашли! — довольно ухмыляясь, сообщил я.
— Много? — поинтересовался Сытин.
— Да хер его знает. Килограммов триста, — прикинул я.
— Сколько?! Бля, Немой! Ты пьяный, что ли?
— Михалыч, пришли сюда десяток дружинников! А лучше — два десятка!
— Считай, уже скачут! Где ты раздобыл такое богатство?
— Помнишь, я тебе про ящики говорил, которые у Хворобы в подвале стояли? Ну, вот в них. И ещё в ручье.
— Так, — Сытин прищурился. — Получается, Хвороба втайне от князя золото добывал? На княжеской земле? Сука, Немой! Ну почему ты такой везучий?! Мне завидно даже! Ладно, сидите там, ждите дружину. Глядишь — и сам князь Всеволод к вам соберётся. Ты с ним делиться-то собираешься? Или всё себе хапнешь?
— Михалыч! — обиделся я.
— Да шучу я! Бля, ты мне весь аппетит перебил своими новостями. У нас тут тоже чёрт знает, что творится. Ночью демон в темнице помер.
— А разве они помирают? — удивился я.
— А ты не знал? Представь — я тоже не знал. И вот — на тебе!
— Михалыч, ты Глашке привет передай! И это — позови её к вам. Чего она одна дома сидит?
— Уверен? — серьёзно спросил Сытин. — Ну, ладно.
Я вздохнул и убрал зеркальце в карман. Народ на берегу, увидев в телеге связанного Архипа, громко переговаривался.
Предстояло самое неприятное.
— Прошка, — сказал я. — Будем решать с Архипом.
— Хорошо, — кивнул Прошка.
Подошёл к лошади, вытащил из мешка моток верёвки. Распутал, примерился и ловко закинул верёвку на сук кривой прибрежной сосны.
Народ примолк. Архип, сидя в телеге, выпученными глазами следил за Прошкой.
Прошка сделал на одном конце верёвки скользящую петлю, а другой конец подтянул и закрепил вокруг ствола дерева.
Джанибек прикатил от мельницы нетолстый чурбак.
Вдвоём с Прошкой они вытащили Архипа из телеги и поставили его на чурбак. На шею старосты надели петлю.
Теперь все смотрели на меня.
Всё просто, Немой. Архип — убийца. А эти люди ждут, чтобы ты их от убийцы защитил. Почему? Да потому, что ты их князь.
В солнечном сплетении что-то сжалось. Я глубоко вдохнул. Потом выдохнул и сделал шаг вперёд.
— Бывший староста Архип виновен в убийстве мельника.
В толпе раздался сдавленный женский вздох.
— Так же Архип виновен в убийстве кузнеца Ивана и в воровстве. За это я, князь Добрыня Немой, приговариваю Архипа к смерти.
Теперь только кивнуть Джанибеку. Он сделает всё остальное. А ты просто поступил так, как должен был поступить. Вынес приговор. Приводить его в исполнение — не княжеское дело, верно?
Нет, бля, не верно!
Я подошёл к старосте.
Стоя на чурбаке, он был почти на голову выше меня. Глаза Архипа, не отрываясь, смотрели мне в лицо. Он непрерывно сглатывал и крутил головой, словно верёвка уже натирала ему шею.
Я вытащил кляп изо рта старосты.
— Хочешь что-нибудь сказать?
Архип оскалил зубы и впился в меня взглядом.
— Пожалеешь, князь! Против кощея пошёл. Дурак! Не выстоишь. Он сначала душу твою заберёт, а потом и тебя, целиком!
— Что за кощей? — спросил я. Схватил Архипа за рубаху, притянул к себе.
— Говори!
Но Архип взбрыкнул ногами и сам вышиб из-под себя чурбак.
В толпе завизжала какая-то женщина.
Я увидел, как верёвка глубоко врезалась в жилистую шею. Лицо Архипа покраснело, рот раскрылся, глаза начали вылезать из орбит.
Я обхватил дёргающиеся ноги старосты, приподнял тяжёлое тело.
Бля! Да что ж ты так отожрался-то?!
— Джанибек! Петлю сними!
В животе старосты, который прижался к моему уху, что-то булькало и клокотало.
Джанибек пытался ослабить петлю. От этого Архип трепыхался и выскальзывал из моих рук.
Прошка сообразил — выхватил нож, рубанул по стволу сосны. Архип повалился на траву, я упал на него, запустил пальцы под верёвку и ослабил петлю.
— Что за кощей?! Говори, блядь!
Архип дёргался и хрипел, тяжело, со свистом дыша.
— Не убивай! Нельзя мне умирать! Всё скажу! Пусть в темницу, в цепи… Только не убивай!
— Говори! Джанибек! Принеси ему воды!
Джанибек сбегал к пруду, принёс воды в деревянной чашке.
Староста кое-как сел. Жадно пил, обливаясь водой. Попросил ещё.
— Ну! — не выдержал я. — Будешь говорить, или тебя обратно повесить?
Я врал. Не смог бы я снова повесить Архипа.
Но он мне поверил. Вздрогнул и торопливо заговорил:
— Боярин Хвороба… он… не живой. Кощей он. Из других людей жизнь пьёт, чтобы самому живым казаться.
— В смысле, не живой? Как мара?
— Мары… это его рук дело. И золото…
— Давай, рассказывай!
— На золото он людей покупал… пленных, в Литве… пил их. Я потом хоронил ночью… боялся. Он не только жизнь, он душу забрать может…
— Херня! Видел я этого Хворобу! Ладно…
В самом деле, хрен его знает. Вдруг Хвороба маскируется. Или может выпить только того, кто боится.
Что тут гадать? Допросим Хворобу — поймём. Устроим им встречу с Архипом.
Я поднялся с земли, поглядел на примолкшую толпу.
— Выберите себе нового старосту! Этот в темницу поедет.
Я вытащил из кармана зеркальце и вызвал Сытина. Он отозвался не сразу. А когда появился- за его спиной я увидел кирпичные своды темницы.
— Михалыч! Тебя князь опять посадил, что ли? — охренел я.
— Бля, Немой! Мне только твоих шуток сейчас и не хватало! Чего тебе? Дружина едет, жди. Старосту повесил?
— Староста любопытные вещи рассказывает. Говорит, что боярин Хвороба — кощей! Нежить. Мёртвый он давно, а чтобы живым казаться — из людей жизнь пьёт.
Сытин задумчиво поскрёб подбородок.
— Вот что, Немой! Раз уж ты старосту пощадил — так привези-ка его ко мне. Сам расспрошу.
— Так ты Хворобу расспроси, Михалыч! Он тебе много интересного расскажет!
Сытин кисло усмехнулся.
— Поздно. Помер Хвороба в камере. На, вот, полюбуйся!
Он повернул зеркальце, и я увидел на кирпичной лежанке обтянутый кожей скелет.
Глава 21:Льгота на воровство
Я обвёл взглядом свою небольшую дружину. Кивнул Прошке.
— Архипа отвезём в Старгород. Пусть его Сытин допросит. Соловей! Помоги болотнику плотину разобрать, пока его болото совсем в озеро не превратилось.
— Да чего там! Мне лешие помогут, — обрадованно закивал болотник.
— Руками вы её неделю разбирать будете. А Соловью — раз свистнуть.
Соловей ухмыльнулся и хотел было нырнуть в кусты на берегу ручья. Но я его остановил. Отвёл в сторону и тихо сказал:
— Если что найдёшь на берегу — твоё. Только не наглей. Спасибо за помощь!
— Понял, Немой! — повеселел Соловей.
Они с болотником направились к плотине. Через пятнадцать минут издали донёсся молодецкий свист. Над лесом взлетели обломки брёвен. Вода в ручье зажурчала сильнее.
— Правильное решение, Немой! — одобрительно сказал неизвестно откуда вынырнувший Мыш. — Князь должен быть щедрым. Слушай, я пойду, тоже по берегу погуляю, а?
— Ты иди подругу свою собирай! — сказал я Мышу. — Как дружина из Старгорода появится — мы сразу валим отсюда.
Прошка с Джанибеком переглянулись.
— Ну, чего вы глазами стреляете? — спросил я. — Вам жалованье полагается за всё время службы, и премия за риск. В конце концов — кто эти мешки считал, кроме нас с вами?
— Жалованье — это хорошо, Немой! — ухмыльнулся Джанибек. — А только для дружинника добыча слаще.
Я покачал головой.
— Идите уже! Час времени у вас есть. Только Архипа к дереву привяжите покрепче.
Дружинники из Старгорода прискакали уже в темноте — гнали, не щадя коней. Кое-как разместились по избам и сразу завалились спать.
Наутро деревня снова собралась на берегу мельничного пруда. Жители вполголоса обсуждали предстоящие перемены в своей жизни. Гадали — что теперь будет.
У нас всё было готово к отъезду. Золото погрузили в телегу и накрыли мешковиной. Архипа, чтобы не мучить верёвками, заковали в кандалы. Среди прибывших дружинников нашёлся кузнец.
Я подозвал к себе худого костистого боярина, которого прислал с дружинниками князь Всеволод.
— Как тебя зовут?
— Иван Горыня, княже.
— Вот что, Иван! — заговорщицки сказал я. — Золото — это княжеское богатство. Поэтому — много не воруй. В меру. И жителей не обижай. У меня тут повсюду свои уши, понял?
— Княже, да я…
— Если что — рудник защищай, как своё добро.
Я наклонился к уху боярина и тихо добавил:
— Потому и воровать разрешаю.
Ну, а что? Так проще, чем проверяющего к боярину приставлять. А к тому проверяющему — ещё одного. Так и работать некому будет — одни надзиратели в княжестве останутся.
Бля, а глаза-то у боярина загорелись!
Я торопливо добавил:
— Но всё, что списдишь — сдавай мне. Если жалоб не будет — деньгами не обижу. А потащишь на сторону — узнаю и повешу! И терем боярина Хворобы в порядок приведи. А то — снеси на хрен, и новый строй. Приедет князь Всеволод с проверкой — где его поселишь?