— Чтобы было, кого вместо тебя утром к боярам отправить. Дела-то делать надо! Княжич им распоряжения отдаст. А кто проследит? Кто тебе доложит?
— Можно Соловья попросить, — пожал я плечами. — Он, вроде, в Старгороде сейчас.
— Кого? — переспросил Сытин.
— Соловья? Известный композитор, между прочим! Он боярам и музыкальное сопровождение обеспечит, чтобы думалось веселее.
— Погоди! Это разбойник, что ли?
— Ну, на разбой его нужда толкнула! Он на музыкальное училище деньги собирал. Я как раз обещал ему помочь! Оформим его придворным музыкантом, пока князя Всеволода нет.
— Ну, Соловья — так Соловья, — нетерпеливо махнул рукой Сытин. — Неважно! Всё равно это ненадолго — не успеет дел натворить.
— Соловей успеет, — оптимистично заверил я Сытина.
Сытин покачал головой.
— Гляди! Тебе потом разгребать.
— Первый раз что ли?
— Так! — Сытин оглядел дружинников. — С собой возьмём Мишку… нет, Сашку и Джанибека!
Джанибек весело кивнул, а Мишка недовольно нахмурился.
— От тебя, Мишаня, здесь больше пользы будет, — сказал ему Сытин. — Останетесь с Прохором дом охранять. Что мышь не проскочила!
Лица дружинников удивлённо вытянулись.
— Не, ну Мышу-то можно! — поправился Сытин. — Но больше чтоб никто! Ты, Михей, тоже останься! За Глашкой присмотри. Если что — сразу Поликарпыча зови.
Михей угрюмо кивнул. Состояние Глашки беспокоило его — он беспомощно хмурил белобрысые брови и переводил взгляд с меня на Сытина.
— Всё! — Сытин хлопнул ладонью по столу. — Давай, Немой! Договаривайся с княжичем и с Соловьём. Баба Дуня! Собери нам еды в дорогу. Через час выезжаем!
Я достал из кармана зеркальце и связался с княжичем. Сделал грустный хлебальник и захрипел, как можно убедительнее:
— Приболел я, Миша! Кхм! Отлежусь пару дней. А к тебе надёжного человека пришлю. Он присмотрит, чтобы бояре выполняли твои приказы в точности.
Потом вызвал Соловья и снова поднялся к Глашке.
В комнате терпко пахло травами. Глашка лежала в постели, глаза у неё были сонные-сонные. Рядом, на столике стояла большая кружка, на дне которой осталось немного бледно-зелёного отвара.
Гиппократ Поликарпыч собирал свои склянки.
— Проспит до обеда, не меньше! — бодро сказал он. — Всё должно пройти.
— А что с ней? — спросил я.
— Переутомление, нервы.
Доктор поглядел на меня поверх очков.
— Жизнь, юноша, должна быть спокойной и размеренной. Это скучно, но чрезвычайно полезно.
Да у нас так и есть, бля! До обеда приключение, после обеда — подвиг. Железное расписание!
Я присел на кровать рядом с Глашкой.
— Глаш, нам с Сытиным надо уехать ненадолго. Завтра к вечеру вернёмся.
— Обещаешь? — тихо спросила она.
— Обещаю.
— Хорошо.
Глашка слабо улыбнулась.
— К русалкам не заезжай только!
— Договорились!
Я поцеловал её и поправил подушку.
— Спи! Всё будет хорошо!
Я вытащил из кармана золотой самородок, который припрятал на чёрный день.
Не, ну а что? У князей тоже чёрные дни бывают.
Протянул самородок Гиппократу.
— Спасибо!
Доктор негодующе фыркнул, но золото взял.
Через час, как только закончился дождь, мы вчетвером выехали в Чистые Мхи. Дождались, пока дружинники запрут за нами ворота, и рысью двинули к выезду из города.
Глава 29:Тёплая встреча
Сырой ветер покрывал рябью огромные рыжие лужи в колее и прохватывал даже сквозь плотный суконный кафтан. Лошадиные копыта скользили по раскисшей от ночного дождя дороге.
Мы с Сытиным ехали впереди. Джанибек и Мишка чуть приотстали, чтобы не мешать разговору.
— Очень уж складно всё выходит, бля! — рассуждал Сытин. — Не успели хазары нагрянуть — тут же литовский посол к тебе с предложением! И церковь зашевелилась. Ведь ни раньше, ни позже это капище сожгли, а именно когда князь Всеволод в отъезде! А у тебя ещё авторитета нет.
— Чой-та? — обиделся я. — У меня этого авторитета столько — накладу, не унесёшь!
— Да не в том дело, Немой! Люди тебя ещё не знают. А значит что?
— Опасаются? — предположил я.
— Не знают — значит, не верят, — усмехнулся Сытин. — А если не верят тебе — значит, верят всему, что о тебе другие скажут.
— Да и по хер! — легкомысленно отмахнулся я.
— Не скажи! — покачал головой Сытин. — Ты князь. А княжья власть только на авторитете и держится. Есть он у тебя — правишь спокойно. Нет — замучаешься поперечных ломать. Каждый второй захочет попробовать тебя под себя прогнуть.
— Да кому оно надо-то, Михалыч? — спросил я, следя, как мокрая ворона перелетает с одной ёлки на другую.
Ворона попыталась присесть на ветку. Еловая макушка качнулась и обдала невезучую птицу холодным дождём. Ворона недовольно каркнула и полетела дальше.
— Кому? Да много кому. Княжичу, боярам, волхвам. Купцам, кто побогаче. Мне, наконец! Князем править ещё выгоднее, чем княжеством!
— Почему это? — заинтересовался я.
— Потому что делается всё по-твоему, а отвечать за это будет князь.
— Ну, мало ли — кому что выгодно! А ты попробуй-ка, проверни такое! Как хочешь, Михалыч, а я думаю — случайность это.
— Хотелось бы верить, — кивнул Сытин. — Но мы будем проверять.
Дорога нырнула в пологую, заросшую травой ложбину. По дну ложбины, вихрясь водоворотами, бежал вздувшийся от дождя ручей. Вода в нём была рыжая, мутная.
Джанибек первым направил коня в быстро текущую воду. Переходя ручей, конь потянулся гибкой шеей, зачерпнул мягкими губами воду и негромко заржал.
Где-то далеко позади еле слышно ответила лошадь. Вороной конь Сытина поднял морду.
Я оглянулся на Джанибека.
— Догоняют нас, княже! — сказал он встревоженно. — Может, свернём с дороги? Как раз по руслу ручья уйдём — не догонят.
Я секунду подумал и отрицательно качнул головой.
— Какого хера? Мы на своей земле. Пусть они сворачивают!
Преследователи тоже не свернули и через полчаса догнали нас.
Чёрную закрытую карету, запряжённую четвёркой лошадей, сопровождали шестеро конных монахов. Монахи были вооружены саблями. На дверцах кареты тускло сверкали серебряные кресты. Огромные колёса поднимали тучи брызг.
— Во как! — ухмыльнулся Сытин. — Волхвы своё расследование затеяли!
— С дороги! — зычно крикнул один из монахов.
Я развернул коня. Джанибек, как бы невзначай, положил ладонь на колчан со стрелами.
— С хера ли? — заорал я в ответ. — Вам надо — вы и объезжайте!
Кучер на облучке кареты натянул вожжи, осаживая лошадей. Лошади захрапели, кося глазами.
— Кто такие? — снова крикнул монах.
— Чего ты орёшь? — спросил я, подъезжая ближе. — Я князь Добрыня Немой. А вы кто?
Дверца кареты распахнулась.
Бля! Недавний знакомый!
Крючконосый Воисвет высунул наружу длинные ноги в кожаных сапогах со шнурками, а затем вылез сам.
Секунду он, прищурившись, глядел на нас. Потом покачал головой.
— Неугомонный ты, князь Добрыня! Неужели надеешься укрыть нечисть от божьего суда?
Охереть, бля!
— А при чём тут боги? — насмешливо спросил я. — Как я погляжу — ты сам уже суд провёл. И приговор вынес заранее.
Воисвет презрительно нахмурился.
— Священник Пафнутий видел лешего, который разрушал капище. Священник не станет врать. Тем более — мне.
— Не крути, волхв! — ухмыльнулся я. — Тебе он скажет всё, что ты хочешь услышать. Неважно — будет это правда, или нет.
— Отступись, князь! — с угрозой сказал Воисвет. — Отдай лешего в руки справедливого суда!
— Непременно, — кивнул я. — Но только если он, и вправду, виноват. А сначала я хочу сам в этом убедиться.
Я махнул рукой Сытину и дружинникам. Они сообразили и не спеша поехали по дороге в Чистые Мхи, перегораживая её лошадьми.
— Поезжай за нами, волхв, — сказал я. — Не станешь же ты давить княжеских людей?
Убедившись, что карета никак не сможет объехать дружинников, Воисвет злобно оскалил зубы.
— Ну, хорошо, князь! Доберёмся до места — и ты увидишь силу церкви!
Напугал, бля!
Я развернул коня и догнал Сытина.
Карета волхва ехала за нами, позади неё трусили вооружённые монахи.
— Как думаешь, Михалыч — что он затеял?
Сытин задумчиво почесал щетинистый подбородок.
— Лешего этот индюк вряд ли поймает. Но облаву устроит, как пить дать! И людей в деревне взбаламутит. А уж оттуда слухи пойдут по всему княжеству.
Сытин расстроенно сплюнул в жухлую придорожную траву.
— Теперь, где бы что ни случилось — всё будут валить на нечисть!
— Получается — нам надо опередить волхва? — спросил я.
— Да, бля — было бы неплохо, — согласился Сытин.
Я украдкой оглянулся на монахов. Все они были вооружены копьями и ножами. Луков ни у кого не было.
— А что, если…
Я не договорил и кивнул головой на лук Джанибека.
Сытин нахмурился.
— Немой, ты совсем дурак? Положить монахов и волхва? Да ты потом ни в жизнь не оправдаешься! И кроме того… Помнишь, как Божен молитвой щит ставил?
— Ну…
— Так вот волхв может куда круче. До сих пор он не выкрутасничал только потому, что опасается тебя.
Сытин посмотрел на моё довольное лицо и криво улыбнулся.
— Точнее, не тебя. Просто не хочет ссориться с Всеволодом без веских причин. Играет наверняка.
Ну, бля! А я-то думал!
Вдали, за скошенным полем показались серые избы.
— Почти приехали, — кивнул на них Сытин.
А, может, получится напугать волхва? Чем боги не шутят?
Я прикрыл глаза и принялся осторожно прощупывать сознание монахов. Если бы найти в них хоть немного страха… можно было бы провернуть фокус, который удавался мне уже дважды.
Да вот хрен тебе, Немой!
В монахах чувствовалась сумрачная решимость и неистовая вера. Каждый из них был готов идти за волхвом до конца. Страха в них не было вовсе.
Да, не всё коту масленица!
Мы подъехали к наполовину сгоревшему капищу.