Монах, который бежал первым вдруг заорал и провалился под землю. Я успел увидеть его вытаращенные от ужаса глаза. Круглая воронка, в которой исчез монах, клацнула острыми зубами.
Серые переливающиеся зубастые трубы поднялись из земли. Их было не меньше десятка. Ни хера себе, золотарь детишек наплодил на дед Мишиных харчах!
Черви хватали монахов за ноги, перекусывали пополам, набрасывались сверху и отрывали головы. Кровь брызгала и лилась на траву, повсюду валялись дёргающиеся огрызки человеческих тел.
Сытин снова швырнул в сторону ворот зелёный светящийся шар. Ударили молнии, и толпа отпрянула назад, завывая от боли и ужаса.
Но и монахи во главе с Воисветом не растерялись. Серебристое сияние вползло во двор, словно до этого ему мешали запертые ворота. Блики света окутали шейлуньских золотарей. Движения червей стали медленными, сонными.
Один из монахов сильным ударом копья пробил тело червя насквозь и придавил к земле. Червь несколько раз дёрнулся и бессильно опал, словно грязная сера тряпка.
Я сверху наискось рубанул монаха мечом. Он успел подставить древко копья, и оно переломилось с сухим треском. Клинок меча скользнул по плечу монаха, сдирая рясу вместе с кожей. Монах нелепо взвизгнул и попытался ударить меня обрубком копья. Не поднимая меч, я подсёк ему ноги, и он с криком упал на землю. Тут же в голову монаха вцепился другой золотарь. Он щёлкнул зубами. Из перекушенной шеи толчками полилась кровь.
Сытин отступал к крыльцу, отбиваясь шпагой от копий и прикрывая собой безоружного Михея. Леший неистово размахивал топором, не подпуская к себе монахов.
Плечистый монах размахнулся и швырнул в лешего копьё. Копьё попало Шатиле в бедро. Леший, уронив топор, упал на колено.
— Шатило! — раздался над головами пронзительный женский крик.
Вслед за криком сверху на монаха рухнул тяжеленный комод.
Я бросил взгляд наверх — в распахнутом окне второго этажа мелькнули лица Глашки и Насти.
Бля! Сказал же им в подвал прятаться!
Как они такую тяжесть на подоконник взгромоздили? Комод-то дубовый!
Волосатые голые ноги, торчавшие из-под комода, дёрнулись и застыли полусогнутыми.
Я увернулся от копья, которое летело в меня, сделал шаг вперёд и полоснул мечом его владельца. Чёрная ряса на груди монаха разошлась, он отшатнулся, взмахнул руками и упал набок. Левой рукой я подхватил Шатилу подмышку и потащил к крыльцу.
— Удираешь, князь?!
Воисвет пробился во двор, держа перед собой на вытянутой руке полыхающий крест. От креста во все стороны растекалось серебристое сияние.
Свет попал на меня. Я почувствовал, как ноги стали тяжёлыми. В голову ударила сонная одурь. Меч в правой руке отяжелел так, что не поднять. Левую руку оттягивало неподъёмное тело Шатилы.
Какого хера?! Они же меня сейчас достанут! И лешего добьют враз!
Эта мысль пришла откуда-то со стороны. Словно думал не я, а другой человек. Очень усталый человек, бля!
Я повернулся лицом к крыльцу, а спиной к монахам и потащил лешего в дом. Еле волоча по траве непослушные ноги, борясь с желанием упасть и… Что «и»? Заснуть? Сдохнуть?
Дверь дома распахнулась. На крыльцо выбежал Божен. На плече святоши сидел Мыш.
— Давай, Божен! Покажи им! — кричал Мыш. — Они наших бьют, суки!
Что он им покажет? Хер?
И тут святоша меня удивил. Он сунул руку под рясу и выдернул оттуда золотой крест. Вскинул его над головой, и по двору волной пошло золотистое сияние.
Откуда, блядь?!
Неужели Божен украл крест у Любомира?
Да ну на хер! Быть того не может. Значит, старик сам отдал ему крест. А потом его убили…
Ясно, бля!
Золотистое сияние упало на меня, и я почувствовал просто охеренный прилив сил. Одной рукой перехватил лешего за шкирку и толкнул прямо в руки Сытину. Сытин чуть не повалился назад, но устоял на ногах и удержал Шатилу. А я, замахиваясь мечом, развернулся лицом к монахам.
Ща повоюем!
Я увидел, как серебристое сияние столкнулось с золотым. Как на границе двух сияний даже воздух вскипел и затуманился горячим маревом. Увидел, как убитый мной монах зашевелился, пытаясь подняться.
Увидел, как упрямый Воисвет с перекошенным лицом медленно шагает вперёд, толкая перед собой серебристое сияние, словно таран. Увидел, как медленно летит тяжёлое копьё прямо мне в грудь.
Я сделал шаг вперёд, дотянулся и ткнул Воисвета мечом в живот. Волхв дрогнул, серебро вокруг него начало тускнеть.
Ровно в этот миг копьё долетело, ударило, проламывая рёбра, и опрокинуло меня на землю. Грудь обожгло болью. Я упал на спину и сквозь внезапный звон в ушах услышал далёкий-далёкий крик:
— Немо-о-ой!
Глава 36:Сведение счётов
Я лежал на земле и смотрел вверх. Сердце билось медленно-медленно. Между его ударами, казалось, проходила вечность.
Или не казалось?
Бамс!
Я видел, как слабеет серебристое сияние, и всё ярче разгорается золотое. Где-то выше сияний медленно скользили еле уловимые тени. Одна из них была тонкой и острой, словно шпага. Другая напоминала копьё. Тени беззвучно скрещивались.
Какое-то время я наблюдал за игрой теней. Потом мысли поплыли в сторону.
Если бы Божен украл крест, то хрен бы он смог им пользоваться. Такие могущественные штуки не работают в любых руках, это я понимал ясно.
Значит, Божен теперь верховный волхв. Это хорошо. Это сразу снимает все проблемы с церковью.
Жаль, что он не сказал об этом раньше. Тайком отправил Пафнутия в капище. Видимо, просил разведать обстановку.
Что ж, его можно понять.
А Воисвет?
И с ним всё понятно. Он так хотел поскорее стать верховным волхвом, что не утерпел. Не дождался. Выбрался из Чистых Мхов, примчался в Старгород. И убил Любомира.
Может, и не думал об этом. Просто поспорили волхвы. Воисвет хотел пойти войной на нечисть, а Любомир ему запретил. Раз — и нет Любомира.
Но почему он не предвидел это? Сам же хвастал — вижу будущее любого человека. А Воисвета не разглядел.
Или предвидел? Но тогда получается…
Бля!
Знал он всё наперёд! Потому и крест Божену передал. Чтобы не достался Воисвету.
Любомир, как живой, возник передо мной. Покачал седой головой, прищурил хитрые глаза.
— Знаешь, как мне надоело землю-матушку топтать? За семьсот-то лет! Вот ты, Немой, другие миры видел?
Видел.
— Ну, вот, — кивнул Любомир. — А теперь моя очередь. Хорошего волхва за себя оставляю. При нём спокойно будет. И ты молодец, не подвёл меня. Спасибо, Немой! И прощай.
Любомир исчез.
Да пожалуйста! Жалко мне, что ли?
Бамс!
Серебристое сияние почти исчезло. Золотое горело ослепительно, словно солнце.
За миг до того, как серебро окончательно растворилось в золоте, на их границе возникла яркая белая точка. Она росла. Сначала стала величиной с яблоко. Потом — с человеческую голову. Затем выросла ещё и превратилась в огромный горящий шар.
Сердцевина шара потемнела и лопнула. Получилась дыра с горящими краями. Из этой дыры, кряхтя и хмурясь, полез невысокий крепкий старик в новых лаптях. Только в этот раз он лез лицом вперёд и не споткнулся.
Надо же! Сам Перун явился поглядеть, что его волхвы накуролесили.
Охереть!
Ну, смотри-смотри.
Перун, и в самом деле, поглядел по сторонам и нахмурился ещё больше. Подошёл к Воисвету. Упрямый волхв пытался подняться, зажимая рукой распоротый живот.
— Власти захотел? — спросил его Перун. — Решил, что лучше богов знаешь, как мир устроить?
— Я бился против нечисти во славу богов! — слабо, но твёрдо ответил Воисвет. — Во славу тебя, Перун! Нечисти не место на земле!
— Это ты так решил? И во славу богов надоумил сельского дурачка сжечь капище и изрубить моего идола?
Да! — выкрикнул Воисвет и закашлялся. По его острому подбородку потекла струйка крови. — Я должен был поднять народ на войну! Даже если ты не понимаешь! Мне всё равно! Я знаю, как должно быть!
— Дурачок.
Перун с досадой покачал головой. Потом наклонился, взял Воисвета за подбородок и легко повернул его голову. Раздался сухой треск. Рука волхва дёрнулась, длинные пальцы заскребли по земле и сжались в кулак.
— Дурачок, — повторил Перун. Выпрямился и посмотрел на меня.
Бамс!
Третий удар сердца отозвался болью в развороченной копьём груди.
Перун подошёл ко мне. Присел рядом на корточки, заглянул в глаза.
— Что, котяра, отбегался? — ласково спросил он и улыбнулся. — Больно? Ничего! Сейчас пойдём ко мне. Я тебя вылечу. Давно мечтал такого охеренного кота завести. Да я говорил уже.
Я собрал последние капли сил и покачал головой. Движение вышло еле заметным. Я подумал, что Перун не обратит на него внимания, и хотел испугаться. Но на испуг сил уже не осталось.
Перун заметил и с притворной досадой цокнул языком.
— Не хочешь? Ну, надо же!
Он задрал голову вверх и весело крикнул кому-то:
— Видали? Он не хочет!
Потом снова посмотрел на меня и спросил:
— Точно не хочешь?
Да, блядь! Ты издеваешься, что ли?
Я прикрыл глаза, чтобы не видеть довольную физиономию бога. Грудь болела всё сильнее.
— Я перед тобой в долгу, Немой, — доверительно сказал Перун. — Любомир уже давно на покой просился. А я всё не отпускал его. Не хотел оставаться с этим…
Он пренебрежительно кивнул в сторону Воисвета.
— А ты так замечательно всё уладил. Да ещё и моего идола из реки выловил. Спас, можно сказать.
Перун коротко хохотнул. Потом сделал серьёзное лицо и вздохнул.
— Я в долгу быть не люблю. Давай так — я тебе даю шанс выжить. И больше ничего не должен. Договорились?
Охеренный договор, бля!
И главное — хрен откажешься.
Я снова моргнул глазами.
Бамс!
Перун поднялся на ноги. Ухватился за копьё и вырвал его из моей груди.
— Давай, кошак драный! — рявкнул явно довольный бог. — Перекидывайся, живо!
Как будто огромная ладонь подняла меня с земли. В голове звонко лопнул гигантский стеклянный пузырь.