ой армии USAF.
А вот о пребывании ракетных Ме-163 в Венгрии я не смог найти вообще ничего, не считая одного странного пассажа из книги некоего Wolfganga Mistkopfa «Raketen Komet», изданной в Мюнхене в 1999 году. Там, в частности, имела место быть туманная фраза о том, что «все попытки развернуть Ме-163 в качестве перехватчиков объектовой ПВО на территории Венгрии, предпринятые осенью 1944 года, остались лишь на уровне проектов из-за быстрого приближения линии фронта, трудностей со снабжением и сложной военной и политической обстановки в самой Венгрии». Ничего себе, хороши «проекты», ведь они тогда минимум один ракетный самолет точно потеряли и как бы не заметили этого! Хотя, кто вообще про это знает, кроме, разумеется, меня?
Тем более что, подняв общую, опубликованную в открытой печати статистику по потерям «Комет», я выяснил, что в первой половине сентября 1944 г. в люфтваффе числилось минимум шесть Ме-162, разбившихся, якобы, в ходе летных происшествий либо списанных в результате технических неполадок. Видимо, ту потерянную «Комету» тоже включили в это число – по документам, таким образом, выходило, что никаких боевых потерь Ме-163 не было, а значит, никому не обидно. Особенно разного рода начальству. Не думаю, чтобы у кого-нибудь тогда вообще хватило духу докладывать и без того не вполне адекватному рейхсмаршалу Герингу о каких-то там необъяснимых угонах самолетов и всех связанных с ними потерях, проблемах и странностях.
История 5Все дороги куда-то ведут. Братушки, шаланды, полные фекалий, и вновь подручный авиатранспорт
Порт Бургас. Болгария и далее,
дорога на юг.
9—10 сентября 1944 г.
Пока мы с графиней неторопливо шли по полю в сторону дороги, я размышлял на тему того, на кой ляд нас сюда занесло и что я вообще знаю про ту Болгарию и болгар?
Честно сказать, в мое время отношение у россиян к болгарам где-то сложное, а где-то никакое. Ну да, на уровне врожденных инстинктов они воспринимаются как хорошие люди, единоверцы и когда-то закадычные братушки (правда, во время обеих мировых войн почему-то воевавшие на стороне врагов России), потом чуть ли не шестнадцатая республика СССР, далее практически один из «вероятных противников» (в конце концов, их же силком не тянули в НАТО вступать, или тоже думали, что они «Цеевропа»?), ну а в начале XXI века – уже нечто и вовсе невнятное. Ну то есть как невнятное – средний курорт с не зверскими ценами, «на любителя», и более ничего.
Опять же, если вспомнить непомерно отожравшуюся за счет начисто лишенных вкуса и музыкального слуха отечественных дурачков и дурочек необъятную физиономию Филиппа Бедросовича, постоянно и настойчиво лезущую с экрана на большинстве российских телеканалов, может сложиться странное впечатление о том, что если не вся Россия, то уж по крайней мере подмостки российской попсовой эстрады точно, давно и прочно оккупированы разного рода самозваными «королями» и «принцами» – далеко не лучшими представителями болгарской нации…
Что еще про них можно вспомнить? Ну да, смешной язык, где арбуз называют «дыня», а дыню «пыпеж», говоря «направо» имеют в виду «прямо», а вместо «не влезай – убьет» пишут что-то, вроде «не пипай, опасно до живота». А в остальном, надо признать, что мы про них не так уж и много знаем.
Когда наш «сбитый экипаж» наконец достиг обочины дороги, Ката отобрала у меня чемоданчик и открыла его, держа на уровне груди. Потом, немного поковырявшись в его хитром нутре, извлекла из-под его двойных стенок изрядную пачку денег (как я сумел рассмотреть, в основном это были английские фунты) «на текущие расходы» и рассовала банкноты по карманам своего кожаного плаща, а затем вернула мне чемоданчик.
Чувствовалось, что ей хотелось передохнуть, но сесть там было некуда. Поэтому мы медленно пошли по обочине дороги в юго-восточном направлении, туда, где, по логике, должно было быть Черное море и Бургас.
– Однако долго топать будем, ваше степенство, – высказался я на всякий случай. – Этак нас советские танки очень скоро нагонят.
– А что я могу сделать? – невесело усмехнулась графиня. – Остается только ждать, пока кто-нибудь проедет в нужном нам направлении. Без вариантов…
– А если это будет груженная навозом телега с полудохлой лошадью или арба, запряженная волами? Ведь здешняя держава по уровню механизации еще прочно сидит где-то в XIX веке.
– Будем надеяться на лучшее, – обнадежила Ката.
В общем, таким макаром мы шли с полчаса, считая время, которое графиня потратила на передых, немного посидев на кстати подвернувшемся придорожном валуне. Я против привала не возражал.
Солнце село, и над горами начали сгущаться синеватые сумерки. А потом где-то позади нас наконец затарахтел, приближаясь к нам, столь долгожданный автомобильный мотор.
Мы остановились. И минут через десять из-за поворота в облаке пыли показалась небольшая угловатая легковая машина довольно винтажного, но очень знакомого облика.
При ближайшем рассмотрении это оказался обычный черный «Форд-А» (именно с него был содран производившийся в Нижнем Новгороде «ГАЗ-А»), только с жестким кузовом, которых у нас в стране для таких автомобилей почему-то не делали. В общем, недорогая тачка из конца 1920-х. На крыше приближавшейся машины были принайтованы какие-то узлы и чемоданы.
Договориться о том, каким именно способом будем «тормозить попутку», мы с графиней, естественно, толком не успели.
– Значит, выходишь, голосуешь, – успел сказать я, с руководящей интонацией невезучего партизана Соломина из считающегося классикой фильма «Проверка на дорогах». – Если затормозит – пудри мозги, как ты это умеешь. Если не остановится или попробует давить – отпрыгивай. А уж тогда я в этом сраном водиле моментом дырок наделаю!
Стоявшая позади меня графиня молча выслушала сей монолог, повернулась, сделала шаг вперед и подняла руку, пытаясь голосовать, в точном соответствии с моей командой.
С одной стороны, конечно, был риск, что водитель «Форда» может зассать, не остановиться и даже попробовать ее протаранить. Но с другой стороны, сознательно сбивать стоящих на обочине дороги беременных женщин во все времена вроде бы не было принято, да к тому же, я почему-то был уверен, что излишне умная и шустрая Ката в любом случае успеет отскочить или увернуться – уж я-то ее возможности знал. Однако на всякий случай я все-таки решил подстраховаться – поставил драгоценный чемоданчик на землю и, взяв «ППШ» на изготовку, вышел на дорогу и, щелкнув затвором, встал позади графини, широко расставив ноги, – лежать, бояться, а не то я растеряюсь! Получилась этакая картинка в стиле Дикого Запада, только без «кольтов», широкополых шляп и дилижансов.
Осталось понять – был неизвестный водила психом или же нет? Остановится он, видя направленный себе в морду ствол, или попытается, невзирая ни на что, задавить нас (либо отвернуть) и уйти?
Вообще я-то был вполне готов стрелять в лобовое стекло приближающейся легковушки (правда, доставать из «Форда» труп или трупы и ехать потом на забрызганной кровью машине с дырявой или отсутствующей лобовухой было бы, мягко говоря, противно), но ее водитель все-таки проявил должное благоразумие и послушно затормозил метрах в пяти от графини. Видимо, все-таки испугался, что я возьму да и надавлю на спуск.
Поймав недовольно-предостерегающий взгляд Каты, я остался стоять на месте, продолжая ловить шофера в прицел, а сама графиня медленно пошла к машине, демонстративно держа руки на виду. Несмотря на сумерки, я сумел рассмотреть за рулем «Форда» прилично одетого мужика с маленькими усиками, в белой сорочке и темном пиджаке, при галстуке и шляпе. На сиденье рядом с ним сидела, ни жива ни мертва, толстая баба в платье сиреневой растительной расцветки и шляпке, похожей на перевернутый цветочный горшок. Чувствовалось, что оба они явно перетрухали практически до полных штанов. Тайна, помноженная на непонимание, – страшная вещь. Ведь на простых грабителей мы все-таки походили мало, при том, что подобные гоп-стопы на дорогах были совершенно не в стиле их провинциальной, по европейским меркам, державы. У них тут «кошелек или жизнь» требовали явно более скромные личности и в более простых обстоятельствах.
Дальше Ката подошла к «Форду» со стороны водителя. При этом она практически уперлась своим круглым пузом в борт машины, сильно затруднив мне возможную стрельбу – открыв огонь по шоферу, я почти неизбежно зацепил бы и ее. Или она была заранее уверена, что стрелять не придется? Фиг ее знает…
Графиня поздоровалась с усатым шоферюгой на его родном языке, и далее разговор между ними пошел на том же болгарском. Не скажу, что я при этом понимал буквально все, но главное, как обычно, однозначно улавливал – язык здесь был хоть и довольно дурацкий, но все-таки похожий на русский.
Первым делом наша дорогая графиня извинилась и попросила сидящих в «Форде» не пугаться, поскольку мы вовсе не хотим причинить им зло. Ну да, если бы хотели – не стали бы спрашивать, а просто поубивали бы. Прямо-таки железная логика от железной леди…
Далее она представилась своим здешним именем, то есть венгерской графиней Катой Дешеффи, а меня невнятно отрекомендовала как своего пилота. Не иначе из-за кожаной куртки. Потом, по-видимому, для пущей убедительности, Ката сунула в морду усатому водиле свой паспорт (не думаю, чтобы в подступающих сумерках он сумел особо рассмотреть, что в том документе вообще было написано, да и убрала она документ практически мгновенно) и уточнила, что мы летели на ее личном самолете из Венгрии но, неподалеку отсюда, потерпели аварию. И, при всем при этом, нам, якобы, срочно нужно в Бургас.
Мужичок за рулем, все также подозрительно, смотрел на меня. Ката сделала некий неопределенный жест рукой, и я опустил автомат. Интересно, что подумал этот водила насчет нашей придуманной на ходу «легенды» – в такое-то интересное время на самолете (да еще и на личном и довольно крупном, ведь какой-нибудь легкомоторный биплан, аналог По-2 или «Тайгер Мота», из Венгрии сюда без промежуточной посадки и дозаправки ни за что бы не долетел) вряд ли могли путешествовать простые туристы или любители острых ощущений, а вот разного рода подозрительные личности, шустро смывающиеся от германских или венгерских властей, либо какие-нибудь контрабандисты – вполне. Хотя, не думаю, что ему стоило сильно удивляться по данному поводу – и в их собственной, родной стране в этот самый момент очень многие уже брали себе «билет в один конец».