В принципе, ближайшие союзные аэродромы находились на побережье залива, километрах в ста пятидесяти, и это дало некоторую паузу. Но, увы, недолгую. Примерно на пятнадцатой минуте на горизонте, позади нас, возникли две маленькие темные точки, которые начали догонять тушу «Викинга» с пугающей быстротой. Это явно были истребители.
– Заходят! – крикнул я. – Две скоростные и малоразмерные воздушные цели! Жопа пришла, отворяй ворота!
– Стреляйте по собственному усмотрению! – глухо отозвалась Ката из пилотской кабины.
– Ыгы! – только и ответил я на это. Можно подумать, здесь было кому кричать мне что-нибудь, типа «Рота!», «Залп!».
И немедленно пустил в лоб преследователям первую «пристрелочную» короткую очередь из своей крупнокалиберки.
Преследователи шарахнулись в стороны и, прибавив скорость, пошли на обгон со снижением – пилоты явно хотели рассмотреть нас получше.
Что сказать – жопа материализовалась в виде обычных, среднестатистических «Спитфайров» Mk.IX. Английские сине-бело-красные круги, песочно-коричневый камуфляж, светлые буквенные коды на бортах фюзеляжей.
Посмотрели, теперь можно было и убивать. Словно почуяв эти мои мысли, истребители отвернули, и вот тут все началось уже всерьез.
Через минуту первый из них выскочил снизу-сзади и ударил с предельной дистанции. Я дал в ответ пару очередей и не попал, хотя в какой-то момент бледный росчерк моей трассы вроде бы летел истребителю прямо в лоб. А вот неизвестный англичашка сумел несколько раз угодить в хвостовое оперение и фюзеляж «Викинга». Наш аппарат дернулся, но летел по-прежнему устойчиво. Отдельные попадания ему были что слону дробина.
Почти без паузы я открыл заградительный огонь и по появившемуся слева-сзади второму «Спитфайру», особо не стремясь быть точным – отвалит в сторону, и то ладно.
Краткий обмен взаимными «салютами» привел меня к мысли о том, что эти падлы вполне себе умеют стрелять. Не очень-то они мазали. Разлетались заразы, завалящих «мессеров» на вас нет.
Снаряды и пули второго «спита» с дробным стуком ударяли по левому крылу, а спустя какие-то секунды за нами потянулся сизый дымок – гордый сын Туманного Альбиона садил длинными очередями, совершенно не задумываясь по поводу чрезмерного расхода боезапаса. Я медленно доворачивал башню в его сторону, практически не отпуская спуск, но явно не успевал – недостаток всех ручных турелей того времени. Стреляные гильзы со звоном сыпались из-под моих ног на пол кабины. Вряд ли я попал – энергично маневрировавший «Спитфайр» увернулся от ответного огня и ушел боевым разворотом.
На новый заход истребители пошли парой. Кажется, они быстро поняли, что на «Викинге» действует только одна, верхняя турель, которая ни за что не сможет вести огонь одновременно по двум целям.
Передние кромки крыльев «Спитфайров» заморгали злыми, тусклыми вспышками. Летчики открыли плотный огонь с дальней дистанции, явно не желая подставляться под мой ответный огонь. Стреляя в них, я видел, как снаряды и пули густо и насквозь прошили наше, уже и без того продырявленное, левое крыло. Даже при его феноменальной толщине выдержать попадания многочисленных 20-мм снарядов оно не могло. Последовали хлопки, лязг и скрежет, а через минуту-другую обиженно застучал и сдох сначала крайний левый, а потом и второй слева мотор. Наша скорость упала, «Викинг» заметно накренило влево, и дым за его левой плоскостью стал уже не сизым, а черным. Слава богу, топлива в баках оставалось мало, и я очень надеялся, что сразу мы не взорвемся. Хотя, я-то в этом случае все равно ничем не рисковал.
Я суматошно палил в ответ, молясь только о том, чтобы изделие «Бломм унд Фосс» раньше времени не развалилось в воздухе, и о том, чтобы они невзначай не вмазали по пилотской кабине. Если то, что останется от графини, придется отскребать от приборной доски, работодатели будут очень недовольны…
Истребители зашли на нас еще один раз. Теперь они, от всей широкой, англосаксонской души, вмазали в наше правое крыло, и там сразу же встал средний мотор, из-под капота которого быстро появился не только дым, но и хорошо видимые с моего места язычки пламени. По-моему, в этот раз я все-таки попал в один из атакующих истребителей, но он не загорелся, ну а дырки ему, если что, на базе по-любому залатают. После этой атаки у меня осталось всего десяток снарядов, а были ли на борту запасные ленты, я, честно говоря, не знал. Да и времени перезаряжать уже не было – скорость и высота нашего шедшего на всего трех из шести моторах творения сумрачных инженерных гениев авиапрома Дриттенрайха снижались все больше и развязка была уже недалека.
Я обернулся и, слава тебе, господи, наконец увидел впереди нас тонкую полоска суши. И графиня изо всех сил тянула избитый гидросамолет туда.
Вернув внимание к задней полусфере, я вдруг увидел, что «Спитфайры» уходят. Прощевайте, раз так. Поняли, что противнику теперь окончательные кранты и мы никуда не денемся или у них банально кончились патроны? Хотя, какой был смысл гадать на эту тему?
Пустынный песчаный берег с небольшим откосом и редкими чахлыми пальмами, торчавшими из песка, словно пыльные веники, неумолимо надвигался на нас. А прямо за береговой чертой начинались невысокие желтоватые холмы или дюны, конца которым, казалось, не было видно.
– Будем садимся, держитесь за что-нибудь! – услышал я голос графини из кабины пилотов. До берега было уже недалеко.
Дымящийся «Викинг» несколько раз чиркнул реданом по воде и, поднимая облака брызг, понесся к берегу, нещадно лязгая и вихляясь из стороны в сторону. Черный дым столбом практически закрыл мне задний обзор. Потом последовало сразу три сильных удара, во время второго из которых я окончательно свалился с сиденья (привязных ремней на нем, что характерно, не было) прямиком на завалившие пол горячие гильзы и, не устояв на ногах, отлетел к стенке кабины, больно ударившись коленкой. Лязг перешел в противный скрежет корежащегося металла. Самолет резко накренило влево. Мы скребли песок (от воды такого звука точно быть не может!) смятым реданом все медленнее и, наконец, остановились. Монотонное, многочасовое гудение оставшихся моторов наконец прекратилось, и по ушам ударила тишина. И сразу же в кабине очень знакомо завоняло гарью и синтетическим бензином.
Я глянул в иллюминатор и понял, что не ошибся – в конце своего финального пробега по мелководью мы таки прилично выскочили носом на береговой песок. Судя по тому, что дюралевый пол отсека подо мной слегка вспучило, редан и днище, похоже, изнахрятило в хлам. А еще в бортовые иллюминаторы было видно, что левое крыло при посадке оказалось снесено напрочь, по самый третий, ближний к фюзеляжу мотор.
– Выходи наружу! – заорал я во всю мощь легких, резонно ожидая взрыва и пожара.
– Слушаюсь! – услышал я бодрый голос графини из пилотской кабины. И опять она жива! Хотя, как я уже успел понять, для того, чтобы гарантированно убить ее, нужно было нечто большее, чем вынужденная посадка, пусть даже самая экстремальная, с сильным ударом о бетонную стенку в самом конце. Тут, как и в случае с Терминаторами, все было не так просто.
Пока я, страдая от многочисленных ушибов, поднимался на ноги и нашаривал валяющийся на полу кабины «ППШ», прошло какое-то время. А войдя в пилотскую кабину, я неожиданно увидел Кату стоящей уже снаружи, на берегу. И, оказывается, она уже успела переодеться в более подходящее к здешнему климату свободное белое платье, замотав голову белым же тонким платком и нацепив на глаза неизвестно откуда появившиеся темные очки пижонского вида. Судя по всему, в ее чемоданчике (который привычно стоял на песке у ее ног) был запрятан изрядный гардероб. Правда, обуви это, похоже, не касалось – туфли на графине были те же самые. И вот как она все успевает?
– Я вас жду! – крикнула она.
– Сей момент! – отозвался я. Вот же идиот – первым делом скомандовал ей выбираться из самолета. А надо было приказать хватать оружие и боеприпасы, а уж потом вылезать наружу. Из-за этого придется самому корячиться.
Спустившись вниз по изрядно покривленной лесенке, я увидел, что внутренности нижнего «этажа» «Викинга» теперь напоминали некий сарай, по прихоти полоумного архитектора зачем-то построенный из авиационного дюраля и чудом переживший тайфун или даже смерч – в темноте громоздились вставшие торчком, изжеванные и открывшиеся от ударов десантные контейнеры (при этом пара притороченных к ним грузовых парашютов открылись и беспорядочно размотались по полу, добавив пейзажу живописности) и хаотически отделившиеся от стен, потолка и пола куски конструктивных элементов. Туда же, в хвост, улетел и спасательный плотик. В итоге, получилось нечто абстрактное, в стиле техно. И, судя по тому, что нос огромного самолета несколько задрался вверх, а в грузовую кабину медленно прибывала морская вода, низ многострадального фюзеляжа треснул или даже переломился где-то посередине. Тем не менее, все оружие и рюкзак я нашел практически на прежних местах. Они сдвинулись не более чем на пару метров – вот что значит предусмотрительность! Как оказалось, левую, переднюю дверь перекосило и заклинило, зато наша находчивая Ката сумела открыть грузолюк на правом борту и, судя по всему, именно через него экстренно эвакуировалась наружу.
Согнувшись под изрядной тяжестью трех стволов, не считая фаустпатрона и рюкзака, я выбрался наружу. Вес оружия, гранат и прочего напомнили мне старую мелкоуголовную поговорку о том, что жадность непременно погубит фраера.
Дорогая графиня, словно некий памятник материнству и плодородию, стояла на невысоком обрыве и как-то слишком иронически смотрела или вдаль, или на меня. Ветер слегка раздувал ее облепившее выпуклый живот полупрозрачное платьице (и опять было четко видно, что на ней нет ни трусов, ни лифчика) и ткань намотанного на восточный манер платка. Невольно вспомнился известный анекдот про цирковой аттракцион – все вокруг в дерьме, а она одна в белом. А из-за чемоданчика было еще и полное ощущение, что Ката приехала сюда на курорт, всего лишь загорать-купаться.