– Вы со всем этим на ближайший восточный базар собрались или снова хотите всерьез воевать? Что-то я здесь противника не вижу! – сказала она. Как мне показалось, в конце произнесенной ей фразы очень не хватало чего-нибудь, вроде подразумевающегося здесь само собой слова «дебил». И, кстати, чуть позже я все-таки осознал, что в отношении оружия и боеприпасов Ката была абсолютно права.
– А почему нет? Все русские знают, что оружия и патронов много не бывает! – браво и почти в стихах отрапортовал я и тут же уточнил: – Да, может, все-таки за консервами вернемся?
Если честно, не хотелось мне в тот момент никуда ходить и что-то еще таскать. Зато было мстительное намерение послать за жратвой Кату. Однако, ощущения, что предстоит обжираться, тоже не было.
– По-моему, не стоит этого делать, – высказалась графиня. – Кое-какая вода и еда у меня найдется. Вы лучше смотрите, ноги по дороге не протяните. Такое ощущение, что вы не подбирали оружие для самообороны, а просто начали хватать все подряд, что под руку подвернется!
Даже если это так, то что из этого? Должен же я хоть что-то поиметь с этого дела?
– Не твое дело, электровафельница ходячая! – повысил я голос. – А чем умничать, лучше забери у меня пару стволов! Это, мать твою, приказ!
И с чего я помянул всуе насчет матери? Наверное, совсем не в духе был. Ведь ее-то мать точно какая-нибудь пробирка или криокамера.
Услышав то, что я сказал, графиня медленно спустилась ко мне, критически обозрела извлеченный мной на свет божий арсенал, потом сняла с меня и повесила себе на плечо «ППШ», а потом взяла еще и фаустпатрон, дав понять, что буквально и дословно выполнила все, что я приказал. Ей велели взять два ствола – она и взяла. Подумав я решил, что не буду приказывать забрать две оставшихся волыны (мало ли что, пусть Ката будет относительно свободна для возможных маневров) и проще тащить остальное самому. Тем более что никто не мог сказать, пригодится ли нам все это здесь вообще, ведь дело явно шло к концу. А вот в моих временах все эти огнестрельные железки стоили очень хороших денег. Хочешь заработать – немного попотей, вроде все по-честному. В конце концов, никто не говорил, что будет легко!
Поправляя набитый патронами и гранатами рюкзак и закинув себе за спину чудноватую FG-42, я посмотрел на медленно разгорающееся (вытекали наружу какие-то остатки бензина) правое крыло «Викинга» и, немного подумав, достал из нагрудного кармана пятнистого мундира свой фальшивый турецкий паспорт на смешную фамилию и швырнул его в огонь. Зачем он мне теперь? Если все пройдет нормально, мне осталось куковать здесь считаные часы. На фига оставлять лишние улики? Был турецкий поданный, и нет больше турецкого поданного. Затем я повесил себе на шею ремень тяжелого «Штурмгевера» (со стороны я, наверное, в тот момент очень напоминал крайнего гитлеровского фольксштурмиста перед последним боем где-нибудь в окруженном со всех сторон Берлине) и дал команду:
– Пошли уже!
После чего, следуя за графиней, медленно поднялся по песчаному склону.
За нашими спинами пламя охватывало центроплан «Викинга» все больше, ветер гнал дым над водой в сторону залива.
– Не останавливайтесь, – сказала, не оборачиваясь, Ката. – А то рванет!
Спорить я не стал (хотя, по здравому размышлению, если пары горючки не бабахнули сразу, потом может и вообще не взорваться), и, поднявшись на откос, мы не останавливаясь потопали вдоль берега. Ну то есть как мы с ней – она (на плече, стволом вниз, «ППШ» с секторным магазином, в одной руке чемоданчик, в другой колотушка фаустпатрона) своей специфической походочкой впереди, а увязающий ботинками в песке под тяжкой ношей я – шагах в десяти за ней. Понемногу Ката начала забирать в сторону дюн, уходя от берега залива.
Здесь я, в общем-то к месту, вспомнил строчку, кажется, из «Иранского цикла» Алексея Суркова (того самого, что «Землянку» написал), который примерно за год до нас, в 1943-м, изрядно полазил по окрестностям этого самого Бушира, будучи журналистом, аккредитованным на Тегеранской конференции трех великих держав:
«Кто здесь бывал однажды, помнит наверняка знойное жжение жажды, мертвый шелест песка. Море, как неживое. Не доплеснуть волне до раскаленных зноем, серых, как пыль, камней. Ветер смерти и страха веет над этой дырой. Недругов шах-ин-шаха здесь казнили жарой. Злобой деспота вмяты в толщу подземной тьмы душные казематы мрачной шахской тюрьмы».
Очень ценная информация порой всплывает из темных закоулков нашей памяти. Стало быть, помимо прочего, Бушир славен еще и тюрягой. Ну что, полезное напоминание, не дай бог туда попасть. Тем более что здесь тюрьмы такие, на фоне которых какая-нибудь злая мордовская зона покажется курортом.
А так поэт прав – действительно жара, ленивый прибой, песок, пыль и более ничего. А еще нагревающиеся на солнце железки давят на спину и лямки рюкзака трут плечи. Жопа в небе, жопа на море и жопа на земле. И, что характерно – за все время нашего пребывания в Иране мы не встретили ни одного живого аборигена. Хотя, надо признать, высадились мы в довольно специфическом месте. Если верить давнему инструктажу Блондинки, тут отродясь не водилось никого, кроме погонщиков верблюдов, которые, как говорили в одном фильме, даже и молчат-то не по-русски.
Между тем, эта бионическая наследница Ивана Сусанина, не снижая бодрого темпа, все больше уводила нас в дюны, подальше от места посадки.
Потея и сгибаясь под тяжестью оружия, я, уже в который раз, мысленно проклинал свои хомячьи замашки и шел практически по ее следам, отметив, что инстинктивно или вполне намеренно графиня выбирала грунт потверже. И то ладно, по крайней мере, в какие-нибудь зыбучие пески не заведет. Опять же, со стороны мы, наверное, смотрелись в стиле бородатого анекдота про афганских душманов – да, по заветам Пророка женщина категорически не должна ходить впереди мужчины, но в те времена, когда писали Коран, не было дурной привычки ставить где попало противопехотные мины…
За полчаса мы отошли довольно далеко от залива. Остановившись передохнуть по ненавязчивой команде Каты (похоже, и на этот раз у нее все было под контролем, и она прекрасно видела, что мне, мягко говоря, хреново), я сложил на песок оружие и рюкзак, огляделся по сторонам и увидел со всех сторон только дюны, кустики чахлого саксаула и не особо густой дым далеко в той стороне, где остался самолет.
Графиня протянула мне извлеченную из чемоданчика флягу (наверное, позаимствовала в самолете) с эмблемой люфтваффе, отштампованной на суконном чехле.
– Много не пейте, – дала она ценный совет. Вода во фляге была не то чтобы холодная, но и не совсем уж теплая. Правда, сделав пару хороших глотков, я сразу же почувствовал, как из пор радостно потек дополнительный пот. Серьезный минус пустынного водохлебства, хорошо памятный мне еще по прошлому разу.
В момент, когда я вернул графине изрядно полегчавшую флягу, в знойном небе тоненько загудели чьи-то моторы. Невольно напрашивался вывод о том, что, выбирая место и время для передыха, Ката что-то такое предвидела. Или сумела услышать? Хотя это вряд ли, не радар от ЗРК же у нее в бестолковке установлен, в конце концов?!
Впрочем, неправильно понимаемую женщинами команду «ложись» Ката не отдала, она вообще даже бровью не повела. Мы остались стоять как стояли, гул приближался, и, через какие-то секунды, примерно в километре от нас, в ту сторону, где догорал «Викинг» пронесся на хорошей скорости небольшой двухмоторный самолет с английскими опознавательными знаками. Это был «Москито» и, судя по незастекленной носовой части, в истребительно-бомбардировочном исполнении. Потом мы услышали слабый звук пушечно-пулеметной стрельбы и глухой взрыв. Потом «Москито» сделал победный круг над тем местом, где мы оставили огрызок летающей лодки, и ушел восвояси. То есть мы его пилотов, судя по всему, совершенно не интересовали. Да и вряд ли «Москито» с его приличной скоростью годился на роль самолета, способного отыскивать пехоту посреди пустыни. И, спрашивается – а зачем было уничтожать и без того разрушенный «Викинг»? Кто-то из местного союзного начальства счел, что гипотетические вражеские диверсанты (то есть мы) могут попытаться улететь отсюда, еще раз подняв в воздух эту руину? Решили, что иногда лучше перебздеть, чем недобздеть?
– Так, место нашего падения они, считай, определили. Теперь держитесь, сударыня. Мы изрядно натоптали, и наши следы от места посадки видны на песке достаточно хорошо. Кстати, а где мы сейчас, ваше благородие?
– До места, то есть оазиса Дайерлем, отсюда не больше пяти километров. Почти пришли.
Во дает, как же точно она сумела вывести самолет в точку! Ни я, ни любой другой обычный человек так точно не сможет! Да ни за что!
– Ага, охотно верю, – сказал я на это. – Только нам с тобой еще топать и топать. И я представляю, какой несусветный шухер вызвала у англичан наша посадка. Небось здешний вице-король или губернатор уже писает кипятком, думая, что у него под боком высадился отряд вооруженных до зубов, заточенных против нефтепромыслов диверсантов. И, что самое забавное, эти предполагаемые якобы диверсанты вполне вписываются в различные бредовые и публичные планы фюрера насчет тотальной войны на уничтожение всего и вся, за которыми маячат Отто Скорцени и иные харизматические персонажи. Думаешь, нас не успеют догнать?
– Быстро – нет. Конечно, в Бушире есть британский гарнизон, но что-то несерьезное, типа туземной, индийской пехоты и военной полиции. А до дорог и крупных гарнизонов здесь довольно далеко. Вертолетов еще не придумали. Пока объявят тревогу, пока получат конкретный приказ, пока сядут, пока заведут, пока доедут. А если они действительно испугались, приняв нашу аварийную посадку за высадку немецкой диверсионной группы, поедут они за нами крупными силами и, скорее всего, даже не на джипах, а на гусеничном транспорте, вплоть до БТР и танков. А это не очень скоростная вещь. В общем, поскольку они будут думать, что мы никуда от них не денемся, какая-то фора у нас есть. По моим расчетам, у нас в распоряжении минимум ч