Его собственная рана зажила, об этом позаботился жрец. На полное выздоровление ушли месяцы, и, по правде сказать, правая нога уже не была прежней. Жрец сказал, что так оно, скорее всего, и останется. Арминий старался изо всех сил, выполнял упражнения, которые показал жрец, и массировал ногу. Усилия отчасти окупились – занятия с Мело и остальными воинами теперь давались легче. Никто об этом не говорил, но сам вождь знал, что теперь его нельзя считать опасным бойцом.
«Придет день, и я им покажу», – сказал себе Арминий. Отбросив невеселые мысли, он шел по дорожке, отвечая на многочисленные приветствия. Остановился поболтать со старым другом отца, похвалил двух малышек, гнавших стадо на пастбище. К концу пути он снова был в хорошем настроении, а густой аромат жареной с грибами свинины вызвал у него широкую улыбку. Туснельда готовила завтрак.
Он вошел в дом и сразу приложил палец к губам, запрещая рабам, возившимся со скотиной, говорить, а собаку легонько стукнул по голове, чтобы молчала. Туснельда возилась у очага спиной к дверям. Она была занята – то помешивала на сковороде, стоявшей на огне, то занималась тестом, лежавшим на большом плоском камне, который служил рабочей поверхностью. Арминий подобрался к ней на полдюжины шагов, пока она заметила его и, ахнув, всплеснула руками.
– Я говорила тебе так не делать! Это плохо для ребенка! – бранилась Туснельда. Счастливое лицо жены не сочеталось с ее словами, и она не сопротивлялась, когда Арминий обнял ее сзади, осторожно положив ладони на большой живот.
– Мой сын – воин! Его так просто не испугаешь, – сказал Арминий.
– Ты знаешь, что это сын? – Она подняла руку и потрепала его волосы.
– Конечно, – ответил Арминий, касаясь носом ее щеки. – Он – мой первенец. Кем же еще он может быть?
– Повитуха сказала, что будет девочка.
– Откуда она знает? – Арминий осторожно повернул жену лицом к себе. Закрыв глаза, они поцеловались. Мгновение спустя Туснельда отстранилась, и Арминий воскликнул: – Эй!
– Мясо чуть не подгорело, – заметила она, смеясь и помешивая в сковороде. – Ты проголодался?
– Как волк.
– Я так и думала. Ходил в рощу?
– Да.
Она внимательно посмотрела ему в глаза, словно пытаясь угадать результат посещения священной рощи.
– Я ничего не видел, – сказал Арминий, небрежно махнув рукой. – Ну да ладно, не важно. Не может бог подавать знаки каждый раз, когда я туда прихожу, как ты думаешь?
– Думаю, что нет.
– Ингломер с нами, его народ тоже. После римского нападения прошлой осенью за нас и марсы. Ангривариев не придется долго уговаривать, как и остальных. Мне надо навестить вождей, но к концу весны у нас будет достаточно воинов, чтобы справиться с Германиком.
Жена нахмурилась:
– Ты скоро уедешь.
– Делать нечего, любовь моя. Но через месяц я вернусь.
– Вернешься ненадолго, а потом на все лето уедешь воевать.
– Ты знала, за кого выходишь замуж, – твердо сказал Арминий. – Риму нужно преподать еще один урок, если мы не хотим взвалить на себя римское ярмо и платить им дань.
– Если ты добьешься успеха, наступит ли этому конец? Римляне никогда больше не перейдут реку? Или ты каждое лето должен будешь уходить на войну и наступит год, когда ты не вернешься? Я останусь вдовой, а у твоих детей не будет отца. – Туснельда уже плакала, не замечая, что от подгоревшего мяса поднимается дымок.
Он шагнул к ней, но жена отодвинулась.
– Не надо!
Рассердившись, Арминий повернулся к двери.
– Подожди. Мясо готово.
Вождь колебался. Хотелось уйти, и пусть она увидит, что готовила напрасно, – этим он отплатил бы за ее слова. Однако поступить так означало расширить трещинку, уже появившуюся между ними. Взаимная обида могла растянуться на дни и даже дольше. Их любовный союз уже переживал подобное раньше. Арминий решил, что лучше остаться.
– Благодарю, – сказал он примирительным тоном. – Пахнет вкусно.
– Я отвлеклась, и блюдо подгорело, – засмеялась она.
– Ничего страшного, любовь моя. Идем, поешь со мной. Тебе надо есть за двоих.
Она покачала головой: нет.
– Плохо себя чувствуешь?
– Пройдет. – Жена подтолкнула его к столу. – Садись. Я посижу с тобой.
– Я – счастливый человек, – заявил Арминий, когда она наложила полную чашку и поставила перед ним на стол. – Ты не только хорошо готовишь, но и красавица, и носишь моего сына.
Его лесть сработала, и Туснельда присела на табурет возле мужа.
– Ты не один такой везунчик. Мой муж – прекрасный благородный человек и величайший вождь на свете. Человек, который объединяет племена.
Они снова поцеловались. Наконец Туснельда отстранилась.
– Ешь, а то остынет.
– Добавила дикого чеснока, – сказал Арминий, прожевывая первую порцию. – Вкусно.
– Я старалась, чтобы было вкусно, – улыбнулась Туснельда.
– Ты сделала гораздо больше. – Он пожал ее руку.
Они продолжали болтать; то было общение двух людей, знающих друг друга как самих себя.
Арминий подчищал миску, когда снаружи донесся тревожный окрик. Вытерев губы рукавом туники и делая вид, что не замечает неодобрительного взгляда Туснельды, он поцеловал ее в макушку и направился к двери.
– Спасибо за еду.
Выйдя из дома, Арминий сразу увидел Осберта, одного из лучших своих воинов. Коренастый, с бочкообразной грудью, любитель выпить и подраться, Осберт захватил одного из орлов Вара в Тевтобургском лесу. Мрачное выражение его лица говорило о многом, и Арминий тихо выругался. Жизнь имела свойство портиться, не успев как следует наладиться, но это не значило, что его, Арминия, можно легко вышибить из седла. Он приветственно поднял руку:
– Эгей, Осберт! Меня ищешь?
– Да. Только что приехали два воина-хатта.
Земли хаттов лежали на некотором удалении к югу и юго-западу от херусков. «Встреча с ними не была чем-то необычным, хотя и каждый день они не приезжали», – с тревогой подумал Арминий.
– Какие вести привезли?
– Плохие. Германик воспользовался сухой погодой и заранее перешел реку с большим войском.
– Я сейчас же встречусь с ними. – Не обращая внимания на боль в бедре, Арминий зашагал рядом с Осбертом.
Большая толпа из мужчин, женщин и детей собралась на центральной площади. Люди расступились, освобождая дорогу Арминию и Осберту. Пройдя сквозь толпу, вождь увидел Мело, сидящего с двумя воинами. Оба хатта были забрызганы грязью и измождены, а один еще и ранен. Лица их выражали уныние. Никого из них Арминий раньше не встречал, но, когда они приветствовали его, не удивился. Он был хорошо известен всем племенам.
– Арминий, – хрипло произнес тот, что не был ранен, – рыжебородый молодой воин невысокого роста.
– Рад встрече, – сказал его товарищ, воин с широким лицом и вислыми усами. Его одежда так густо покрылась кровавой коркой и пятнами, что Арминий понял – часть крови принадлежит врагу.
– И я рад. Добро пожаловать в нашу деревню, – ответил Арминий, наклоняя голову. – Уже позвали жреца, чтобы осмотреть рану?
– Да, – ответил Мело.
– Я скакал день и ночь, чтобы добраться сюда, – сказал воин с вислыми усами. – Жрец сможет осмотреть меня, когда мы сообщим тебе новости.
– Германик напал на ваш народ, – произнес Арминий.
Лицо рыжебородого исказилось гримасой ярости.
– Да. Разделил свое войско и ударил с двух сторон. На каждом направлении наступали по пять легионов или около того. – Арминий обменялся с Мело озабоченными взглядами, а рыжебородый продолжал: – Разведчиков вперед они не высылали. Мы узнали о нападении за несколько часов до того, как римляне начали окружать наши поселки.
– Никто не ожидал, что война в этом году начнется так рано, – сказал Арминий, благодаря богов, что земли его народа лежат гораздо дальше от берегов Рейна. – Коварные римские ублюдки…
– Все воины, кто мог сражаться, пошли им навстречу. – Глаза рыжебородого наполнились печалью. – Мы оставили без защиты наши дома.
– Перед лицом превосходящих сил противника такая тактика иногда является лучшей, – заметил Арминий.
– Возможно, но нас отбросили за реку Адрана, – последовал горький ответ. – Римляне напали на наши деревни, как волки – на оставшиеся без пастухов стада. Тысячи наших женщин и детей перебиты или уведены в рабство. – Голос рыжебородого пресекся, но он справился с собой. – Наша контратака поначалу имела успех, но нас снова заставили отступить – римляне использовали лучников и катапульты.
Наступила тишина; Арминий ждал. Трагедии такого размаха бьют больно.
Помолчав, рыжебородый продолжил рассказ:
– Некоторые воины думали, что с Германиком можно договориться. Мы спорили несколько часов, а потом отправили посольство в римский лагерь. – Последовал глубокий вздох. – Глупо было даже рассчитывать на то, что он станет вести переговоры. Этот пес с ходу отверг наше предложение. Германик сказал, что пришел воевать, а не заключать мир. Эта новость лишила многих из нас надежды. Около половины племени сдалась безо всяких условий, остальные ушли в лес и спрятались.
– Ужасно, – сказал Арминий. – Может, боги помогут вам в этот тяжелый час.
– Никаких богов мы не видели, когда римляне напали, это я тебе точно говорю, – гневно возразил рыжебородый. – Закончив убивать, они уничтожили все запасы продовольствия и сожгли дотла все поселения, включая нашу столицу, Маттий. Наш народ лишился всего.
– Херуски отправят вам все, что смогут собрать: пищу, одеяла, оружие, лекарства, – сразу сказал Арминий. – Сотня моих воинов отправится с вами в земли хаттов и останется там, пока для всех не будет построено жилище.
– Ты действительно великодушен. Благодарим тебя. – Рыжебородый наклонил голову. То же сделал воин с вислыми усами.
– Дай-ка я угадаю последующие действия Германика, – продолжил Арминий. – Он собирается нанести удар с юга по нам, херускам.
– И я так думаю, – сказал рыжебородый. – Ты знаешь старый лагерь, построенный легионами Друза?
– Знаю. – Это укрепление, построенное поколение назад на одном из притоков реки Визургий, было заброшено уже много лет. «Сильная позиция на холме делала его почти неприступным, – думал Арминий, – но гораздо важнее было то, что лагерь располагался рядом с землями херусков».