Солнца не было; центурион не видел его уже несколько дней. Плотный полог облаков закрывал небо, давил сверху и замазывал окружающий пейзаж унылым серым однообразьем. Мелкий дождь не прекращался, временами сменяясь моросью. «Иууи. Иууиии. – Откуда-то слева доносился пронзительный плач журавля. – Иууиии». Тулл нахмурился. Скорее всего, глупая птица звала милого – или, может быть, спрашивала, что он, Тулл, тут делает. «Я следую за своим командиром», – ответил римлянин. «Ты уже побывал однажды в похожем месте, когда шел за другим своим командиром, – напомнил циничный внутренний голос. – За Варом». Мрачные воспоминания зашевелились в голове Тулла, и он помрачнел еще больше.
О катастрофическом состоянии дороги разведчики донесли до авангарда еще раньше. Тулл надеялся, что они ошиблись или, по крайней мере, сгустили краски, но теперь видел, что их оценка была верной. Хмурые лица других старших командиров Пятого легиона, стоявших рядом, говорили о том, что они разделяют его чувства.
– Чтоб тебя, – выругался Тулл и, помедлив, повторил: – Чтоб тебя!
Корд сердито посмотрел на него:
– Проклятия никуда нас не приведут.
– Может, и не приведут, но я согласен с Туллом, – усмехнувшись, сказал Бассий, примипил. Сухопарый, с худощавым лицом и губами, изуродованными ударом меча, он был человеком жестким, отважным и популярным в армии. Бассий всегда относился к Туллу с уважением и в его глазах стоял очень высоко. – Провались оно все в преисподнюю. И обратно.
Корд, как и все, кипевший от злости, рассмеялся.
– Придется строить заново. Все или бóльшую часть, – заметил Бассий. Он взглянул на Тулла: – Как думаешь?
Несколько центурионов, стоявших выше него, явно остались недовольны тем, что спрашивают не у них, но Тулла это не заботило. Он сделал несколько шагов по настилу. Из гнилых бревен тотчас выступила бурая влага, и центурион почувствовал, как они погружаются в полужидкий грунт, на котором лежал настил. Осторожно, каждый раз выбирая, куда поставить ногу, Тулл прошел шагов пятьдесят. На некоторых участках настила бревна сгнили начисто. Уцелевшие то и дело ломались под его весом. Сохранившиеся участки настила выглядели неровными и ненадежными, и Тулл уже понял – оснований надеяться, что дальше к западу их состояние улучшится, нет. По данным разведчиков, эти поросшие лесом, изрезанные множеством ручьев холмы тянулись еще на много миль.
Тулл вернулся к нетерпеливо ожидавшему его Бассию:
– Ну?
– Разведчики правы, примипил. Несколько солдат, может быть, центурия или две, смогут пройти, но не больше. – Тулл представил, как ноги по колено уходят в чавкающую трясину, как паникуют мулы, по брюхо увязшие в бурой болотной жиже. Хотя шагать пешим было нелегко, он правильно сделал, что отправил свою лошадь в обоз. – Легионеры смогут пройти, но повозки, особенно те, что с метательными орудиями, не пройдут. Что касается настила, то…
В угрюмом молчании они оглядели окрестности. Вокруг лежало болото, заросшее мхом и зверобоем, изрезанное бесчисленными речушками и ручьями. За болотом высились пологие лесистые холмы, которые могли кишеть враждебными племенами. На восток и юг – то есть там, откуда они пришли, – на сотни миль не было ничего, кроме чужой территории. На севере лежало море, но у Германика едва хватало кораблей, чтобы переправить свою часть армии по прибрежным водам в безопасное Флевонское озеро. Армии Цецины не оставалось ничего, кроме этого сгнившего настила. «А там, в глубине болота, его может вообще не быть», – размышлял Тулл. Германцы могли разрушить настил полностью.
– Полагаю, Арминий со своей сворой наблюдает за нами даже сейчас, – сказал Бассий.
– Скорее всего, примипил, – согласился Тулл. Он умел чувствовать врага и сейчас почти слышал сквозь сырой, наполненный комарами воздух биение напитанных ненавистью сердец. – Это только вопрос времени, когда они покажутся перед нами.
– Пусть приходят, – хмурясь, ответил Бассий и посмотрел на остальных командиров. – Нравится вам это или нет, но эта задница станет нашим домом на несколько ближайших дней, братья. Цецина прикажет нам строить лагерь вон на том ровном участке слева, или я ничего не понимаю в военном деле.
– Нам потребуется много бревен, примипил. Мне осмотреть ближайший лесок? – предложил Тулл. – Может, удастся оценить силы германцев…
– Хорошая мысль, – ответил Бассий, одобрительно кивая. – Корд, проверь настил до конца первого участка. Четырем из оставшихся когорт выстроить заслон вдоль ровного участка, двум слева и двум справа. Остальным начинать рыть укрепления.
Перед тем как выступить к лесу, Тулл прошелся вдоль своей когорты и обратился к людям. Немногим понравилась перспектива подносить себя врагу на блюдечке, как они собирались сделать. Тулл напомнил легионерам о том, что происходило, когда воины Арминия в последний раз пытались столкнуть римлян в болото.
– Мы обратили их в бегство, разве не так, братья? Заставьте их убегать в лес, поджав облезлые хвосты. Если хотя бы один из ублюдков покажется, сделайте с ним это. Мы не позволим этим червям помешать нашей встрече со шлюхами из Ветеры, правильно?
– Не позволим! – взревели солдаты. Кто-то хохотал, другие делали непристойные жесты. Тулл не был уверен, на что они намекают – на то, что они сделают со шлюхами, или на то, что собираются сделать с воинами Арминия, но это не имело значения: легионеры взбодрились. Когда они сняли поклажу с плеч и он велел выступать, все охотно последовали за ним.
Из-за неровностей и болотистости местности продвигались медленно; не помогало даже построение по две центурии в ширину и три в глубину. Передние шеренги превращали заболоченные участки в непроходимую трясину, и задним приходилось ее огибать, хотя это осложняло управление и делало когорту более уязвимой при атаке противника.
После трех сотен шагов тяжелого пути от кочки к кочке и по лужам стоялой воды, холодной, коричневой от торфа, Тулл приказал остановиться. Из-под его шлема ручьями тек пот, сердце бешено колотилось. Его люди чувствовали себя лучше, ведь каждый из них был моложе его не меньше чем на десять лет, но жалеть себя времени не было. Вместо этого Тулл внимательно рассмотрел линию деревьев, поднимавшихся на пологом склоне в сотне шагов от них.
Уже через несколько биений сердца он заметил воинов, прячущихся между буков и грабов. Появление неприятеля неожиданностью не стало, но сердце все-таки замерло. Чутье подсказывало – Арминий тоже может быть здесь.
– Видите их, братья? – негромко спросил он легионеров. – Ни звука. Шагом продвигаемся еще на сотню шагов. Передать другим.
Отступать теперь значило совершить ошибку. Жизненно важно, чтобы германцы поняли – легионеры не испугались, они готовы к бою, готовы сделать все, чтобы пересечь болото. Такое поведение накануне сражения часто приносило богатые плоды. Представление напоминало поведение двух забияк в таверне, которые ходят по кругу, уставившись друг на друга, и раздумывают, бить или не бить. «И не всегда решающее значение имеет рост или умение бойца, – размышлял Тулл, – хотя они и немаловажны». Подчас присутствие духа у одного из соперников вообще предотвращает схватку. Но для этого требуется подойти к противнику ближе, чтобы посмотреть ему в глаза. В их случае предстояло тащиться по грязи вверх по склону, с каждым шагом теряя силы и предоставляя все больше преимущества врагу.
Вскоре Тулл начал сомневаться, что мысль о продвижении вперед была удачной. Чем ближе они подходили, тем очевиднее становилась вероятность того, что им навяжут бой. На этой труднопроходимой местности почти невозможно было построить обычную стену щитов. Если из-за деревьев выскочит достаточное количество воинов, то нет уверенности, что его люди устоят под ударом.
Едва Тулл скомандовал остановиться, из леса шагнула вперед одинокая фигура. Огромного роста варвар с длинными светлыми волосами был совершенно гол и нес в руках дубину. Выкрикивая оскорбления, он шагал прямиком к римлянам. Между ними оставалось около сотни шагов.
– Боги, у него член как у мула! – закричал Тулл.
Как он и надеялся, его люди загикали и заревели.
– Спускайся к нам! Мы укоротим его до нужного размера! – кричал Пизон.
– Или вообще отрежем! – орал Вителлий. Похожие шутки неслись со всех сторон.
Обладатель примечательного мужского достоинства либо не слышал, либо не понимал оскорблений. Он приближался к римлянам, изрыгая что-то на своем языке, и, колотя в грудь кулаком, размахивал дубиной, суля любому, кто подойдет, немедленную смерть. И хотя он был один, а легионеров Тулла – сотни, с каждым шагом он неотвратимо надвигался на врага. Крики легионеров начали стихать.
Соплеменники великана почувствовали замешательство римлян. Первыми, выкрикивая оскорбления в сторону римлян, выскочили еще семеро берсерков. Потом группами по три-четыре человека из леса принялись выходить остальные воины. Вскоре их было уже пятьдесят, потом сто. Двести. Четыреста. Пятьсот. Как крысы, которые лезут из горящего амбара, с тревогой думал Тулл. Высокие и низкие, толстые и худые, беззубые старики и розовощекие юнцы, они были одеты в домотканые рубахи и вышитые штаны. Многие несли щиты, шестиугольные или круглые, украшенные цветной росписью. У некоторых голову защищал шлем. Совсем немногие держали в руках мечи. Лишь около дюжины воинов могли похвастать наличием кольчуги.
У каждого было при себе несколько копий. Тулл знал, какую опасность представляет это универсальное оружие, которое можно и метать с близкого или дальнего расстояния, и использовать в рукопашной.
«ММММММММ! УУУМММММММ!» – Тысяча глоток одновременно затянула боевой напев.
Тулл шепотом ругнулся. До этого момента силы были более или менее равны. Еще несколько биений сердца, и баланс изменится в пользу варваров.
– УУМММММММ! УУУМММММММ!
Голый великан ухмыльнулся, увидев, что масса воинов двинулась за ним, и зашагал к римлянам быстрее. Ускорили шаг и его соплеменники.
Теперь уже Тулл встревожился по-настоящему. До берсерка оставалось пятьдесят шагов. Когда великана догонят сородичи, они бросятся на врага. Если это произойдет, начнется кровавый хаос. Когорты на лагерном участке будут наблюдать, как разыгрывается драма, но не успеют прийти на помощь до того, как его людей перебьют. Возможно также, что из леса выйдут еще тысячи воинов, которые станут угрожать всему легиону.