– Вы где сегодня были? – спросил Эмилий у Пизона. – Лес валили, как и мы?
– Да. Работа жуткая, но восстанавливать дорогу ничуть не лучше. Там германцы нападают почти так же часто.
– В вашей части большие потери? – поинтересовался Волосатый.
– Как без них… В моей центурии погибли двое. Товарища ранили… правда, не очень тяжело, – отвечал Пизон. – Я как раз шел от него, когда остановился возле вашей палатки. А в вашей когорте?
– Шестьдесят семь погибших и вдвое больше раненых, – сообщил Эмилий, с горечью кривя губы. – Говорят, во всем Пятом нашей когорте досталось больше всего.
– Мне жаль, – посочувствовал Пизон, понимая, что потери их когорты сравнительно легкие.
Эмилий обвел взглядом своих семерых товарищей.
– Наш контуберний сегодня помиловали боги, так, братья? Мы все здесь. Руки, ноги, яйца и прочее в порядке.
– Надолго ли? – буркнул Бенигн. – Уверен, мы идем прямо в западню.
– Мы уже в ней, ты, бычина. – Волосатый зло посмотрел на товарища. – Или не заметил?
– Отвали. – Бенигн взялся за свой амулет в форме фаллоса. – У меня плохие предчувствия. Не нравится мне это место. И всё эти проклятые Длинные Мосты… Очень похоже, что мы направляемся к воротам преисподней и собираемся переправляться через Стикс.
Все разом заговорили.
– Это так.
– Ты прав.
– Зачем Цецина вообще нас сюда завел? Будто Арминий подсказал ему, куда идти…
– Дела не настолько плохи, братья, – заявил Пизон.
– Вот как? – вскинулся Носатый. – По правде говоря, некоторые из нас вполне могли лежать в той проклятой яме у стены. К завтрашнему вечеру половина нашего контуберния точно там будет, если только Фортуна не повернется к нам лицом. Старая продажная сучка…
– Послушайте, я служил в Восемнадцатом… – начал Пизон.
– Да? – прервал его Эмилий. – По возрасту вроде не скажешь.
– Я тогда был зеленым новобранцем.
– И все же служил? – Бенигн недоверчиво смотрел на него.
– Богини Судьбы отвели от меня взгляд, я так думаю, – сказал Пизон. – Кроме того, у меня центурионом Тулл. Вы о нем слышали?
Все согласно закивали, а Эмилий сказал:
– Многие считают Тулла лучшим центурионом в легионе. Даже лучшим, чем примипил.
– Я бы с этим согласился. Как и все из его центурии, – ответил Пизон с горячностью.
– Наверное, он получше нашего, – продолжал Бенигн. Он смерил Пизона взглядом и добавил: – Жалко, что мы не разобрались с ублюдком во время мятежа.
Никто не поддержал заявления Бенигна, но Пизон заметил, что двое солдат кивнули.
– Благодарение богам, с этим закончено, – сказал Волосатый, фальшиво улыбаясь. – Сейчас важнее, где мы находимся. Что нам делать?
– Уходить отсюда по настеленной дороге, – ответил Пизон, уверенный, что другие возможности даже не стоит обсуждать.
– Почему бы не встретить дикарей лицом к лицу на ровном месте? – Волосатый ударил кулаком о кулак. – Раздавить их – вот что нам нужно сделать!
– Во-первых, здесь недостаточно места, чтобы построить целую армию, – начал Пизон. – Во-вторых, Арминий слишком хитер, чтобы выводить своих людей из-под защиты деревьев. Легионы Вара он уничтожил другим способом. – Он окинул взглядом лица солдат. К сожалению, слушали они его с недоверием. – Германцы не могут разбить нас в открытом бою.
– Именно об этом я и говорю. Уцепиться за ровный участок – и тогда бояться нам нечего, – самодовольно сказал Волосатый с видом убежденного человека, которого не интересует мнение несогласных с ним. Большинство его товарищей одобрительно заворчали, громче других Бенигн и Носатый. – Я по этой дороге не пойду, – продолжал Волосатый. – Она приведет всех к смерти. Если германцы не истребят нас, то убьет болото. – Солдаты снова одобрительно загомонили.
– И многие из вас так думают? – спросил Пизон.
– Очень многие, – ответил Эмилий, наконец вступая в разговор. – Наверняка ты и твои товарищи думаете так же.
– Только не в моей центурии. Тулл спас слишком многих из нас в проклятом лесу. Даже если эта дорога ведет в преисподнюю, мы пойдем за ним по ней. Думаю, и остальная когорта останется… – Пизон чуть было не сказал «верной присяге», но вовремя спохватился, уловив нехороший блеск в глазах Эмилия, и закончил: – …С ним.
– Я не был бы так уверен, – покачал головой Эмилий.
– С тех пор как мы разбили лагерь, разговоры ведутся без умолку, – добавил Бенигн. – С нами согласен почти весь Пятый, и в Двадцать первом недовольных хватает.
– До этого не дойдет, – сказал Пизон, равнодушно махнув рукой. Но про себя с тревогой подумал: как он не заметил, что недовольство достигло такой степени?
Все это слишком напоминало недавний мятеж.
Глава 30
Арминий стоял среди деревьев в том месте, где они ближе всего подходили к огромному лагерю римлян. С ним были Мело, его дядя Ингломер и Большая Челюсть; десяток лучших воинов Арминий расположил по обе стороны от вождей. Темнота скрывала их от глаз врага, находившегося в двух сотнях шагов. Но и Арминию она позволяла видеть лишь очертания оборонительных сооружений римлян. Он следил за часовым, прогуливающимся по гребню вала, но больше ничего рассмотреть не мог. Благодаря громкому пению, доносившемуся из лагеря его соплеменников – Арминий всеми силами поощрял его, – звуки из лагеря римлян до них не долетали.
«Не важно, – думал Арминий. – Ублюдкам не удастся выспаться. Пусть жарятся в собственном страхе. Утром мы возобновим бой».
– Почему бы нам не напасть через несколько часов? – донесся слева голос Ингломера. – В ночные часы дух человеческий слабее всего.
– Неплохая мысль, – согласился Большая Челюсть. – Мои воины готовы.
– И мои, – сразу же отреагировал Ингломер.
«Тебя не было со мной шесть лет назад, дядя. Время шло, а ты не спешил объединить наши силы; теперь же ты вдруг захотел быть в первых рядах при любом нападении», – думал Арминий, чувствуя, как долго сдерживаемый гнев начинает бурлить в нем. Вслух же он громко сказал:
– Мои люди тоже готовы, но нападение этой ночью было бы ошибкой.
– Римляне еще не пришли в себя после того, что мы им устроили, – бросил Ингломер. – Наши воины перебили не менее полутысячи ублюдков.
– При всем уважении, дядя, им не надо приходить в себя. В армии Цецины почти двадцать тысяч человек. Мы уничтожили одну сороковую часть этого войска. Этого слишком мало, чтобы сломить их боевой дух.
Ингломер фыркнул, но даже в темноте вождь херусков видел, что Большая Челюсть придерживается того же мнения, что и он, Арминий. Начало положено.
– Давай сначала утомим их, дядя. Не дадим спать. Не позволим восстанавливать дорогу, и пусть они начинают заново каждое утро. Станем нападать на работающих в лесу и на солдат, укладывающих настил. Будем угонять мулов и лошадей; может, украдем несколько штандартов…
– Это слова безбородого юнца, у которого яйца еще не выросли, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу, – издевательски процедил Ингломер. – Ты сомневаешься в храбрости своих воинов? Или из-за потери жены стал такой боязливый?
Если б у Ингломера не было более четырех тысяч воинов, Арминий заколол бы его на месте, настолько сильна была его ярость. Он стиснул зубы и уставился на римский лагерь.
Мело сделал к ним шаг.
– Арминию нет нужды доказывать свою храбрость перед кем-либо, Ингломер. Вполне достаточно того, что он сделал шесть лет назад. – И добавил едким тоном: – Не припомню, чтобы ты и твои воины были рядом, когда мы уничтожали легионы Вара.
– И я не припомню, – согласился Большая Челюсть.
– Ты сомневаешься в моей храбрости? – Ингломер задохнулся от возмущения.
– Скорее в твоей верности, – ответил Мело.
– Следи за своим языком, – крикнул Ингломер.
– Или что? – поинтересовался тот.
Арминий понял, что пора их разнимать, и повернулся до того, как были произнесены непростительные слова.
– Успокойтесь. Не будем ссориться.
– Мело ходит по тонкому льду, – прорычал Ингломер.
«Ты тоже, самонадеянный глупец, – подумал Арминий. – Мело всего лишь сказал правду. Ты моя плоть и кровь, но не поддержал меня при нападении на Вара. И теперь у тебя хватает наглости сомневаться в моей отваге?» Но Арминий понимал, что высказать все это вслух означало лишиться с таким трудом добытой поддержки дяди. Поэтому он хлопнул по плечу сначала Ингломера, потом Мело и сказал:
– Сегодня был длинный трудный день. Выдержка слабеет, когда человек устает. Раздоры между нами выгодны лишь римлянам. – Арминий пристально взглянул на Мело, подсказывая ему, что надо исправить положение.
– Это правда, – согласился его помощник. – Я вел себя опрометчиво, Ингломер. У меня нет причин сомневаться в твоей храбрости. Давай останемся союзниками. – Он протянул правую руку.
Ингломер молча смотрел на Мело и не двигался. Прошло мгновение, другое… «Заставь его подать руку, великий Донар, – просил Арминий. – Мне нужны его воины».
– У нас общий враг, Ингломер, – напомнил Большая Челюсть. – И нам предстоит многое сделать в ближайшие дни.
Тот перевел взгляд на Большую Челюсть, потом снова на Мело.
– У нас общий враг, – повторил он, наконец пожимая руку обидчика. Арминий протянул ладонь Ингломеру, и они тоже обменялись рукопожатием. Вождь херусков вовсе не избавился от недоверия к дяде. И жест Ингломера ничего не значил; но все-таки он не ушел. Он все еще хотел разгромить римлян.
– Мои воины собираются отвести потоки, бегущие в болото, – сообщил Арминий. – Утром римляне обнаружат, что вся их сегодняшняя работа пошла насмарку. Они падут духом, и вот тогда мы нападем на них.
Большая Челюсть засмеялся.
– Мои люди помогут.
– Лучше было бы напасть сейчас, – проворчал Ингломер. – Но, полагаю, это можно будет сделать и на следующую ночь. – И он с важным видом удалился, не предложив помощи своих воинов.
– Почему он просто не откажется от этой затеи? – пробормотал Арминий. – Напасть на римские укрепления так же неразумно, как и биться с ними на открытом месте. Вы оба понимаете это. Я понимаю это. Почему же не понимает он?