Вдруг из ниоткуда с пронзительным ржанием выскочила темно-гнедая лошадь. Она пронеслась между Вителлием и Пизоном, едва не растоптав их. Последний успел заметить струйки слюны на ее губах и кровь, бегущую из глубокой раны в левом бедре. Седока на лошади не было.
Пизон не сразу понял, что происходит, но потом мимо пронеслись вторая и третья лошади; обе скакали галопом, только в разных направлениях. На одной сидел воин из союзных племен; лицо его побелело от ужаса, он изо всех сил вцепился в гриву животного. Ближайшие к ним конники могли быть только из сопровождения Цецины. «Мы бежим туда, откуда бегут они», – подумал Пизон, чувствуя в горле жгучий вкус желчи.
Послышались знакомый звук удара металла о металл и вопли людей. Сквозь пелену дождя за плечами Вителлия и справа от себя Пизон видел скопления германских воинов. Еще дальше, за ними, виднелись немногочисленные римские всадники; бо`льшая же часть эскорта сражалась пешими; германцы значительно превосходили римлян числом. И вот шестьдесят чудаков спешат туда, чтобы не позволить Арминию убить Цецину… Пизон уже чувствовал горький жгучий вкус желчи во рту.
– Быстрее! – ревел Тулл. – Мы нужны правителю!
Не веря собственным глазам, Пизон смотрел, как центурион уходит вперед.
– Да у него сердце лопнет, – заорал Вителлий, но тоже прибавил шагу. То же сделали и легионеры в шеренгах справа от Пизона.
Разинув рты, бряцая доспехами, обливаясь по`том, они гнались за Туллом, как охотничьи собаки за зайцем. Не желая позориться перед командиром и стыдясь возможности отстать, Пизон заставил себя бежать быстрее. Он выдержит, пусть даже умрет. Грязь покрыла ноги, забрызгала лица и руки, но они прорывались через трясину. Комок земли угодил Пизону в рот. Он с отвращением выплюнул его – и чуть не сломал себе шею, налетев на большую кочку, поросшую болотным розмарином.
Через несколько сотен шагов Тулл отдал приказ остановиться и оправиться. Пизон чуть не заплясал от облегчения. Не думая о том, что его может поразить вражеское копье, он бросил щит на землю и сам рухнул возле него; грудь вздымалась, как кузнечные мехи, а мышцы ног сводило от боли. Солдат слышал, как вокруг падают от изнеможения и другие легионеры. Потом, когда дыхание восстановилось, страх вернулся, и он осмотрелся. Казалось, что они находятся на острове. Со всех сторон шел бой – кучки легионеров и отряды всадников схватывались с германцами; и те и другие старались одолеть друг друга. Казалось, их никто не видит. «Это ненадолго», – подумал Пизон. Они находились на открытом месте, и их было совсем немного.
– Кто-нибудь видит Цецину? – крикнул Тулл. – Или людей из его охраны?
Все стали всматриваться в сутолоку сражающихся.
– Нет, центурион.
– Я его не вижу, центурион.
– И я не вижу, центурион.
– Будь оно все проклято… По милости богов, он еще жив, – сказал Тулл, отдуваясь, и посмотрел на легионеров. – Встать! Построиться в шеренги по двенадцать человек, пять или шесть шеренг в глубину. Сигнифер, станешь за мной. Держитесь плотнее друг к другу. Когда двинемся, ветер должен дуть в спину. – К удивлению Пизона, центурион подмигнул ему.
Они построились, Тулл встал в центре первой шеренги. Пизон занял свое место справа от командира, Вителлий встал слева – это были их постоянные места в боевом строю. Пизон почувствовал прилив гордости. Проклятье, он все еще жив!
– Двинулись вперед! – крикнул Тулл. – Вдохнули и представили, что вы трахаете самую красивую шлюху, какую можете вообразить.
Пизон набрал полные легкие воздуха и представил себе белокурую богиню, которая работала в самом дорогом борделе в Ветере. Она звала себя Дианой. Охотницей. Пизон видел ее множество раз, но позволить смог только однажды, когда сорвал большой куш, сделав ставку на бой гладиаторов.
– Вошел на выдохе! – приказал Тулл.
Легионеры взревели, как звери.
– Вдохните еще раз. Она говорит, что у нее никогда не было такого любовника.
Пизон втянул воздух вместе с остальными.
– Выдохните и представьте, что извергаете семя в ее лоно, – проревел Тулл.
Диана лежала под Пизоном, улыбаясь, обхватив ногами его ягодицы. Солдат заревел, выдыхая воздух. Сначала он смутился, но тут же оскалился, услышав такой же рев вокруг себя.
– Ну как, лучше себя чувствуете, братья? – спросил Тулл.
– Да!
– Я тоже! – Тулл захохотал. Все легионеры засмеялись – звук был заразителен.
– Ты кому вставлял, центурион? – донесся голос из задних шеренг.
Легионеры подавились от смеха, а Пизон навострил уши. Если Тулл и ходил к шлюхам, то делал это так, чтобы никто не видел.
– Не твое дело, – гаркнул Тулл. – Но, могу доложить, визжала она, как фурия.
Пизон и остальные легионеры приветствовали слова центуриона громкими радостными криками.
Тулл шагал вперед, и центурия следовала за ним. Примерно сто пятьдесят шагов отделяли их от ближайших варваров, которые были всецело поглощены боем и приближения центурии не замечали. Пизон сжал рукоять меча так, что костяшки пальцев побелели, а фантазии о Диане улетучились. «Держись поближе к Туллу, и все будет хорошо», – повторял он себе снова и снова. Но внутреннему монологу мешала боль, которой напоминал о себе переполненный мочевой пузырь.
«Уи-оуи! Оуи!» – Из-под ног Пизона с заполошным писком метнулся в небо чибис. Легионер невольно отпрянул и, несмотря на кольчугу, больно ударился об умбон на щите идущего вслед за ним солдата.
Он быстро занял прежнее место в строю, но спина болела, а по щекам разлилась краска стыда. Посыпались шутки, его дразнили, над ним издевались, насчет смелости самого Пизона и его родителей проходились кто как мог.
– Все нормально? – спросил Тулл краем губ.
– Да, центурион, – ответил Пизон, радуясь тому, что мочевой пузырь его не подвел.
На расстоянии восьмидесяти шагов последний воин в толпе германцев повернулся, чтобы сплюнуть на землю. И в изумлении уставился на римлян, а потом закричал, подавая сигнал тревоги.
– Ускорьте шаг, братья, – крикнул Тулл, – но не сбивайтесь с ноги!
К тому времени, когда с десяток варваров собрались в кучку, чтобы встретить их, Тулл с центурией успел пройти половину расстояния до врага. Когда оставалось тридцать шагов, к бою оказались готовы два десятка германцев. В самой толпе сражающихся их было великое множество, но по какой-то причине – то ли из-за сумятицы боя, то ли из-за упорного сопротивления римлян – совсем немногие развернулись, чтобы встретить солдат Тулла.
На расстоянии двадцати пяти шагов центурион велел легионерам замедлить шаг.
– Поднять щиты! Сомкнуть строй! Вперед!
Дыхание Пизона отражалось от внутренней стороны его щита; горячее и быстрое, оно было наполнено зловонием чеснока, съеденного днем раньше. Между пальцами ног хлюпала жидкая грязь, перемешанная с надоедливыми крошками гравия. От ушиба щитом болела спина. Но он не спускал глаз с ближайших к нему варваров. Многие из них смотрели на Тулла – по шлему с поперечным гребнем они безошибочно определили командира. Особое внимание Пизона привлекли трое. Двое были плотными мужчинами, обнаженными по пояс, похожими друг на друга и с татуировками, обвивающими руки, – возможно, братья; а третий – прыткий маленький ублюдок в кольчужной рубахе с раскрашенным щитом и прекрасным мечом. Пизон чувствовал, что каждый из них опасен, и если они убьют Тулла, то вся центурия отправится в преисподнюю.
– До варваров осталось пятнадцать шагов.
– Теллий! – крикнул Пизон.
– Что? – спросил его товарищ.
– Видишь тех двух недоносков с татуировками и маленького засранца в кольчуге и с чудны`м щитом?
Сердце Пизона три-четыре раза ударилось о ребра, прежде чем Вителлий ответил:
– Вижу.
Осталось десять шагов.
– Они собираются напасть на центуриона, – сказал Пизон. – Присматривай за ними.
– Ладно.
Шесть шагов.
Тулл что-то проворчал – то ли презрительно, то ли в знак благодарности, Пизон так и не понял, – а потом крикнул:
– Мечи на щиты – и бей!
«Клац!» – Шестьдесят мечей легли на верхние кромки щитов. Братья стояли ближе всех к Пизону, тогда как коротышка был поближе к Туллу с Вителлием. Мочевой пузырь Пизона угрожал лопнуть. Если он обмочится – ничего, главное – прикрыть Тулла.
Варвары завопили, подбадривая друг друга, и бросились на них.
Во рту у Пизона пересохло, сердце бухало, как молот. Крепче сжав меч, он решил заняться первым братом, у которого усы подлиннее. Туллу предстояло столкнуться со вторым братом, а Вителлий должен был прикончить коротышку. Сам Пизон рассчитывал, что стоявший слева от него легионер отразит натиск варвара справа. Так действует щитовая стена. По крайней мере, в теории.
«Бам. Бам. Бам». – Знакомый звук щитов и умбонов, бьющихся друг о друга и о плоть, накрыл все. Люди уже ревели от боли, от усилий, с которыми они пытались протолкнуть свои щиты вперед и вывести противника из равновесия. А потом с быстротой молний над боем понеслись пронзительные крики раненых и умирающих – мечи погрузились в тела людей.
Расчет Пизона оказался верным. Братья и коротышка хотели убить Тулла, и совместная сила их ударов – двух копейщиков и одного мечника – была такова, что центурион не мог отразить их. Ему пришлось нырнуть под щит, и он мог лишь защищаться. Тем временем братья старались достать центуриона, нанося удары поверх его щита. Чтобы оценить происходящее, Пизону потребовалось шесть ударов сердца. Пригнувшись, он вонзил меч в единственную часть тела первого брата, которую видел, – в бок, над поясом его украшенных вышивкой штанов. Брызнула кровь; Пизон почувствовал, что его клинок проскрежетал по тазовой кости, и первый брат завопил от ужасной боли.
Легионер провернул меч, ощутил, что снова задел кость, и вырвал из тела покрытый кровью клинок. Всякий другой на месте первого брата рухнул бы, но германец намеревался убить Тулла любой ценой. Шипя от боли, он снова ударил копьем поверх щита центуриона.