Генерал вздохнул.
— Громкое — не то слово. Еще одно убийство — и оно станет делом века. Вся эта резня посреди туристского сезона сильно раздражает городские власти. После того как нашли этого бедолагу возле пляжа, мэр города изготовился к прыжку. То есть пока он молчит и не лезет, но знающие люди говорят — мэр просто дает мне отсрочку.
Атаман вежливо промолчал.
— Тут есть еще одна причина. Конечно, непосредственно к ней эти убийства не имеют никакого отношения. Но причина веская. Через десять дней на даче Путина собирается трехстороннее совещание по вопросам борьбы с терроризмом. Принимают участие сам президент, Берлускони и Шрёдер. Триумвират — Италия, Германия и Россия. Так вот, на фоне этого совещания нас перетрясут так, что мало не покажется. И если на нас будет висеть мало того что нераскрытое, так еще и глухое убийство — вот тогда-то мэр цапнет.
Действительно, дело серьезное. Атаману стало понятно, зачем его пригласили. Впору гордиться — он теперь своего рода «последний довод королей». А может, рано гордиться. Как позвали, так потом могут устроить неприятности, если он надежд не оправдает.
С другой стороны, дело было интересным. И Терпухин чувствовал, что ему самому хочется разобраться с этим запутанным делом.
— Надо бы на убитых посмотреть, так сказать, в натуре, — произнес он.
— Посмотришь. Сергей тебе экскурсию организует.
Тут Ревякин вспомнил:
— Товарищ генерал, тут вот какое дело. Мы же не можем опознать этих убитых, лица их восстановить. Есть один метод, когда лицо восстанавливается по черепу. У нас в отделе судмедэкспертизы есть антрополог, который может это сделать.
Генерал нахмурился:
— Как это «по черепу»? Ты что, предлагаешь…
— Так точно. Я не вижу другого способа восстановить лицо. А пока мы не знаем, как эти люди выглядели…
— Не объясняй, понимаю. Только одно не нравится мне во всем этом. Если вдруг найдутся родственники.
— А что родственники? После того, что сделали с несчастными, тела все равно придется выдавать в запечатанном гробу.
Генерал задумался.
— Он прав, — сказал Терпухин. — Надо знать, как выглядели жертвы при жизни. Может, найдется какая-нибудь фотография. Может, еще зацепка всплывет.
Макаренко понимающе кивнул:
— Это понятно. Но, прямо скажем, неординарный подход к предмету. Ладно, Сергей. Зайдешь ко мне после обеда с документальным запросом на проведение экспертизы такого рода. Я завизирую, чтоб потом не получилось, что ты самодеятельностью занимался.
— Спасибо, товарищ генерал, — сказал Ревякин.
— Теперь послушай меня ты, Юрий. Я тебя сюда позвал, чтобы ты помог Сергею наладить разговор с кавказцами. Я же прекрасно помню, как к тебе относилась их братия. Вот и помоги. Только, если можно, без смертоубийств. В прошлом году тебя отмазали. А вот в этом, если вляпаешься, не получится. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, конечно. Но со своей стороны надеюсь, что за пай-мальчика вы тоже меня держать не собираетесь. А то я сразу домой поеду.
— Не собираюсь. Только не надо вести себя как дознаватель из гестапо.
— Постараюсь.
— Вот и прекрасно, — сказал генерал. — У вас вон чай закипает. Приятного аппетита.
И он вышел вон из кабинета, не дожидаясь приглашения к чаепитию.
— Вот такой он суровый, наш генерал, — проворчал Атаман.
— Ну, по-моему, он на все сто процентов прав, — пожал плечами Ревякин. — Я тоже надеюсь, что ты никому ничего не оторвешь и не сломаешь.
— А это уже как повезет, — рассмеялся Терпухин.
— Я не шучу, — нахмурился Ревякин.
— Ты не поверишь, но я тоже не шучу, — отозвался Атаман. — И если понадобится, я не только головы — я все им поотрываю.
Чайник звонко щелкнул выключателем. Ревякин снял его с подставки, разлил кипяток по чашкам, придвинул к Юрию коробочку с заварочными пакетиками.
— Утопленнички, — засмеялся Атаман.
— В смысле?
— Да вот этот мусор в бумажке — утопленнички. Я их всегда так называю.
— Я и не сомневался, что ты очень добрый человек, — усмехнулся Ревякин.
После чая они отправились в морг.
Их встретил бессменный Михаил Эрихович.
— Вот, познакомьтесь, — сказал Ревякин. — Этот человек будет мне помогать в расследовании.
— Здравствуй, Миша, — сказал Терпухин.
— Мы знакомы, — ответил эксперт, игнорируя приветствие Атамана. Видимо, большой любви к Терпухину он не питал.
— Можете меня поздравить, Михаил Эрихович! — произнес Ревякин. — Генерал дал добро на антропологическую реконструкцию. Так что в ближайшее время надо этим заняться.
— Хорошо. Займемся. Я так понимаю, что надо показать убитых тебе? — последняя фраза была обращена непосредственно к Атаману.
— Не помешало бы, — ответил Юрий, вложив в свой тон примерно столько же язвительности, сколько ее было у Михаила Эриховича.
Эксперт сделал знак следовать за ним. Юрий пошел первым. Ревякину очень хотелось отказаться от сопровождения Терпухина, но он все-таки пошел следом.
Трупы не произвели на Юрия никакого впечатления. Видимо, у него были очень крепкие нервы. Он решительно подошел к столу, стал приглядываться к первой жертве, потом ко второй.
Наконец осмотр закончился. Юрий спросил у Михаила Эриховича:
— Где тут у вас руки помыть можно?
— Вон там! — махнул рукой доктор.
Терпухин, на ходу закатывая рукава рубашки, скрылся за указанной дверью.
Михаил Эрихович, глядя ему вслед, спросил у Ревякина:
— Сергей, скажите, что он здесь делает?
— Его пригласили консультантом на расследование этих убийств. Он очень хорошо знает кавказскую диаспору города и имеет там некоторый авторитет.
— Да уж, — саркастически произнес доктор, — авторитета у него — выше головы! Вы вообще в курсе, что он сделал год назад?
— Да, в курсе. Мне он тоже не очень по душе, но генерал Макаренко сказал — нужен Атаман. Я решил, что перечить не буду.
— Только теперь, Сергей, смотри, чтобы не получилось так: случись чего, а ты рыжий. Генералу-то что? Он скажет, что и в мыслях не имел приглашать этого типа, а ты действовал по своему желанию. И голову, если что, снимут непосредственно с тебя.
Ревякин и сам все это прекрасно понимал, но отступать было уже поздно.
— Ладно, волков бояться — в лес не ходить.
— Наверное. Только все равно играешь с огнем, парень. Следи за ним, чтоб потом самому не получить по голове.
Ревякин ничего не успел ответить, потому что как раз в этот момент вернулся Терпухин, отряхивая мокрые руки.
— Все, пацан. Пошли.
Ревякин распрощался с Михаилом Эриховичем, и они покинули морг.
— Ну что? Все косточки мне обмыли? — весело спросил Атаман.
Ревякин не был готов к такому вопросу, замялся на несколько секунд. Потом сказал:
— Наш эксперт очень недоволен тем, что ты здесь.
— Ясен пень! Ему же пришлось вскрывать Руфиева. Ну, ничего. Мне работать не с ним, а с тобой.
— Ладно, Юра. Что-нибудь интересное нашел?
— Ничего особенного. Но вообще, поскольку на этих персоналий нет никаких данных, можно предположить, что они в Сочи недавно. А может, и вообще залетные. Хотя последнее маловероятно. Скорее какие-то новички, приехали искать новой, лучшей жизни. И нарвались на неприятности.
— Как насчет того, что это за убийства? Маньяк или под него кто-то замаскировался?
— Черт его знает, — пожал плечами Атаман. — Тут что совой об пень, что пнем об сову. Но думаю, что убивал один и тот же человек. Очень уж повреждения похожие. И характер их похож на почерк. Так вот, мне кажется, что наносил все эти повреждения один и тот же человек. Убивал тоже он.
— Значит, маньяк? — спросил Ревякин.
— Я этого не говорил. Если исходить из твоей версии о какой-то организации, то может статься. Может, там только один исполнитель.
— Глупо как-то.
— Ничего подобного. Тут вот еще что: каждую жертву полосовали еще живой и только потом убивали одним точным ударом. Так вот, возникает вопрос: почему именно так? Ну, понятно — маньяк всегда испытывает что-то вроде наслаждения, убивая. А если допустить, что именно так и задумывалось — чтобы жертва оставалась в живых, пока ей не нанесут последний удар? Зачем? Ну, например, они все могли что-то знать.
— Ну-ка? — вскинулся было Ревякин.
Но Атаман его остудил:
— Спокойно, пацан. Это только мой собственный домысел, ничего более. А значит, грош ему цена. Понятно?
Следователь кивнул, чувствуя себя так же, как доктор Ватсон при новоявленном Шерлоке Холмсе.
— А как ты собираешься выяснять, что правильно, а что нет? — спросил следователь.
— Опытным путем. Надо проехаться кое-куда, пообщаться кое с кем. Составишь мне компанию?
— Естественно.
— Ну, тогда собирайся.
Атаман подождал, пока следователь предупредит о своем отъезде, и уже на выходе спросил:
— У тебя машина есть? Личная, не служебная.
— Нет, откуда у простого сыщика машина?
— Нехорошо. Придется ездить на автобусе.
— Я могу, если надо, взять у друга, — сказал Ревякин.
— Хорошо. Буду иметь в виду. Но сегодня мы едем на общественном транспорте.
Ревякин удивился:
— А почему бы не взять одну из машин управления, только такую, чтоб не светилась сильно? У нас есть несколько автомобилей как раз такого типа.
Атаман почесал затылок.
— В принципе, эти машины неизменно засвеченные. Хоть кто-то, да знает их.
— А в чем проблема? Мы же не собираемся в конспирацию играть?
— Тоже правильно. Ну, давай запрягай вороных!
Ревякин поднялся к генералу и затребовал себе машину для нужд расследования. Макаренко неодобрительно покачал головой, но лично написал запрос в гараж.
— Надеюсь, это вам поможет, — сказал генерал.
— Да, я тоже на это очень надеюсь, — ответил Ревякин.
В ведомственном гараже ГУВД после недолгих колебаний Атаман выбрал неприметную серую «девятку» с обшарпанной тонировкой на стеклах. Машина эта, судя по ее внешнему виду, предназначалась для наружного наблюдения — она как нельзя лучше вписывалась в образ автомобиля среднего класса. И забывалась она так же легко, как надпись на объявлении на автобусной остановке.