Господи, ну и чудовище — ни дать ни взять — рыжий из группы «Иванушки International».
Чтобы не ехать к Жвания на общественном транспорте, он вызвал такси.
Таксист попался неприятный — он немедленно стал разговаривать. Артузов не любил подобного панибратства и в обычных обстоятельствах непременно одернул бы этого типа. Но не сейчас. Пусть треплется. Больше вероятность того, что пассажир будет забыт практически сразу, как выберется из салона.
Артузов попросил остановиться за километр до Жвания. Бодро пройдя это расстояние, он оказался перед воротами дома и позвонил в калитку.
— Вам кого? — спросил охранник.
— У меня есть информация для Жвания. По поводу «анчаров» в Сочи, — сказал Артузов.
Охранник кивком предложил войти во двор, закрыл калитку и уже собрался позвонить куда-то — видимо, предупредить о визитере. Но Гарри ударил его ножом в грудь. Охранник сполз на землю, скорчился в позе эмбриона и затих.
Артузов ворвался в дом, выхватывая пистолет. Внутри, пожалуй, можно было позволить себе и пошуметь.
Второй охранник, выскочивший в прихожую из какой-то боковой комнаты, получил пулю между глаз. А потом Артузов едва не погиб сам.
У Жвания был гость. И этот гость выстрелил в ответ. Артузов выругался, спрятавшись за тумбочкой.
Он вытащил гранату, рванул чеку и изо всей силы швырнул ее в комнату.
В комнате крикнули:
— Беги!
Потом зазвенело стекло. Артузов бросил в комнату вторую гранату.
Рвануло дважды, и оба раза внутри.
Артузов выскочил во двор, озираясь. Нет, кажется, тут больше не было никого, кто мог бы помешать. Он выбежал со двора, за поворотом остановился, огляделся и свернул с дороги в кусты. Сорвал рыжий парик, вытер веснушки, сбросил рубашку.
Из кустов вышел уже совершенно другой человек.
А тем временем возле дома Жвания у дымящегося оконного проема лежал человек. Он был без сознания. Это был Юрий Терпухин.
Он пришел к Жвания за информацией.
Юрий спросил, нет ли у Жвания точных данных о том, где именно располагается цитадель «анчаров». Оказалось, что хозяин дома это знал. И даже не пожалел информации для Юрия. Карта была распечатана на компьютере, и Терпухин уже собирался уходить, но началась вся эта неразбериха.
Юрий, быть может, и отстоял бы хозяина. Но — граната, короткий крик, прыжок. И все.
Сознание, к счастью, вернулось к нему раньше, чем подоспела милиция.
Пошатываясь, Юрий выбежал со двора Жвания.
Городу Сочи оставалось только молиться, чтобы не разгорелась война.
Глава 15. С корабля на бал
Весь следующий день Атаман ждал, что до него доберутся. Убийство Жвания — это не шутка. Но нет, его просто не заметили. А город лихорадило. Буквально за одну ночь распрощались с жизнью не меньше десяти важных персон. Милиция сбилась с ног.
Атаман гадал: кому это понадобилось подсылать киллера к Жвания? Это противоречило логике и здравому смыслу. Жвания не следовало трогать вообще. Но вот поди ты — нашелся какой-то мерзавец!
На фоне всего этого у Юрия постоянно крутилась в голове циничная мысль: хорошо хоть, что карта крепости «анчаров» была у него в кармане. Это позволяло рассчитывать на то, что его месть настигнет негодяев.
Убедившись, что его не намерены убивать, во всяком случае на дому, Юрий собрался к Гришину. Тот прямо с порога спросил:
— Ну, что у тебя? Живая сила нужна?
— Да, Женя, похоже, без твоих ребят не обойтись.
— Ну, понятное дело! А в чем прикол-то? С кем воевать будем?
— С «анчарами».
— Ух ты! Круто! А скажи на милость, как и где ты собираешься отыскивать этих ребят? Ты же не думаешь, что у них на убежище есть неоновая вывеска, которая оповещает весь Кавказ: вот они мы!
— Не думаю. И вот почему, — Терпухин достал карту.
Гришин взял ее, изучал несколько секунд, а потом перевел на Юрия изумленный взгляд.
— А вот это сюрприз! Где накопал?
— Где накопал, там не накопает уже никто. Ты в курсе, что Жвания убили?
— Нет, не в курсе. Неужели? Это же просто потрясение. То-то город лихорадит. Ну, я надеюсь, это не ты его?
— Нет, не я. Мне незачем было его трогать. Жвания был, при всех своих странностях, вполне нормальным мужиком. Он мог скрутить в бараний рог практически кого угодно. Но не сделал этого, потому что не видел смысла. Он просто хотел жить безопасно. А наилучшим оружием для обеспечения собственной безопасности, как оказалось, является информация.
— Ясно. Так, значит, ты хочешь, чтобы мы врезали по этой крепости?
— Это не совсем крепость. Так, укрепленный аул. Вполне поддастся штурму, если подступиться не только с силой, но и с головой. Понимаешь?
— Понимаю, не дурак. Ну, и сколько ты думаешь поднять народу?
— Сколько сможешь предоставить ты? Я — около десяти.
— Я — пятнадцать. Проверил, связался. Все готовы и ждут ценных указаний.
— Хорошо. Путь понемногу начинают двигаться к Сочи.
— Нет, понемногу — это глупо. Я назначу день, и они в этот день приедут. Соберемся где-нибудь за городом, перезнакомимся. Устроит тебя подобный расклад?
— Конечно. Я тогда тоже своим через десять дней назначу. Ну а дальше — как повезет.
— Это еще что за нездоровый фатализм? Не понимаю.
— Ну, отряд нужно снарядить, оснастить. Это не так просто. Ну а если даже и получится собрать снаряжение быстро — что тогда? Думаешь, легко переправить это за полтысячи километров?
— Юрий, не лезь туда, где у тебя нет опыта и знаний! Если надо, то уже через три недели мы будем стрелять по этим тварям у них дома. Понял?
— Понял, молчу.
— Вот и правильно. Молчи — будь хитрым.
Гришин начал обзванивать своих товарищей при Юрии. Тот сделал было попытку уйти, чтоб не услышать чего лишнего, но Евгений остановил его.
Связываясь со своими людьми, Гришин честно предупреждал, что работа может получиться «на общественных началах». Потому что не факт, что казна «анчаров» хранится в крепости. Если нет, платить будет некому.
Отказников не нашлось. Гришин радовался и удивлялся — откуда в наемниках бескорыстие? Нетипичные качества для вояки, привыкшего к тому, что за риск ему платят звонкой монетой.
С другой стороны, эти люди не всегда воевали за деньги. Каждый из них начинал как нормальный идейный боец. И каждый из них до сих пор был патриотом. Что, в общем-то, не так просто для того, кто превратил войну в работу. Хотя отряд Евгения Гришина никогда не смогли бы нанять исламисты.
Лежа в больнице, Ревякин не переставал думать о Нике. Вначале он не мог понять, почему она его бросила и убежала. Он не хотел признавать, что Ника к нему равнодушна.
Но, с другой стороны, думал он, Ника точно знала: этому противнику она противостоять не в состоянии. И значит, он убьет ее, а потом и его. И тогда «анчары» вполне могут достигнуть своей цели. Результат — хаос не только в России, но и в Европе.
Нет, по сравнению с такой перспективой бегство Ники — наилучший выход.
Но Ревякин не допускал и мысли, что она погибла. Он надеялся, что Ника жива, что он еще сможет ее увидеть. Потому что иначе непонятно, зачем он вообще случайно встретил ее в том кафе у моря.
В придачу ко всем неприятностям привалили еще две. Первая — настоящая. Врачи сказали, что сломанные ребра Сергея позволят ему выйти из больницы никак не раньше, чем через три недели. Вторая беда в других обстоятельствах должна была бы почитаться за благо: начальство Ревякина, впечатленное его успехом, решило отвалить ему не только здоровенную премию, но еще и внеочередной отпуск. То есть лишало возможности начать поиски Ники.
Ревякин пытался отказаться от этого отпуска. И получил недвусмысленный намек, что не стоит этого делать, лучше отдохнуть.
Он не знал, что Макаренко был твердо уверен в том, что девушки нет в живых. Артузов ушел и скорее всего успел расправиться с ней. Макаренко предпочитал, чтобы Сергей отдохнул три недельки, а потом вернулся в управление нормальным, психически уравновешенным и готовым работать с прежней отдачей.
Конечно, Макаренко хотел по возможности собрать данные, которые могли бы либо подтвердить, либо опровергнуть версию о том, что Вероники Крестовской нет в живых. Он не устраивал специального расследования, а вел это дело параллельно с делом об «анчарах».
Тут, кстати, получилось много неприятного. В первую же ночь в следственном изоляторе свели счеты с жизнью трое из захваченных террористов. Остальных взяли под усиленное наблюдение. Но все прочие решили, что умирать в плену у неверных — это не выход.
Для Ники ее возвращение к жизни началось с темноты и холода. Особенно окоченели руки. А когда она попыталась подтянуть их ближе и спрятать под себя, то в запястья больно впилась сталь браслетов. Ника поняла, что она в плену. И что захватил ее, судя по всему, Артузов.
Это было очень плохо. Она вспомнила, что Сергей рассказывал о серии убийств. Лучше бы она ничего не вспоминала — теперь к дрожи от холода добавилась еще и нервная тряска.
Решив сосредоточиться на борьбе с холодом, Ника привстала, стараясь не опираться на закованные руки, — они очень сильно болели, когда железо давило на кожу. Кажется, сил хватало на то, чтобы сидеть. Она подтянула колени к подбородку и только тогда почувствовала, что организм еще сохранил в себе на несколько градусов больше, чем предлагала окружающая среда.
Когда холод немного отступил, Ника попыталась пошевелить руками, определить, сможет ли она вытащить их из наручников. В лагере им показывали, как это сделать. Но показывали в расчете на то, что наручники будет надевать милиционер, не подозревающий, что хрупкая девица сможет освободиться и сломать ему шею.
Артузов, похоже, прекрасно это знал, поскольку затянул браслеты на полную катушку. Нике оставалось только радоваться, что у нее тонкие запястья.
Ника пожалела о том, что в свое время у нее не хватило силы воли, чтобы научиться правильно вывихивать большие пальцы — основной барьер при проходе через стальное кольцо.