– Оставь, – сказал он ворчливо, но добродушно. – Вот выберемся отсюда – приведем в порядок. А пока охраняй. В драке от тебя все равно не будет толку.
– Может, обойдется без драки? – с надеждой спросил Овечкин.
Охотник мотнул головой.
– Не обойдется. Увидишь, они будут ждать нас у выхода.
– Как же они успеют?
– А ты думаешь, они там все, что ли, внизу были? Их и на поверхности полно. А король этот, – Ловчий употребил нецензурное слово, – уже дал знать, не сомневайся. Система сообщения у них куда круче ваших телефонов и раций! Вон Хорас – давно ли стал смертным? Часу не прошло, а уж все голодные духи в курсе.
Михаил Анатольевич немного помолчал, следя взглядом за Хорасом, летевшим чуть впереди.
– Я не хочу, чтобы его убили, – сказал он тихо.
– Опять? Не твоя забота, – буркнул Ловчий.
– А мы не можем забрать его с собой?
– Куда? Ты что, очумел? Кто его выпустит отсюда? И кому он там, наверху, нужен?
– Это несправедливо, – с тоскою сказал Овечкин.
– Не тебе судить.
Пэк повернул к ним голову.
– Мне тоже его жаль, Овечкин. Но поверь – смерть для него лучший выход.
– Это я уже слышал.
Михаил Анатольевич понурился и принялся машинально поглаживать Фирузу по голове. В этот момент она тихонько вздохнула и открыла глаза.
– Ой, – сказал он. – Кажется, очнулась…
Девушка уставилась на него невидящим взглядом и вдруг принялась отчаянно вырываться.
– Отпусти! – закричала она.
Анталья дернулась, и Овечкин от неожиданности едва не разжал руки. Фируза билась, как пойманная в сеть рыба, совершенно не сознавая, видимо, где находится и кто ее держит, и пребольно ударила его локтем в грудь. Но тут на помощь подоспел Ловчий. Вдвоем они кое-как прижали ее к широкой спине чудища, не давая вырваться, и охотник насильно влил ей в рот щедрую порцию живительного питья из своей фляги. Анталья металась под ними, возбужденная непонятной возней, пока Хорас, приблизившись, не укротил ее очередным ударом синего луча. На спасенную девушку он даже не взглянул. Только и бросил:
– Выходим на поверхность, – и снова полетел вперед.
Фируза наконец затихла, закрыла глаза. Овечкин, продолжая прижимать ее одной рукой к спине антальи, другою вытер холодный пот со лба и, подняв голову, нервно огляделся.
Как раз в этот момент каменный колодец раздался вширь, они вылетели из расщелины наружу и очутились среди скал, уступами спускавшихся к черной воде прохода. Оставленная ими лодка сиротливо покачивалась у берега. И всего-то до нее было метров двадцать проскакать по камушкам, да вот беда – призрачный охотник оказался прав. Скалы кишмя кишели нечистью, куда ни кинь взгляд, и гомон голодных тварей далеко разносился под сводами темного ущелья. При виде добычи гомон усилился многократно, прорезаемый боевыми завываниями.
– Хорас! – крикнул что есть силы Ловчий, пытаясь перекрыть этот адский шум. – В лодку… нам нужно попасть в лодку!
Демон кивнул и ринулся вниз, к воде, влача за собою анталью.
Они кружили над самой лодкой, и Михаилу Анатольевичу стало казаться уже, что никогда они в нее не попадут. Ловчий-то спрыгнул сразу, но ему немедленно пришлось начать отбиваться от лезущих из воды чудовищ. Анталья металась из стороны в сторону, и Овечкину с Фирузой на руках было никак с нее не спуститься. Хорас был занят тем, что отгонял своим синим лучом тварей, кидающихся с берега, и ему было не до антальи. В конце концов Пэк перехватил у него невидимый силовой повод, метнулся в лодку, трижды перевернувшись в воздухе и отчаянно извиваясь всем своим огненным тельцем, и, оказавшись на борту, что было сил начал подтягивать проклятое страшилище поближе. Улучив момент, Овечкин тоже спрыгнул, но неловко – подвернул ногу и упал вместе с Фирузой на дно лодки. Пэк тут же отпустил анталью, швырнув ей в морду напоследок пригоршню искр.
Это было ошибкой. Разъяренная тварь, претерпевшая столько унижений, немедленно разогналась и всем телом с размаху ударилась о нос лодки. Та не перевернулась лишь чудом, но на ногах не удержался никто. На Овечкина, который еще и не успел подняться, упали сверху Ловчий и саламандра. И сразу же лодку бешено затрясло, и со всех сторон над бортами ее поднялись головы налезших из воды чудищ.
– Хорас! – отчаянно закричал призрачный охотник, пытаясь подняться на ноги и от тряски падая снова и снова.
Демон обернулся. Мгновенно оценив обстановку, он прошелся синим лучом, как косой, над самыми бортами, разметав нападавших. И тут в спину ему с разлету ударилась взбесившаяся анталья.
Хорас пошатнулся. На мгновение он утратил равновесие, но это мгновение все и решило.
Михаилу Анатольевичу удалось наконец приподняться и сесть. И, прижимая к себе бесчувственную девушку, оцепенев, утратив дар речи, он широко раскрытыми глазами смотрел, как погибает Хорас.
В ноги демону немедленно вцепилось несколько омерзительного вида рептилий. На широко раскинутых, великолепных, искрящихся крыльях повисли длинноногие жабы. Анталья, будучи не в состоянии укусить, кидалась на него снова и снова, как таран, не давая прицелиться. Хорас смел ее синим лучом, но было уже поздно. В правую руку ему впилась змееобразная гадина, он попытался оторвать ее другой рукой, и тут ноги у него подкосились. Лавина хлынувшей со скал нечисти накрыла его, и последнее, что увидел Овечкин, – оторванное черное крыло, с которым удирала прямо по головам собратьев одна из гадин, и в крыло это на ходу вцеплялись другие…
В этот момент Ловчий рывком поднял Овечкина вместе с Фирузой на ноги.
– Шевелись! – прошипел охотник.
Он успел отогнать лодку от берега, и за бортом ее уже разгоралось тусклое синее сияние. В это сияние он с силой толкнул Михаила Анатольевича, и тот, споткнувшись, полетел через борт к невидимым воротам, теряя сознание.
Очнулся он уже у костра стражника.
Ловчий, склонившись над ним, лил ему в рот обжигающую жидкость из фляги, и Михаил Анатольевич, едва не захлебнувшись, замахал рукой, чтобы тот остановился.
– Порядок, – удовлетворенно сказал охотник, отнимая от его губ флягу и разгибая спину. – Ну и слабонервный народ! То одна, то другой…
Возле Овечкина тут же появилась Фируза.
– Как вы, Михаил Анатольевич?
– Ничего, – тихо ответил он.
Говорить ему не хотелось. И думать ни о чем не хотелось. Помогая себе руками, он кое-как сел, выпрямился. Голова сильно кружилась. «Пустяки», – строго сказал сам себе Овечкин. И то правда, подумаешь – голова!
Он оглядел всю компанию. Фируза робко улыбнулась и сразу отошла в сторонку, присела на землю у костра. Пэк купался в огне, дорвавшись до любимой стихии, и весело подмигнул, перехватив его взгляд. Стражник задумчиво и пристально смотрел на Михаила Анатольевича, думая о чем-то своем. Ловчий убрал флягу и не торопясь подошел к стражнику.
– Ну, вот и все, – устало сказал он. – Спасибо тебе, братец.
Тот встрепенулся, перевел взгляд на охотника.
– Быстро вы управились! И как?..
– Нормально, – протяжно ответил Ловчий. – Заклятие снято.
У Овечкина больно кольнуло в сердце. Он закрыл глаза. Только не вспоминать…
– Я рад, что девушка ваша уцелела, – сказал тем временем стражник. – Очень за нее волновался. Ну что, не обмануло предчувствие-то?
– Не обмануло! Если бы ее не похитили, у Хораса не было бы случая совершить подвиг. А так он погиб, спасая ее. Ну, и нас всех заодно…
– Это хорошо, – сказал стражник. – Достойная смерть. Надеюсь, ему зачтется.
– Не иначе. Хотя ему, конечно, было на нас наплевать – он просто смерти искал, но дело тем не менее сделано.
«Не было ему наплевать, – упрямо, с горечью подумал Овечкин. – Не было!»
Спорить, впрочем, не имело смысла, да и сил не оставалось никаких…
– И куда вы теперь?
– В Данелойн, братец, лежит наша дорога. Передохнем у тебя немного, да и двинемся.
«В Данелойн…» Сердца Михаила Анатольевича коснулась горячая волна. Он глубоко вздохнул, отгоняя тягостные воспоминания, и открыл глаза, готовый отправляться в путь без всякого отдыха.
Глава 31
В Яблоневом Саду, в прекрасном Данелойне, события между тем развивались своим чередом.
– Дело швах! – выпалил Босоногий колдун вместо приветствия, вбегая в кабинет короля Фенвика.
Почтенный старец, только что возвратившийся из поездки в Дамор, выглядел очень расстроенным и весьма непочтительно забыл поклониться при входе. Но государь, впившийся в него взглядом, даже не вспомнил о нарушении этикета.
– Что, ужель они не согласны? – рявкнул он.
Аркадий Степанович скорбно покачал головой.
– Ни в какую! Подавай им принцессу Май, и все тут. Никаких талисманов не хотят! Король Редрик еще согласился бы, я думаю, но принц Ковин спит и видит, как женится наконец на Маэлиналь, и ни о чем другом слышать не хочет. А Соловей Лен, согласно донесению городской стражи, убит ночными бандитами в пьяной драке, и доказать, что это было сделано по приказанию принца, невозможно…
Король вцепился обеими руками в свою густую русую шевелюру и с силой дернул себя за волосы.
– Бедная моя девочка, – горестно сказал он. – Но что же делать? Мы не можем нарушить слово… Колдун, ты предложил им все, о чем мы договаривались?
– Все, и даже больше того, – устало ответил старец. – Разве что райскую гурию не вызвался украсть для принца взамен Маэлиналь. Да он бы на нее и не посмотрел…
Король Фенвик повернулся к Баламуту Доркину, с самого утра торчавшему у него в кабинете.
– Ты слышал? Теперь ты оставишь меня в покое? Твой друг сделал все, что можно. И не думай, что отцовское сердце болит меньше твоего!
– Она умрет, государь, – тихо сказал Баламут. – Она уже едва жива…
Королевский шут изрядно похудел за последнюю неделю. Ястребиные черты его лица сделались еще резче, остатки черных волос вокруг лысины обильно подернулись сединой. И полагающееся ему по должности одеяние – черный камзол с широким красным воротником, вырезанным острыми углами, и панталоны с разноцветными штанинами, желтой и зеленой, – никак не вязалось с его угрюмым видом.