— То есть?
— Я вам делаю два чистых паспорта. И уходишь со мной по той дорожке, что я придумал. А взамен сработаешь вместо Дракона — ты, сердце мне вещает, еще получше сработаешь даже…
— А что делать?
— Да замочить человек несколько… сразу отмечу — из нерусского народа и самых что ни на есть немирных, — напряженно усмехнулся Крест. — Всего-то. Их там будет четверо. Кого-то я на себя возьму, но со всеми сразу не справиться. Они там начеку, гостя не ждут, но привыкли, что в любую минуту может неизвестный абрек появиться, добро попробует отобрать…
— И что ты у них отобрать собрался?
— Что бы ни было — вещь дорогая. Процент будешь выторговывать? Насчет разумного процента можно поговорить — там на три жизни хватит, пусть уж мне будет на две с половиной, и тебе — на половинку…
— А если я потом все заберу? — спросил Мазур, ухмыляясь.
— Продать не сможешь. Запорешься. Меня, майор, жизнь учила в людях разбираться… Кстати, староват ты что-то для майора.
— Черт с тобой, — сказал Мазур. — Полковник.
— Вот это уже больше на правду похоже. Вы, конечно, в последнее время тоже стали разнообразные бизнеса крутить, но будь ты причастен к чему-то такому и шурши у тебя в кармане приличная капуста, повез бы ты свою ляльку не в тайгу, а к теплым морям и холуям в смокингах… Морда у тебя, извини, не бизнесменская — даже учитывая, что по тайге мыкаешь который день и похудал с голодухи… Ну так как?
— А поподробнее?
— Поподробнее… Картина такая: есть людишки, которые возят кое-что незаконное, но чертовски дорогое. Не наркотики, не бери в голову… И сложилось так, что в одном месте — войнушка, в другом — милицейские строгости, в третьем — сгорел хозяин гостиницы. И застрял человек с товаром в глухом углу. А я его вычислил. И если тебе все это кажется просто — чтоб ты больше так не думал… Масса времени и нервов ушла. И деньги, каких ты в жизни не видел, все, что нажито непосильным трудом, как в той комедии выражались… И два жмурика безвестно догнивают. Такие вот дела.
— Короче, вор у вора дубинку крадет?
— Я тебе не трамвайный щипач, — сказал Крест. — Да и они — не плотва. И «семейка» за ними — дай боже. Я тебя честно предупрежу: если мы хоть в малости проколемся и оставим следочек, всю оставшуюся жизнь придется бегать с Чукотки в Антарктиду и обратно, будь ты хоть генерал, а я трижды в законе… Усек? Времени немного есть, идти завтра ночью… Ну, думай. Документы тебе нынче же нарисуем.
— А что, если я потом с ними смоюсь? — фыркнул Мазур.
— На вокзал? — досадливо поморщился Крест. — Брось ты. Я в этой жизни верю разве что Надьке, потому что знаю ее интерес… а вообще, и ей не верю. Просто ей выгодно шагать за мной, не отставая и не отбегая далеко… И тебе тоже гораздо выгодней, полковник, дернуть отсюда вместе со мной на приличной тачке, которой любой здешний мент честь отдаст не глядя.
— Ого! И где такая?
— А в том домике, куда пойдем. Для такого зверя — каких-то три часа до Аннинска. А Аннинск — это транссибирская магистраль, масса поездов, и я тебе, закрыв глаза, тут же с ходу изложу, какой и во сколько там останавливается. Это надежнее, чем соваться на здешний вокзальчик. Наизусть расписание вызубрил… Девочку твою Надька подстрижет и покрасит. Фотку на ментовской ксиве заменим. Хоть на твою, хоть на мою. И — с комфортом до Шантарска. А там уж разбежимся.
— А почему я тебе нужен?
— Тьфу! — поморщился Крест. — Глупеешь, полковник, на глазах. Я же говорю — там будут четверо. Волчары еще те, стволами увешаны от яиц до ушей. Я, знаешь ли, не хилый и проворный, но без хорошего напарника и не рискну… Его ребятки — я про бобра, которого будем обдирать, — надрочились на своих войнушках, против них нужен спец… Вроде Дракона. Который, как теперь ясно, из-за тебя сгинул, — не зря там палили. Приняли его за тебя, навалились, поди, целым взводом, а сдаваться живьем ему не было никакого интереса…
— Жалеешь его, а? — осторожно спросил Мазур.
— Из жалости, полковник, шубы не сошьешь, даже на заплатки не пустишь твою жалость. Печально, конечно, но судя по тому, как ты мне влепил, еще получше покойничка сработаешь…
— Я еще согласия не давал…
— А оно у тебя на роже написано, — покривил губы Крест. — Вот такими буквами. Что тут думать, полковник? Это ж просто прекрасно, что мы с тобой живем на двух разных плоскостях, на данном историческом отрезке делить ну абсолютно нечего… Может, развяжешь?
— Только если что — убью руками, — сказал Мазур. — И бесшумка твоя пока что у меня останется, уж не посетуй…
Он развязал сначала ноги, потом снял ремень с рук. Крест принялся ожесточенно растирать запястья, на которых виднелись синие полосы. Чуть подумав, Мазур плотно притворил дверь и вернулся на свое место.
— Раз пошла такая пьянка… — сказал он, поднес зажигалку, видя, как неуклюже Крест держит сигарету все еще скрюченными, затекшими пальцами. — Объясни-ка ты мне, почему у такого серьезного… — он вовремя вспомнил про этикет, — человека в подручных ходит Карабас? Это ж сявка, за версту видно…
— А кто спорит? — спокойно пожал плечами Крест. — Только сявка эта до поры до времени полезная. Ты сможешь вырубить кое-что на подстанции так, чтобы оставить без света целую улицу?
— Вообще-то, если сначала осмотреться… — нерешительно сказал Мазур.
— А он вырубит сразу. Потому что волокет в этом деле. В Карабасе только и есть блатного, что наколки. Отсидел по малолетству за хулиганку два года — блатной стал, не приведи господь… Как в том анекдоте — «и кличка у него блатная»… Знаешь? Ну вот. Я его в свое время заприметил — никогда не знаешь, кто и где потом пригодится. Пригодился вот… Есть у него, чтоб ты знал, старший брат Гоша. Ходит брат Гоша в милицейских погонах, пишется капитаном, но давно уже брату Гоше хочется больших красивых денежек, и чтоб пачка была вовсе уж невероятной толщины… И потому брат Гоша с нашей идеей потрясти бобра вполне согласен. И поедем мы туда, полковник, в натуральном «луноходе» с натуральной мигалкой.
— А этот брат Гоша нас там же не положит? — спросил Мазур. — Ежели, как говоришь, заховано у бобра на три жизни…
— В том-то и юмор, полковник, что вполне можно от него ожидать такого хамства, — оскалился Крест. — Значит, в чем наша задача? В том, чтобы брата Гошу заранее опередить. Он мне не сват, не брат, а мозгов у него не хватит, чтобы предварительно оставить на холодильнике письмишко… Да и оставил бы — не велика беда. Можно подумать, нынешняя фамилия у меня последняя… Гошу придется класть. Там же.
— А Карабаса? — нехорошо усмехнулся Мазур.
— Ну, логика требует, чтобы и Карабаса… Или у тебя по ним с Гошей душа болеть будет? — Крест подался вперед, глядя ему в глаза все так же умно и серьезно. Полковник, ты меня ни в жизнь не заложишь. Потому что тебе самому всю оставшуюся жизнь придется о другом помнить, не до меня будет. Тебе еще надо доказать, что та парочка у парома весьма даже плохая… и так далее. Отмажет тебя твоя контора?
— Отмажет, — сказал Мазур.
— Все равно, при любом раскладе тебе будет не до меня. И мне нет смысла вас мочить — если все нормально пройдет, все живы останемся, делить будет нечего… А Карабас, сколько ему ни выдели, или болтать начнет, или выйдут на него очень даже быстро соплеменнички нашего бобра. Это тебе не милиция, они меня вычислят по крохотным деталькам… И вас тоже. Ну что, ощущаешь прилив гуманизма насчет этих двух братовьев?
— Да не особенно что-то, — честно сказал Мазур. — Они же и меня заложат, если что…
— В корень зришь, — удовлетворенно сказал Крест. — А вот кстати… — Мазуру показалось, что он немного напрягся. — Ты со своей конторой связаться как-нибудь можешь? Чтобы они тебя на перроне в Шантарске встретили?
Они какое-то время смотрели друг другу в глаза — и по лицам обоих, как зеркальное отражение, вдруг скользнули мимолетные ухмылки.
— Ага, вот оно что… — сказал Мазур.
— Ну, — спокойно сказал Крест. — Должен же я, прости, из тебя максимальную пользу извлечь в обмен на все хорошее с моей стороны? Мне много не надо — чтобы увезли с вокзала на хороших колесах, к которым линейная ментовня близко не подойдет… А там уж мы с Надюшкой где-нибудь на перекрестке соскочим и пойдем жить дальше, как нам нравится.
— Телефона в квартире нет, жаль, — сказал Мазур. — А на переговорку мне ехать рискованно…
— Да уж. Придется до финала тут просидеть.
— Оформлю это дело, когда сядем в поезд, — сказал Мазур. — Но чтоб ты мне обеспечил мою фотку на милицейских корочках… В каждом поезде есть бригадир и рация. А по эмпээсовской рации знающий человек, кое во что посвященный, с военными свяжется без труда — ты, может, и не знаешь, для чего в каждом управлении дороги первые отделы, а я-то знаю… Так что…
— Так что — получается так на так, — усмехнулся Крест. — До того, как прыгнем на крокодила[18], ты меня изо всех сил будешь опасаться, а потом и наоборот. Ну, поверю я тебе, полковничек, коли уж такой расклад, но учти — задумаешь продать, я в твою лялечку всегда успею шмальнуть…
— Аналогично, — осклабился Мазур. — Только я это насчет тебя буду иметь в виду…
Глава седьмаяМы пошли на дело, я и Рабинович…
Очередную резкую перемену в судьбе Мазур принял довольно спокойно. И новых товарищей — тоже. Он давно уже устал и удивляться, и волноваться, вообще проявлять эмоции. Ольга вела себя точно так же.
Конечно, его появление с Крестом рука об руку произвело среди присутствующих некоторый фурор. Освобожденный от пут Карабас долго и многословно клялся, что его не так поняли, он вовсе и не думал никого закладывать или менять хозяина, и, вообще, он есть самый верный подельщик в этих краях и во всем мире. Крест благодушно похлопал его по плечу и заверил, что нисколько в этом не сомневается, только потом, улучив момент, бросил на Мазура быстрый колючий взгляд (а сам в этот миг красочно расписывал, какая жизнь у Карабаса настанет, когда т