— На мне что, цветы выросли? — зарычал полузверь. — Чего надо?
Словно в ответ земля задрожала, пошла трещинами, ворги отпрыгнули, опасливо оглядываясь на плотное кольцо нежити. Чрез несколько мгновений рядом с вратами образовалась яма, из которой появилась длинная сгорбленная фигура в тряпье. На голове капюшон, в провале темнота, но по спине Лотера прокатился озноб — он явственно ощутил, как из этого провала на него взирают.
Раздался вкрадчивый, но гулкий голос, от которого мертвяки качнулись, как деревья на ветру.
— Многодушец…
Ворг оскалился, с удовлетворением обнаружив, что клыки выпустились на полную длину.
— Ну я, — прорычал он. — Сам кто таков?
— Неважно кто я, — прозвучал голос из капюшона.
— Может и неважно, — согласился Лотер, — но харю мне твою не видно. А так не по совести. Ты среди этого мяса главный? Ответствуй, какого лешего заманили и чего надо?
Фигура качнулась, с тряпья посыпались кусочки земли и камней, голос проговорил:
— Главный? О, нет. Я лишь вечный спутник всех прибывших на другую сторону жизни.
Лотер нахмурил брови. В его стае умерших предавали огню и считали, что они воссоединяются с Великой медведицей, которая дарует вечную жизнь. Но ни один шаман не говорил о спутниках на тот свет.
— Ну пусть неглавный, — произнес он, хищно поглядывая по сторонам на случай, если орда нежити вновь восхочет нападать. — Значит подглавный. Эти вон, присмирели. Ответствуй говорю. В третий раз спрашивать не стану.
Вельда позади шепнула испуганно:
— Лотер, может не стоит с ним так?
— Только так и стоит, — отозвался полузверь. — Нельзя показывать врагу слабость. Иначе он и разговаривать с тобой не станет.
Фигура казалась невозмутимой и спокойной, будто угрозы полузверя для него не страшнее весеннего ветерка.
— Ты получишь ответы, — сказал он. — Но на той стороне.
Вельда охнула, а Лотер прорычал с нажимом:
— Это ты что хочешь? Чтоб я помер? Не годится. У меня и на этом свете пока дел полно.
— Темная госпожа милостива и справедлива, — протянула фигура. — У тебя будет выбор: остаться с ней или нет. Но за все нужно платить.
— И чем я должен буду заплатить этой твоей темной?
— Ты сам все узнаешь, — отозвалась фигура.
— Узнать я только «за». Только где гарантия, что я вернусь?
Фигура сдвинула плечами.
— В мире нет никаких гарантий Время течет по лишь ему ведомому пути. Будущее зыбко и туманно, шаманы и провидцы видят лишь его тени. И только одно неизменно — все рождается и умирает, чтобы возродиться вновь. Непрерывен цикл бытия…
— А попроще?
— Тебе все равно не выбраться без разрешения госпожи, — сказало существо.
Лотер зарычал. Он никому не позволял собой командовать. Даже в Цитадели, все думают, что он подчиняется общим законам и слову Главы. Но только ему и Теонарду известно, как все обстоит на самом деле.
Щелкнув зубами, она проговорил грозно:
— А воржиха?
Фигура неспешно, словно только что её заметила, повернула провал капюшона к Вельде.
— Эта?
Лотер кивнул, а тот произнес:
— До нее нет дела. Может уйти когда хочет.
— Идет, — быстро ответил полузверь.
— Тогда подойди.
Взвизгнув, будто ее стеганули розгой, Вельда подбежала к полузверю. Глаза выпученные и круглые, дыхание частое, клыки вытянуты, а глаза горят, словно готова прямо сейчас кинуться на незнакомца.
Она вцепилась в локоть Лотера и проговорила горячим шепотом:
— Лотер, не надо. Дадим бой, прорвемся. Это же просто нежить. Что мы, сквозь нежить не прорвемся? Это ловушка. Я тебе с самого начала говорила. Ловушка! А ты не слушал! Лотер, не соглашайся. Оно убьет тебя и…
Ворг посмотрел на нее, как на неразумное дитя. Сложно объяснить женщине, пусть и воржихе, что от успеха его похода может зависеть благополучие Цитадели и всех воргов, которые пришли под его крыло. И все проблемы, которые появились там, пришли отсюда. Пришлые ворги, убийства, нападения — причины всего этого здесь, а он, как глава всех стай, не может допустить разброда и беспорядков.
— Вельда, — проговорил он, — все обойдется.
— А если нет? — с тревогой спросила она, глядя на него блестящими черными глазами. — Ты ведь Хранитель. Что будет, если ты погибнешь? Я ведь столько раз говорила тебе… а ты не слушал.
— Погибнуть для ворга дело плевое, — отозвался полузверь, хотя о грузе ответственности, который давит на плечи, как гора, умолчал. Он знал, что не имеет права просто так брать и помирать, не отдав указаний и не оставив ничего. — Но я выживу.
— А если нет? — едва не плача произнесла воржиха, ее губы затряслись, а вид стал таким жалостливым и беззащитным, что у Лотера внутри кольнуло.
Его терпимость к слабым и беспомощным еще в родной стае сыграли с ним злую шутку, пришлось уйти. Сейчас он смотрел на вообще-то сильную, но такую уязвимую Вельду и спешно пытался придумать, как обезопасить ее, если он действительно не вернется. Воржиха непременно погибнет, если останется одна в этом жутком подземье. Пусть она полузверь, к смерти относится стойко, но в его обязанности входит заботиться обо всех многодушцах. К тому же неясно, насколько сохранным окажется осколок, когда ступит во врата. А от этого может зависеть куда больше, чем жизнь Вельды.
От неизвестности хотелось выть. Однако внешне Лотер старался выглядеть уверенным и спокойным. Покосившись на фигуру в балахоне, которая все еще терпеливо покачивается рядом с вратами, как невозмутимый страж, полузверь проговорил:
— Мы вот что сделаем.
Затем приблизился к ней, едва не наступив на пальцы, и незаметным движением сунул в ладонь небольшой гладкий предмет с ровными гранями.
— Так тебе спокойней? — спросил он.
Вельда опустила взгляд на Осколок, глаза сверкнули, а губы раскрылись. По лицу, как у всех, кто видит осколок Золотого Талисмана скользнула смесь восторга, алчности, восхищения и еще кучи эмоций.
Лотер хмыкнул и произнес:
— Спрячь, чтобы никто не видел. Вернешь, когда выберусь. Поняла?
Воржиха подняла на него глаза, печальные и влажные, будто уже похоронила полузверя и пытается смириться. Никогда Лотер не видел в глазах женщины столько смятения и тревоги, как сейчас.
— Мощи в нем сейчас мало, да и в одиночку он несильно полезен, — проговорил полузверь. — Но отбрыкаться от мертвяков должен помочь, если вдруг.
— Лотер… — проговорила она перехваченным голосом.
— Тихо, — отозвался тот. — Поменьше болтай.
— Я должна… — все же попыталась сказать воржиха, но со стороны врат раздался гулкий голос.
— Пора, многодушец. Ты сам дал согласие.
Лотер хлопнул по плечу Вельду и попытался улыбнуться. Воржиха отшатнулась потому, что вместо улыбки получился оскал.
— Смелее, — попытался ободрить он и, развернувшись, широкими шагами направился к вратам.
Глава 19
Пока Лотер шел, туман в голове становился все прозрачнее. И хотя он все еще не показывал полной картины, ворг ощущал, что когти могут выпуститься в полную длину, волосы на загривке превращаются в шерсть, а тело медленно, но уверенно приобретает очертания зверя.
Он хищно ухмыльнулся, представляя, какую расправу устроит всем недругам рода его. Еще немного, и батлок окончательно покинет его могучее звериное тело, и тогда никто не избежит праведного возмездия.
— Готов ли ты предстать пред ее темнейшеством? — спросила фигура, но воргу показалось, что это больше для вида.
— Да хоть перед женами птеринга, — бросил полузверь.
Фигура сделала приглашающий жест в сторону ворот, которые при каждом шаге мерцают все сильнее. Волны стали больше, синие и голубые всполохи осветили сухую землю вокруг.
Лотер на все это смотрел с хищным злорадством — кто бы ни скрывался на той стороне, он не сможет справиться с полузверем, к которому вернулась способность перекидываться. Даже если там полчище мертвяков еще больше, ему хватит сил обернуться какой-нибудь мухой и улететь. Осколок у Вельды, а значит, его ничто не будет обременять.
На какое-то мгновение Лотер ощутил облегчение, что не несет бремя правления всем ворговским народом. Он всегда любил свободу, границы ему ненавистны, а в Цитадели приходится постоянно их соблюдать, чтобы, ни приведи медведица, не задеть чувства какого-нибудь пернатого или ушастого. Несмотря на всю терпимость к сирым и убогим, полузверь готов терпеть других лишь до тех пор, пока они не мешают ему жить.
В своем леске он неплохо спрятался, да и выход к большому лесу есть, но это не бескрайний Изумрудный лес.
— Войди в обитель ее Темнейшества, — прогудел голос, возвращая в суровы мир. — Склони голову и прояви смирение…
— Ворги не склоняют голов, — прорычал полузверь. — И уж тем более не являют какое-то там смирение.
Фигура в балахоне проигнорировала его слова. Воздев тонкие, как жерди, руки она произнесла величественно:
— Оставь бренное и тленное, войди в бесконечность. Склонись пред ее могуществом, которое сломило самих темных эльфов, заставив сокрыться в недрах Разлома. Склонись пред силой вечного…
Существо говорило еще много возвышенного и пылкого, видимо, надеясь таким образом, устрашить полузверя, заставить его трепетать. Но Лотера больше беспокоило то, что он более не властен над своим перемещением — шагать он перестал, но его неумолимо притягивало ко вратам, почти как тогда, в деревне, где жгли останки ведьмы.
Слова отдавались в голове странным эхом, будто на уши надели деревянные стаканы, мелькали образы, какие-то лица. Мысли метались, словно потревоженные пчелы, но как Лотер ни пытался ухватить хотя бы одну, ничего не удавалось. Единственное, что монолитом поднималось из небытия, проступая сквозь красный туман — это мысль о темнейшестве.
Медленно, словно пробуждающийся от векового сна горный тролль, она выплывает вперед, очертания становятся ярче. И вот уже видны длинные волосы, колышущиеся, словно щупальца, синеватое свечение вокруг, холодная, чуть надменная улыбка, синий свет из глаз…