а ему ребенка, женщину, которая под стать миллионеру. Ну если может отдать десять тысяч баксов за свое счастье, своего ребенка, чтоб он не был сиротой, то, конечно, она ему пара. Но как же родителям все это объяснить? У них теперь есть деньги... откуда? Отец сразу подумает, что она в Москве торговала собой направо и налево...
Аня никак не могла сообразить, что тут делать. Телефонный звонок отвлек ее от этих мыслей.
– Да? Я слушаю, – сказала Аня, взяв трубку телефона.
– Анька, привет, это Алла! Ну как ты сама?
– Я нормально... А ты? Куда-то потерялась, балдеешь со своим немцем?
– Балдею. Слушай, мы с Карстеном едем к тебе. Есть предложение!
– Ну ты даешь... А чем же мне вас встретить? Ну, чай заварю, конечно...
– Не надо ничего делать, мы заскочим на пять минут, уже подъезжаем. Потом все скажу. Ты жди!
Аня положила трубку, сунула упаковку с деньгами в ящик стола – потом решит, что делать с этими деньгами. Или отдать часть родителям, чтобы купили все, что нужно, или потратить на себя... А ради чего? Потом пошла на кухню, заварила свежий чай в чайничке, все же немец приедет, негоже встречать гостя без ничего. Ну хоть чаем угостит. Правда, никаких тортов нет, ну ладно, предложит Алке и Карстену бутерброды с вареной колбасой к чаю.
Алла вошла в квартиру, держа своего немца под руку, она вся прямо-таки сияла, ну счастливая баба, что тут скажешь? А немец, похоже, освоился в Чебоксарах, чувствовал себя вполне уверенно.
– Ань, значит, такое дело, – с порога заявила Алла. – Мы сегодня собираемся у нас, что-то вроде прощального ужина. Так что приехали за тобой, специально. Обязана присутствовать. Все ж таки вместе с тобой не один фунт... собачьего мяса сожрали.
– Ты хочешь, чтобы я прямо так вот... поехала?
– Прямо так, Анька! Скажи, Карстен!
– О, я! Аня хотет... видет... аллес. Все, та-а. Вир с Алка... фарен нах... ехат Германия, – пробормотал Карстен.
– Завтра улетаем в Москву, а потом – в Мюнхен. Ты прикинь, да? Я – в Мюнхене!
– Обалдеть, Алка! Я рада за тебя, правда. Ну, пойдем на кухню, чаем вас напою.
– Да на хрена нам твой чай нужен, подружка? Собирайся, поехали. Там предки уже стол накрыли, гостей ждут. Ну и ты... главная. Отметим мой отъезд. Кстати, специально для тебя пригласила Борю.
– Какого Борю? – настороженно спросила Аня.
– Савельева, он еще в школе бегал за тобой. А теперь стал бизнесменом, хозяин магазина...
– Ты думаешь, мне это нужно?
– А это решай сама. Ну что, поехали?
Аня растерялась, не знала, что сказать. Столько новостей... Ну конечно, она должна присутствовать на прощальном ужине подруги, в Германию уезжает, не в Турцию с Амиром! Совсем уезжает, с женихом-немцем! А это ж такое серьезное дело...
– Ладно, подожди, я переоденусь... – сказала Аня. – Ты пока напои Карстена чаем на кухне, можешь бутерброды сделать...
– Да нужен ему твой чай! – уверенно сказала Алла. – Он с утра уже с отцом выпил и чаю, и водки, тут главное, чтобы не развезло его, он же с нашими правилами не знаком... Так что я контролирую. А ты давай одевайся.
– Я, я, – с улыбкой сказал Карстен. – Аня – лучши гост, та-а... мы ехат цузаммен... вместе...
– Хорошо, я сейчас, – сказала Аня.
Она сидела дома в тренировочном костюме, побежала в свою комнату, сбросила просторные штаны, торопливо натянула джинсы, свежий лифчик надела, голубую футболку. Ну а что? Не в ресторан все же идет, к подруге в гости, так и оденется просто. Одернула джинсы, футболку, посмотрела на свое отражение в зеркале на стене – вроде как ничего, ну и ладно. Боря Савельев там будет... Да нужен ей этот Боря!
Но все ж таки – стал бизнесменом, значит, нужно показаться ему в форме. Просто потому, что она была в Москве, жила там и запросто может поставить этого Борю на место рассказом о вечеринке с участием знаменитых артистов, где и сама была и запросто общалась со всякими там звездами.
Потом помчалась в ванную с сумочкой в руке – надо ж было накраситься.
– Аня, гу-ут! – протянул Карстен, глядя на нее.
– Не совсем, – отрезала Аня. – Извините, ребята, еще пару минут...
Она забежала в ванную, торопливо подвела брови, начинила ресницы английской тушью, размазала по щекам крем-пудру, добавила и румян. Когда все растерла основательно, вроде как ничего получилось. И с этим ощущением она вышла из ванной.
– Отлично выглядишь, – сказала Алла. – Все, поехали, а то там уже водка стынет...
– Как водка стыт? – недоуменно спросил Карстен. – Стыт – холод, так, а водка холод – гут...
– Это непереводимое русское выражение, – уверенно сказала Алла. – Я потом, в Мюнхене, тебе все объясню. А сейчас – поехали. Ань, пошли, нас там машина ждет.
– Погоди, я же должна записку родителям оставить. Придут с работы, а меня нет, волноваться будут.
– Так и напиши, что ты у меня. Они все сразу поймут. Да и адрес мой знают, пиши – и поехали.
Аня побежала в свою комнату, достала из ящика стола блокнот для эскизов, вырвала лист, торопливо написала, что она в гостях у Аллы, волноваться не стоит, все хорошо. Потом с листком помчалась на кухню, положила листок на стол, вернулась в при–хожую.
– Ну, я готова.
– Едем! – решительно сказала Алла.
Аня закрыла железную дверь квартиры на ключ, пошла по лестнице вниз, следом за подругой и ее немецким женихом. А они вовсю обнимались и целовались, шагая по грязным ступенькам. Веселенькая семейка у них будет в чересчур правильной Германии!
Толстая соседка по салону самолета решительно тряхнула Борисова за плечо:
– Просыпайтесь, уже прилетели.
– На земле стоим? – с трудом открывая глаза, уточнил Борисов.
– Да уже народ выходит. – Она добродушно усмехнулась. – Вы поспешите, а то отправитесь обратно в Москву.
Борисов огляделся: и вправду народу в салоне почти не было, впереди виднелись последние выходящие.
– Спасибо. По правде сказать, я чувствую себя замечательно. По-моему, нормально долетели.
– Да не то слово. Отлично, я бы сказала. Ни разу даже не тряхнуло.
В здании аэропорта Борисов зашел в платный туалет, умылся, тщательно прополоскал рот специальным раствором, уничтожающим неприятный запах. Уже вечер, не исключено, что придется разговаривать с родителями Ани, а он ведь выпил двести пятьдесят граммов виски, после чего благополучно уснул. Негоже, если от него перегаром будет нести. Потом сменил рубашку на свежую, такую же белую, и почувствовал себя вполне готовым к важной встрече с девушкой.
Найти такси не составило труда. Борисов сел в машину, показал водителю листок с адресом:
– Поедем вначале туда.
Водитель, невысокий курносый мужчина лет три–дцати пяти в бейсболке, растянутой на шее футболке и черных джинсах, с усмешкой оглядел его дорогой костюм, белоснежную рубашку, покачал головой:
– Там район пролетарский... В таком костюме не советую вечером разгуливать. Разденут.
– Я не буду разгуливать. Вы подождете меня, потом отвезете на вокзал. Возможно, куда-то нужно будет заехать...
– Сколько?
«Волга» уже катилась по шоссе в сторону города.
– Двести долларов.
– Триста, – тут же сказал водитель.
– За триста я буду час кататься по Москве на лимузине.
– Вы же сами сказали, может, еще куда... Ну так... за все про все... До полуночи я в вашем распоряжении.
Борисов подумал и согласился. Время близилось к восьми вечера, до полуночи оставалось четыре часа с минутами, если все это время в его распоряжении будет машина – совсем неплохо. Город чужой, незнакомый, всякий раз ловить такси, договариваться, да еще и в районе, где могут раздеть, накладно.
– В гости или домой? – поинтересовался водитель.
Судя по всему, мужик был слишком коммуникабельный.
– Тещу хочу навестить, – нехотя сказал Борисов.
– Ну, теща – это святое, – сказал водитель.
И весь час, пока ехали до нужного дома, опровергал свои слова. Борисов понял, что мужика сильно достала его собственная теща, и высказать мнение о том, какие они монстры, все тещи на свете, было для него важнее, чем получить гонорар за свои водительские труды.
Борисов слушал молча, иногда кивал. Уже вечер, не исключено, что он сегодня встретится со своей тещей, будущей, как-то она примет московского гостя? В конце концов болтовня водителя перестала его раздражать, Борисов воспринимал ее как информацию к сведению, которая поможет избежать каких-то недоразумений в ближайшем будущем.
Машина остановилась у подъезда обычной серой пятиэтажки.
– Пожалуйста, подождите, – сказал Борисов, выходя из машины. – Я ненадолго.
– Ну так это... хоть сто долларов, а то... сами знаете... – взмолился водитель.
Борисов достал из кармана брюк триста долларов, ровно столько там лежало, остальные были во внутреннем кармане пиджака, в бумажнике, и в другом бумажнике, на дне сумки. Протянул одну купюру словоохотливому водителю и пошел в подъезд.
Квартира располагалась на третьем этаже, металлическая дверь с обивкой из синего дерматина, глазок... «Интересно, есть в городах России обычные деревянные двери или уже нет?» – подумал Борисов и нажал кнопку звонка. За дверью послышались шаги, мягкий женской голос спросил:
– Кто там?
– Добрый вечер, извините за беспокойство, – сказал Борисов. – Могу я видеть Аню?
– Ее нет дома!
– Еще раз извините, я прилетел из Москвы, прямо из аэропорта – к вам... Скажите, где ее можно найти?
Видимо, любопытство матери Ани было так велико, что она отважилась приоткрыть дверь на длину толстой цепочки. Хотелось посмотреть, с кем же там знакомилась ее дочь? Увидела симпатичного, ухоженного мужчину в дорогом костюме, в ослепительно белой рубашке... Видела мужчин в таких костюмах, сплошь – большое начальство.
– А зачем тебе нужна Аня?
– Я Станислав Борисов. Мы познакомились с Аней в Москве, когда ее уволили с работы... Очень глупо расстались...
– Уволили? А она... – Женщина машинально вытерла ладони о фартук, но протянуть руку побоялась. – Татьяна Васильевна, мать Ани. Извините, Станислав, ее и вправду нет дома.