ЗаключительнаяЗаключение. Примеры и общие выводы. Новая история Америки и ее последствия
Мы начали эту книгу с одного, а заканчиваем совсем другим. Сначала мы описали феномен охоты на простака на примерах того, что в наше время назвали бы традиционной бихевиористской экономикой. Если помните, мы приводили список Чалдини из шести специфических психологических трюков, с помощью которых можно манипулировать людьми. Но по мере продвижения работы над книгой раскрывались новые аспекты ее ключевой темы. На их основе мы дали более подробную характеристику причин, по которым люди попадаются на приманки фишеров. Рассмотрев приемы фишинга в рекламе и маркетинге (глава 3), мы пришли к выводу, что это происходит потому, что «истории», которые люди рассказывают самим себе, оказывают существенное влияние на принимаемые ими решения. Почему модель принятия решений делает нас столь уязвимыми для попыток манипулирования? Типичная история склонна меняться и охватывать новые стороны нашей жизни. Большинство методов фишинга тем или иным образом построены на включении новых «сюжетных линий» в старые истории, а иногда и на вытеснении старых историй новыми.
Всегда существует несколько способов сформулировать одну и ту же мысль. Поскольку людям свойственно фокусировать внимание на тех или иных вещах, истории, которые они рассказывают себе в процессе принятия решений, можно назвать их «фокусом». Этот факт сразу же показывает, почему люди попадаются на крючок фишеров, и одновременно позволяет судить о том, как происходит охота на простака, так как манипулирование «фокусом» составляет суть сразу двух профессий. Воры-карманники и фокусники, владея специальными навыками, чтобы отвлечь наше внимание, делают пассы руками.
Прежде чем написать предыдущий абзац, мы перечитали все приведенные в книге примеры, начиная с истории с Cinnabon. Проверка показала, что в каждом из них охота на простака становилась возможной потому, что фишер умело воспользовался ошибочным фокусом внимания объекта манипуляций. В некоторых случаях он, подобно иллюзионисту или вору-карманнику, создавал собственный фокус внимания для жертвы. Мы также проверили список психологических трюков, составленный Чалдини: каждый из них можно считать продуктом ошибочного фокуса жертвы.
Охота на простака – сама по себе история
Все вышеизложенное подводит нас к наиболее важному выводу. Мы написали эту книгу, чтобы опровергнуть то, что мы считаем ошибочным убеждением. Под последним мы понимаем концепцию свободного рынка, в правильность которой свято верит большинство населения США и которая достаточно популярна за рубежом. Эта концепция – результат примитивной интерпретации традиционной экономической теории. Она основывается на том, что свободная рыночная экономика, где действуют предостережения относительно распределения доходов и внешних эффектов, воплощает в себе все лучшее в этом мире. Просто предоставьте каждому право «свободного выбора», утверждает эта «мантра», и на земле наступит рай, причем мы окажемся так близко к Эдему, как только позволят имеющиеся технологии, возможности человека и распределение доходов.
Мы (авторы) видим, какое изобилие приносит свободный рынок. Но так же как у каждой монеты есть две стороны, они есть и у свободного рынка. Человеческая гениальность проявляется как в создании изобилия жизненных благ, так и в мастерстве их продажи. В условиях свободного рынка сделки заключаются как по принципу «хорошо для меня и хорошо для тебя», так и «хорошо для меня, но плохо для тебя». Все зависит от того, какой из них принесет прибыль.
Свободный рынок способен стать наиболее мощным инструментом человечества. Но, как и большинство эффективных инструментов, это палка о двух концах. А значит, мы нуждаемся в дополнительной защите от проблем. Каждый, у кого есть компьютер, об этом знает. Компьютер открывает для нас мир множеством различных способов, но при этом нам хорошо известно, что нужно принимать меры против фишинга и вирусов. Мы прекрасно знаем, что нам присылают электронные письма с просьбами делать то, что не соответствует нашим интересам, зато выгодно отправителям. Мы и сами порой делаем то же самое. Мы знаем, что стали зависимы от компьютера с его играми, социальными сетями и многим другим{513}. Теперь мы открыты для этих темных сторон интернета, представляющих собой проявления свободного рынка; но только глупец может делать вид, что у них нет недостатков и не надо принимать меры предосторожности.
В противоположность этому основополагающая экономическая концепция в США (вполне возможно, доминирующая) с 1980-х годов стоит на том, что свободный рынок, на котором действуют все вышеупомянутые предостережения, в основном привлекающие внимание не тогда, когда соблюдаются, а когда нарушаются, – это всегда благо, пока у нас есть свобода выбора.
Эпоха реформ
В истории США был замечательный период примерно с 1890 по 1940 год, получивший название эпоха реформ. С реформами ассоциировались три основных движения: сельскохозяйственный популизм 1890-х годов, возглавляемый Уильямом Брауном; прогресивизм с концепцией эффективного государства, представленый Теодором Рузвельтом в 1900–1920-х годах и «Новый курс» Франклина Рузвельта. Эти движения, как и их цели, были очень разными, но они привели к формированию у американцев новых, более широких взглядов на роль правительства на всех уровнях, и особенно на федеральном, чем были у их предков в 1890 году{514}.
Если оглянуться на времена после Второй мировой войны и окончания эпохи реформ, бросается в глаза замечательный консенсус: правительство представляет собой полезный противовес негативным явлениям рынка. Конечно, между взглядами республиканцев и демократов были определенные расхождения, но, исходя из практики внутренней политики США, они скорее касались деталей, а не принципиальных вопросов. Президент-республиканец Дуайт Эйзенхауэр – непреднамеренно{515} – назначил главного судью, сумевшего перевернуть американскую историю и отменить предшествующее решение Верховного суда, сделав расовую сегрегацию в школах незаконной. Более того, когда губернатор Арканзаса Орвал Фобус поставил это решение под сомнение в Литтл-Роке, Эйзенхауэр отправил в штат федеральные войска. Он также положил начало созданию федеральной системы скоростных автострад. Эйзенхауэр был республиканцем, но в обоих случаях заставлял правительство служить нуждам людей.
Во время президентства демократов Джона Кеннеди и Линдона Джонсона эта политика была продолжена: Кеннеди использовал кейнсианский инструментарий, чтобы «заставить экономику двигаться снова»; он предложил принять закон о гражданских правах, который Линдону Джонсону удалось провести через Конгресс уже после смерти Кеннеди. Джонсон также создал программу Medicare. Занявший пост президента республиканец Ричард Никсон перенял эстафету у своих предшественников: было учреждено Агентство по защите окружающей среды, существенно увеличились компенсации по программам социального страхования{516}. Таким образом, в национальной истории США и республиканцы, и демократы отстаивали многообразие функций правительства. Конечно, мы вовсе не утверждаем, что эти реформы прошли без сучка и задоринки. Но в соответствии с доминирующими взглядами того времени правительство могло служить обществу многими различными способами{517}.
Легитимизация новой истории
Однако через некоторое время на сцену вышла Новая история: «В условиях нынешнего кризиса правительство не может быть решением проблемы, скорее, оно является ее частью». Этой фразой из своей первой инаугурационной речи – часто цитируемой, но без слов «в условиях нынешнего кризиса» – Рональд Рейган запустил в оборот Новую национальную историю{518}. Нетрудно поверить, что правительство может стать проблемой (например, из-за отсутствия компетенции), если вы думаете, что рынок представляет собой совершенный механизм до тех пор, пока у людей есть право выбора. Но с учетом внешних факторов, несправедливого распределения доходов и охоты на простака рынок отнюдь не покажется совершенным механизмом. Тут-то и появляется поле деятельности для правительства. Эпоха реформ показала, что если его эффективно использовать, то оно может обеспечить обществу большие выгоды. Однако все это стало Старой историей.
Новая история оказалась ложной по той причине, что ложной является ее трактовка экономики, как и трактовка американской национальной истории. Спустя много лет эпоха реформ представляется нам временем гигантского расширения сферы деятельности правительства. Путем проб и ошибок, после долгого и болезненного опыта мы наконец внедрили правительственные программы и приняли законы, направленные на удовлетворение реальных нужд: программы социального и медицинского страхования, контроля ценных бумаг, страхования вкладов, федеральную систему скоростных дорог, помощь бедным, контроль продуктов питания и медикаментов, защиту окружающей среды, законы о безопасности дорожного движения и о борьбе с мошенничеством с ипотечными кредитами, гражданское право и гендерное равенство. И это лишь несколько примеров. Долгая и наполненная борьбой история – почти столетняя на момент инаугурации Рейгана – в итоге привела к формированию правительства, действительно отстаивающего интересы людей.
Новая история – правительство как проблема – уже сама по себе часть охоты на простака. Ее основной призыв звучит вполне правдоподобно, особенно потому, что истории о том, что делается правильно, гораздо труднее «продать» репортерам, чем истории о том, как что-то пошло не так. Журналисты, пишущие о том, что «сотрудники Комиссии по ценным бумагам и биржам весьма компетентны и упорно трудятся на благо общества», быстро потеряют работу. Поэтому новости о правительстве посвящены главным образом его неудачам. Более того, зависимость общества от эффективного функционирования правительственных программ служит причиной того, что «новостью» становится скорее отсутствие новостей.