{543}. Одно из его ключевых положений гласит: корпорациям, союзам и неприбыльным организациям запрещено оплачивать трансляцию рекламы с упоминанием о кандидате в течение тридцати дней перед праймериз и шестидесяти дней перед общими выборами.
В 2007 году некоммерческая организация правого толка Citizens United, занимавшаяся политическим лоббированием, решила обойти это положение. Она профинансировала съемки документального фильма Hillary: The Movie, который планировала показать в кабельных сетях. Фильм демонстрировался бесплатно для зрителей, которые могли свободно его заказывать, однако Citizens United заплатила кабельной телекомпании за эту услугу 1,2 млн долл. Citizens United подала в Федеральную избирательную комиссию запрос о том, подпадает ли показ этого фильма под действие Закона Мак-Кейна – Фейнгольда, ведь приближались праймериз 2008 года, в которых Хиллари Клинтон была одним из кандидатов. Получив запретительное предписание, представители организации обжаловали его сначала в окружном суде, а потом, после проигрыша, и в Верховном{544}.
Поскольку Hillary: The Movie так и не вышел в прокат, дело можно было легко решить по формальным обстоятельствам. Вместо этого Верховный суд подошел к нему глобально и положил в основу решения Первую поправку, в частности право на свободу слова{545}. Судьи проголосовали большинством в пять человек и тем самым продемонстрировали прекрасный пример мышления в духе Новой истории, с ее неспособностью осознать феномен охоты на простака. Наши представления о свободе слова совпадают с таковыми о свободном рынке. Мы считаем, что и то и другое критически необходимо для экономического процветания, а свобода слова особенно важна для демократии. Но охота на простака представляет собой не только издержки свободного рынка, но в такой же степени и издержки свободы слова. Как и рынок, свобода слова требует установления определенных правил, позволяющих отделить зерна от плевел. Любой, кому приходилось проводить собрания или митинги, знает об этом. Даже самый демократичный городской митинг имеет свои правила. По аналогии методом проб и ошибок Конгресс пытался установить ряд таких правил с момента принятия Закона Тиллмана.
Судья Энтони Кеннеди изложил мнение большинства, к которому также присоединились судьи Джон Робертс, Антонин Скалиа, Кларенс Томас и Сэмюэл Алито. В этом документе полностью отрицалось различие между свободой слова для отдельных лиц и свободой слова для корпораций. Более того, казалось, судьи не усматривали никаких издержек, связанных со свободой слова, поэтому принятое решение было немедленно внедрено в юридическую практику. Одно критическое замечание иллюстрирует, на каком основании оно было принято: «Отрицая свободу слова для одних и наделяя ею других, правительство лишает отдельных лиц и группы лиц права использовать слово для отстаивания своего достоинства, репутации, уважения к своему мнению. Правительство не должно такими способами лишать общественность права и привилегии выбирать самостоятельно, чьи речи и какие ораторы достойны того, чтобы к ним прислушаться»{546}.
Исследование феномена охоты на простака позволяет нам заявить, что аргументация Кеннеди неправильна: нельзя возводить право человека на выражение своего мнения в абсолют. Точно так же никто не может позволить вам громко включать музыку в «Уголке ораторов» в Гайд-парке, где любой британец независимо от того, насколько он сумасброден, имеет право высказать свое мнение. Кеннеди, по всей видимости, воспринимает речь исключительно как способ донесения информации, не учитывая, что это еще и способ убеждения, а убеждение крайне важно в деле охоты на простака. В более раннем своем выступлении он говорит: «Речь – это ценнейший инструмент демократии, одно из средств заставить политиков считаться с людьми. Право граждан обращаться с запросами, слушать, высказывать свое мнение и использовать информацию для достижения консенсуса – обязательное условие для просвещенного самоуправления, а также необходимый механизм его защиты»{547}. Конечно, мы с этим согласны. Но в данном случае то, что было сказано, не менее важно, чем то, что осталось невысказанным. Речь – это еще и способ убедить других людей действовать в наших интересах, а поскольку люди склонны попадаться на крючок, то это еще и возможность убедить их действовать в наших интересах, которые не обязательно совпадают с их интересами.
По мнению Джона Стивенса, написавшего особое мнение к решению Верховного суда, здравый смысл подсказывает, что к корпорациям следует относиться иначе, чем к индивидам. Он подчеркивал, что в решении большинства явно недостает признания важности «избирательной кампании». Фишинг – это не просто часть Новой истории. Стивенс напомнил Верховному суду о наличии доказательств того, что корпорации, как и профсоюзы, часто просят конгрессменов о различных услугах, а затем благодарят их, внося свой вклад в негативную рекламу их оппонентов. Тогда конгрессмену остается лишь позаботиться о формировании своего позитивного имиджа, занимая позицию «над схваткой». Корпорациям и профсоюзам остается только тихонько уведомить конгрессмена об оказанных ему услугах, чтобы удостовериться, что он знает о том, что они для него сделали. Конгрессмен благодарит их вдали от любопытных глаз{548}. Стивенс утверждает: «Существует угроза коррупции, гораздо более разрушительная для демократического общества, чем обычная взятка». Однако то, что большинство людей понимают под коррупцией, не позволяет законодателям эффективно бороться с наиболее вопиющими ее проявлениями»{549}.
В переносном смысле нам следует ввести некоторые ограничения для тех, кому по карману установить мощные громкоговорители, заглушающие выступление не настолько хорошо технически вооруженного кандидата. Предыдущий пример (из главы 5 о политике) сенаторской гонки Грессли и Смолла 2004 года говорит о том, что правила всегда предоставляют огромное преимущество тем, у кого достаточно ресурсов, чтобы контролировать радио– и телеэфир. Таким образом, решение по делу Citizens United – яркий пример того, какие опасности таит в себе замена мышления в духе Старой истории мышлением в духе Новой в области политики. Вердикт, соответствующий принципам Новой истории, не признавал необходимости очень осторожного компромисса для урегулирования проблемы охоты на простака.
Профессор юриспруденции Лоуренс Лессиг из Гарвардского университета предложил план такого компромисса. Федеральному правительству следует раздать гражданам США ваучеры общей стоимостью 50 долл., которые они могут передать в избирательный фонд кандидата по своему выбору. Кроме того, они могут пожертвовать любому кандидату до 100 долл. из собственных средств. В свою очередь кандидаты, принимающие эти пожертвования от населения, обязуются отказаться от поступлений из других источников, в том числе из КПК{550}. Лессиг оценивает затраты на эту идею примерно в 3 млрд долл. в год{551}. И, учитывая уже известные нам издержки демократии, это будет неплохая сделка: ведь конгрессмену больше не придется заниматься лоббированием в пользу спонсоров. Он наконец-то сможет переключиться на защиту интересов людей.
Заключение
Три приведенных нами примера из области законодательства о социальном страховании, регулировании фондового рынка и финансировании избирательных кампаний иллюстрируют большую часть дискуссии, изложенной в этой книге. Они показывают, насколько важно сформулировать правильную национальную историю. Как следует из этих примеров, Новая история существенно повлияла на политику США в части взаимоотношений между правительством и домохозяйствами (социальное страхование); между сферой финансов и сферой их контроля (законодательство о ценных бумагах); между правовой системой и электоратом (законодательство о финансировании избирательной кампании). Мы приводили один пример за другим, чтобы показать, что Новая история лишь наполовину правдива. Свободные рынки предоставляют людям право свободного выбора, при этом одновременно наделяя их правом свободно попасться на приманку фишера и свободно заниматься фишингом. Игнорирование этой реальности ведет к катастрофе.
Сквозь объектив американских реалий мы показали, что истории, особенно национальные, имеют значение. Но охота на простака, конечно же, не чисто американский феномен – она распространена повсеместно. Действенная национальная история требует, помимо всего прочего, правильного понимания реального механизма функционирования экономики и политики. Она должна учитывать не только преимущества рынка и демократии, но и их издержки. Важно отметить, что к числу последних относится и охота на простака.
ПослесловиеЗначение фишингового равновесия
Мы приводили один пример охоты на простака за другим. Возможно, у кого-то из вас возник закономерный вопрос: что нового мы рассказали о современной экономике? Неужели экономисты и без того не знают о существовании фишинга? Любопытно, что ответ на него будет «да» в том смысле, что мы, экономисты, можем распознать охоту на простака, когда сталкиваемся с ней; более того, мы понимаем ее причины. Но могут ли общепринятые взгляды на свободный рынок научить нас интуитивно определять, где и когда это может произойти? На это можно ответить однозначно: «нет»{552}.
Большинство стран научились уважать принципы свободного рынка, причем зачастую это оправданно. Они обеспечивают высокий уровень жизни. Из курса экономики нам известно, что конкурентные рынки эффективны, поскольку на основе довольно мягких допущений было показано, что в состоянии равновесия повышение благосостояния одного человека невозможно без одновременного ухудшения благосостояния другого человека. В результате экономика обычно описывает свободный конкурентный рынок как действующий «хорошо» – хотя ему требуется внешнее вмешательство для решения таких проблем, как внешние факторы или несправедливое распределение доходов, за счет соответствующих налогов или субсидий.