л.
— Угощаешь? — Волына сразу потянулся за сигаретой. — Знаешь, зема, какие сигареты самые вкусные?
Андрей пожал плечами.
— Цузые, — заржал Вовчик, извлекая из пачки сразу несколько штук.
Криво улыбнувшись, Андрей прикурил от золотой «ZIPPO», купленной в подражание Правилову. А потом хлопнул себя по лбу.
— Я и забыл! Склероз, брат. — Андрей вытащил из внутреннего кармана толстую пачку денег, перебросил ее Протасову.
— Что за валюта? — спросил Протасов ошеломленно.
— Баксы… Пять кусков зелени. Твои.
— Мои?!
— Угу. Артем Палыч двадцать штук отсыпал. За героизм, проявленный в Крыму. Я подумал, что будет справедливо разделить деньги поровну. Между всеми нами. Пять тысяч — твоя доля, Валера.
Протасов снова налил, а потом принялся смущенно вытягивать мизинцем мошку, ухитрившуюся утопиться в его стакане.
— Выгорит твоя тема, не выгорит, а пять штук никому не помешают, — деликатно сказал Бандура.
Вовчик попробовал было потянуться к деньгам, Протасов ухватил его руку и буквально пригвоздил к столу.
— Хорошо, что вспомнил, — рассеянно сказал Андрей, постаравшийся не заметить этой маленькой сценки. — У меня после Крыма — голова совсем дырявая. Столько событий разных, Ледовой, Анька, Бонифацкий… Мозги матом встали…
— Тут у кого хочешь, встанут, — согласился Протасов печально. Сгреб деньги, сунул в карман спортивных штанов.
— В который раз отцу блок солдатского «Кэмела» покупаю, а отправить — руки не доходят, — пробормотал Андрей, уже собираясь уходить. — Боюсь, снова сам скурю… Отец «Приму» без фильтра любит, так что «Кэмел» — в самый раз.
— «Визант», — тихо произнес Протасов.
— «Винстон», дерево ты неумное, — поправил Вовчик, хихикая, — «Вин-стон». По-любому.
Протасов поглядел на него, как на таракана в тарелке.
— «Визант», мудак. Я сказал «Визант». Были такие сигареты. Давно…
— Не слыхал ни про какой «Визант», — горячо заявил Вовчик. — Гонишь ты, земеля.
— Это потому, Вовка, что ты, к твоему сведению, полный мудак. Окончательный. Если б проводили чемпионат мира среди мудаков, ты бы, Вован, в натуре, занял второе место.
— Почему не первое?
— А потому, Вовчик, что ты мудак, — пояснил Протасов. — Слышь, Бандура, сигарету мне дай.
С этими словами Протасов протянул пятерню. Андрей протянул ему сигарету.
— Ты же не куришь, Валера?
— Закурю.
— Развезет, — предрек многоопытный Вовчик. — Дрова будут, зема. По-любому.
Протасов не внял, через мгновение окутавшись облаком табачного дыма.
— «Визант», — повторил он, прокашлявшись. — «Визант». Были такие сигареты. Кубинские. Мой старик только их и курил. Говно конкретное, а ему — нравились. Специально за ними в Киев ездил. В «Гавану».
— Куда?
— В «Гавану», блин. Был такой магазин. На Красноармейской. Торговал кубинским табаком. Старик три блока брал. На месяц еле хватало.
Бандура и Вовчик примолкли, внимательно слушая Протасова.
— Как старик со смены возвращался, чад на кухне стоял, дыхнуть, блин, нечем.
— Он в автопарке работал, — продолжал Валерий задумчиво. — Мужики мне говорили, старик в гараже головку блока голыми руками выдергивал. Сип — есть. Легко. Здоровый был буйвол. Гора…
— Больше тебя? — уточнил Бандура деликатно.
Протасов пожал плечами.
— Может и так… Помню, ружье у старика было. Двустволка. На охоту он редко ходил, а ружьишко лежало, для порядку. Как-то раз, мы с Эдиком решили стрельбануть с балкона…
— С Армейцем?! — поразился Андрей.
— Ну да. Мы с этим задохликом на одной улице выросли. Только я на год раньше в школу пошел. И учился, блин, в старшем классе… пока это… — Протасов замялся, — пока… эти клоуны… Бандура, в натуре, на второй год меня не оставили…
— А… — Андрей подавил улыбку.
— Тут я, блин, прямо в их класс и попал. Конкретно. За одну парту к этому рахиту…
— К Эдику?
— Точно. Он, блин, такой заучкой был, — мрак, Бандура. Отличник с примерным поведением… Ссадили нас, чтоб он меня это… подтягивал…
— Ну а ты? — спросил Андрей, попытавшийся представить Протасова и Армейца за одной партой. С пионерскими галстуками на шеях.
— Что я? Сделал из него человека… Курить его научил, пить, девок за жопы щипать. Его в школе дистрофаном звали…
— Ну вот, — сказал Протасов, — возвращаясь к рассказу о ружье. — Задумали мы с Эдиком охотниками заделаться. Нашли патроны. Пока, блин, искали, всю квартиру перевернули вверх дном. Зарядили, значит, ружбайку. Вышли, в натуре, на балкон, да как захренячили из обоих стволов… А на соседнем балконе карга старая, как назло, белье вешала… И выпала, представляешь? В натуре. Короче, весь дом на ушах. Милиция, скорая, все дела. Управдом приперся. Эдик, понятно, сбежал, собака. Батю с работы выдернули… Как старик в дверь зашел, я сразу — в сортир. Закрылся, блин, сижу. Он — «выходи, зараза», кричит, я молчу, в натуре. Слышу, он ремень из брюк вынимает. Труба дело.
— Ну, и чем закончилось, зема?
— Шесть часов на толчке просидел, — сообщил Протасов торжественно. — Он молчит, как рыба, я, значит, тоже. Засиделся, блин, короче. Давай выходить. Только, блин, нос из сортира высунул, он меня — за ухо. В засаде прям под дверью сидел. Понимаешь?
— Нагорело? — спросил Андрей сочувственно.
— Нагорело — не то слово. Вырванные годы, реально. Месяц, блин, жопу узнать не мог… Ни сесть, ни лечь.
— Где он сейчас? — спросил Андрей.
Протасов сразу посерьезнел.
— Там, Андроныч, — Протасов показал на потолок. — Я же тебе сказал — старик всю жизнь в автопарке оттарабанил. Водилой. На автобусе ездил. На «ЛиАЗе».[64]
— На чем, на чем?
— Ты, блин, должен вспомнить. Вроде сарая на колесах. Сзади вместо сидений — пустая площадка была. Мы ее еще конюшней называли. Или дискотекой. А спереди мотор, прямо в салоне. Справа, блин, от водилы. И по три места, нос к носу. Для инвалидов и беременных с детьми.
Что-то вертелось в голове Андрея, неуловимое, как тень. Но, сколько он ни тужился, припомнить такой автобус так и не удалось.
— Ну ты село, блин, — фыркнул Протасов. — Натуральная деревня. Бурбалаевка. Мрак.
Он снова помрачнел.
— Когда Чернобыль долбанул, батя на автобусе людей вывозил. Из Припяти. Четыре ходки, Андрюха… Четыре ходки… Вот. А через год похоронил я его… Рак… Медики все мулили — то, се… Им еще в 86-м приказали белокровие как ОРЗ в карточки записывать. Вот они и записывали…
Протасов взял новую сигарету из пачки.
— Ни черта за год от него не осталось. Мумия, блин, одна. Кости и кожа, в натуре. Ребенок бы один гроб унес… Наливай, Вовчик.
— «Уедешь», Валера, — предупредил Вовчик. — Не кури, блин. По-любому.
Протасов остался глух, и они снова выпили. Почти что сразу голова Валерия принялась клониться к столу. Андрей заботливо расчистил для нее место среди тарелок. Валерий, как и предрекал Волына, «уезжал» прямо на глазах. Вскоре он уже спал, уткнув лоб в ладони.
— Ну, я поехал, — подымаясь, сказал Андрей.
— А? Давай, ехай, — вяло напутствовал Вовчик и налил себе еще с полстакана.
Андрей пересек сени, и через минуту был возле машины. Воздух после прокуренной халупы казался потрясающе свежим. Кристина тихо спала, свернувшись калачиком на сидении. Увидев это, Андрей облегченно вздохнул.
Двигатель «Ягуара» по-прежнему урчал. Раз за разом срабатывал термодатчик, заставляя вентилятор системы охлаждения злобно гудеть из-под капота.
Бандура змеей скользнул за руль, молясь, чтобы Кристина не проснулась. Отопитель работал на всю катушку. В салоне настали тропики.
Взглянув на приборную доску и сверившись с часами, Андрей обнаружил, что просидел у Протасова без малого два часа.
«Ничего себе! — подумал Бандура с тихим ужасом. — Слава Богу, что она спит».
Теперь задача заключалась в том, чтобы как можно более плавно тронуться с места, не разбудив при этом Кристину.
«В дороге проснется и порядок, — успокоил себя Андрей. — Навешаю ей лапши, что уже давно едем. Бабы за дорогой никогда не следят…»
Андрей с удивлением поймал себя на том, что дрожит в азарте, как случалось в детстве, когда он тягал из кухонного шкафа бабушкино абрикосовое варенье. Бандура обнаружил также, что весь взмок. Устроившись за рулем, он воровато покосился на подругу и потянулся к бортовым часам с осторожностью сапера, собравшегося извлечь взрыватель из бомбы. Андрей намеревался перевести стрелки назад. Если бы эта затея удалась, уличить его во лжи стало бы практически невозможно.
Кристина заворочалась, промурлыкав что-то во сне.
— Ч-ш-ш-ш, — зашипел Андрей. — Спи моя радость, усни… где-то там… погаснут огни…
Он готов был спеть ей колыбельную, если бы смог припомнить хотя бы один куплет.
Едва пальцы коснулись торпеды, как Кристина заговорила. В голосе не чувствовалось ни капельки сна, он был холоден как лед и дрожал, очевидно, от негодования.
— Знаешь что, Андрей?! Это свинство и хамство, ты не находишь?! Ушел и провалился!!!
От неожиданности Бандуру буквально подбросило на сидении. В первую секунду он даже решил, что его ударило током.
— Бессовестный! — на высоких нотах продолжала Кристина. — Видеть тебя не желаю! Выпусти меня! Я ухожу!
Андрей попробовал оправдаться, но Кристина не желала слушать никаких оправданий. Она распахнула дверь. Он поймал ее за руку.
— Пусти меня! Видеть тебя не хочу! Иди к своему Протасову. Пьянствуй с ним, сколько влезет! Да хоть поселись в этой дыре! — Кристина попыталась выйти. Андрей силой втянул ее обратно. Ссора принимала все более крутой оборот.
Женщина сопротивлялась отчаянно. Немалые физические затраты заставили Андрея задышать ртом. Она немедленно уловила запах спиртного. Тут-то все и началось.
— А ну-ка обожди! — прекратив борьбу, она придвинулась к Андрею, поводя носом, как охотничья собака, почуявшая дичь. Ноздри Кристины трепетали.