— Вызови милицию! — советовала Антонине.
— Нет. Сами разберемся. Менты не помогут, еще и своих натравят. Не верю я им никому! — Тонька связала руки и ноги мужиков, совала им кулаком в бока, материла.
— Что мы с ними делать будем? Менты их посадят! А нам они на хрена? — не понимала Юля.
— Адресно пришли. Это неспроста! Сейчас не обрубишь, выживут, разденут до нитки, — свалила на пол мужика, попавшего на зубы собаке.
На крики, рык, возню прибежал старик Николай. Увидел связанных, спросил:
— Кто такие?
— Ворюги! — зло ответила Юлька и спросила: — Тебя где черти носили?
— Дома был…
— А тут Тоньку чуть не убили.
Антонина, накрепко связав последнего из воров, спросила:
— Кто прислал? Кто дал наколку?
— Никто! Сами возникли! — ответил глухо.
— Брешешь! На водочный ларек втроем? Так и поверила! Кто велел меня тряхнуть? Колись! Или снова отдам собаке. Пусть все вырвет до корней! — И подозвала пса, стоявшего у порога.
— Убери его! — побледнел вор, едва увидев псину.
— Кто прислал вас ко мне? — повторила баба.
— Говорю, сами намылились. Твой мужик должником слинял в жмуры. Все обещал вернуть, да не дождались…
— За что он задолжал?
— Того тебе не могу трехнуть…
— Барбосу скажешь. — Погладила пса. Тот, рыча, подошел к лежавшим штабелем. Обнюхал. — Ну, говори! Не испытывай мое терпение! — саданула мужику кулаком по ребрам.
Юлька, зажав уши от пронзительного крика, убежала в свой ларек и вскоре вызвала милицию.
Антонина, словно почувствовала, тут же спрятала сумку грабителей со своей выручкой подальше от глаз. И предупредила:
— Долги покойного оплачивать не буду. А вот вас, всех троих, из-под земли сыщу. Вы мне за все ответите, и за смерть Олега тоже! Вы его убили. Теперь сами кровью умоетесь. Мне терять нечего. Но коль и на меня клешню подняли, придется за все отвечать.
— Мы свое взять хотели. Только долг. Он обещал дело, а подсунул туфту. И баксы не вернул. За лохов нас принял. Вот и получил. Из-за него, козла, сколько корефанов пошли на зону! Думал, даром ему сойдет? Иль запугает нас ментовским клифтом? Да мы и не такое видели! В ментовках нынче не все чмо сидят.
— Мне плевать. Ты не ментовку, меня намылился тряхнуть. А я при чем? Какое отношение имею к вашим делам? Олег колотой копейки не давал.
— Куда ж их дел?
— Не знаю! Видно, у него была и другая, своя, жизнь. Я в нее доступа не имела.
— Ты не темнишь?
— Зачем? Такое добровольно ни одна баба не признает вслух. Совестно.
— Слышь, кенты, облом!
— Отпусти! Коль так, хрен с ним, с тем козлом.
— Ну, проклятый отморозок, если б знали мы тогда!
— Слышь, баба! Отпусти!
— Чтоб завтра пришли другие? — не соглашалась Тонька.
— Клянусь, что никто из наших не свернет к твоему вонючему ларьку!
Антонина промедлила, и милицейская машина, коротко тормознув, остановилась у ларька.
— Эх, баба! — услышала Тонька глухой укор, поняла, что ментов вызвала Юлька. Не выдержали нервы бабы, и решила помочь, даже не посоветовавшись с Антониной.
— Не сбежали? Все на месте? — заглянули оперативники в модуль.
— Не стоит. Они пошутили. Мы уже разобрались, — спохватилась Тонька.
Но оперативники, лишь бегло глянув на воров, рассмеялись:
— Заявление не станете на них писать? А и не надо! Эту троицу мы отлично знаем. Искали их давно. Вы с ними разобрались, а нашим только предстоит. Их весь горотдел ждет с нетерпением…
Антонина шла домой, низко опустив голову. Вот ведь и выручка, особо в последний месяц, была хорошей, все, что бы ни задумала, получалось, а почему-то на душе тревожно. И хотя причины не видела, какая-то тяжесть комом на душу легла.
Нет, ее не вызывали в милицию, хотя никто не приходил грабить ларек. Правда, закрывала она свое заведение на час позже, чем прежде. Вот так и в этот день возвращалась кособокой темной улочкой. Скользила, спотыкалась на каждом шагу. Зато другой путь был много длиннее.
Тонька давно перестала бояться мужиков, внезапно вылезающих из подворотен. Она сама себя убедила, что после ухода из притона до неузнаваемости состарилась, расплылась, стала уродливой и никому не нужной.
«Для чего живу? Сама себе надоела! Всюду одна. И никого вокруг, чтоб хотя бы пообщаться. У всех есть свои семьи, а я, как катях в луже, ни тепла, ни берега не имею. Что дальше будет?» — спрашивала саму себя.
Вот и подъезд дома. Сколько раз ей предлагали обменять свою однокомнатную с первого этажа на двухкомнатную на пятом. Старикам подниматься тяжело. Но ей не хочется даже думать о том! Какая разница, где жить? — думает женщина, и только хотела открыть дверь, услышала:
— Тоня!
Баба оглянулась. Вокруг никого. Сделала шаг в квартиру и снова услышала:
— Антонина! Да подними голову! Чего ты как запряженная ходишь? Ведь молодая и, говорят, еще красивая!
Увидела баба мужчину, стоявшего на верхней площадке.
— Я вас не помню! Откуда вы узнали мое имя?
— Знаешь меня, Тоня. Очень хорошо знакомы! — спускался человек по лестнице спешно.
Баба вгляделась в лицо молодого мужчины. Тот стоял в шаге от нее, искренне удивляясь:
— Напряги немного память. В заведении небезызвестной нам обоим Софьи виделись мы с тобой много раз. Тогда ты была веселее и беззаботнее. Хотя и теперь все так же привлекательна и оригинальна!
— У Софьи? Да там разве всех упомнишь? Тем более просто виделись! Таких я и вовсе не запоминала.
Не торопилась пускать гостя в квартиру. Смотрела на него холодно:
— В притоне нас было много. Всех навещаете?
— Ты мне всегда нравилась. Но не везло попасть к тебе. Сейчас нам никто не мешает. Может, по чашке кофе выпьем, с коньяком? — показал бутылку и кивнул на дверь квартиры.
— Я теперь вдова, не до утех мне!
— Тоня! Вдовствуют старухи, потому что никому не нужны. А ты себе жизнь не укорачивай. В ней и так мало радостей. Давай пообщаемся, проведем вечер вдвоем.
— А тебе что, девать себя некуда, не к кому пойти? — спросила баба.
— Хочу к тебе! Должно же повезти когда-нибудь.
Антонина открыла дверь, впустила гостя, вошла сама.
Мужик быстро и бесцеремонно обошел квартиру, заглянул в каждый угол. И говорил без умолку:
— Выходит, замужем была? А за кем? Твой муж выпивал?
— С чего взял? — надоела назойливость гостя.
— Обстановка слабая, старая, квартира убогая.
— Ты, видно, и такой не имеешь! — осекла Тонька.
— Э-э нет! У меня жилье просторное! — не согласился парень.
— На свалке, что ли?
— Не понял! Разве я похож на бомжа? — встал напротив, их взгляды встретились.
— Нет, не похож! — отступила баба на шаг от гостя.
— Зачем же обижаешь? — Он приблизился к Тоньке.
— Ну а ты чего мое заплевываешь? «Квартира маленькая, обстановка бедная…» Мне одной хватает и все устраивает. Я никого к себе силой не затаскиваю. С мужем жила, ему все тут нравилось!
— Я свое мнение сказал!
— Держи его при себе. Оно никому не нужно. А то в другом месте и попереть могут.
— Спасибо за совет! — рассмеялся гость.
— Ты что ж это, при хорошем жилье семьей не обзавелся? Иль не подобрал? А может, желающих нет?
— Баб полно! Этого добра хоть лопатой греби. Но средь них жену не сыщешь. Все считают себя непревзойденными красавицами. А попроси убрать и постирать, ничего не сможет. Приготовить и подавно! Потому мужики не хотят теперь жениться. Все перебиваются на временной связи. Кто-то содержанку иль постоянную любовницу имеет, другой — жену соседа иль друга предпочитает, третий с коллегой, можно и с однокурсницей. Но ненадолго. Женщины, как конфеты, яркие, сладкие, но стоит перебрать, откинет их приторность.
— Мужики и того хуже! Все сплошь потливые козлы! — фыркнула Тонька.
— Не все такие! — не согласился гость.
— Нам, бабам, виднее!
— А зачем тогда выходила замуж?
— Поначалу все за собой следят. Зато потом…
Гость подошел вплотную, попытался обнять:
— Я во всем постоянен…
— Так многие говорят, — вывернулась Тонька из-под его руки, окинула строгим взглядом.
— Тонь, чего дичишься? Иль не устала от одиночества? Я, может, чуть лучше других, ведь пришел в момент, когда тебе тяжко. Хочу скрасить твое одиночество, развеять хандру, вернуть искристую молодость. Ведь ты была так хороша собой. Зачем опустилась, поддалась бедам? Посмотри, в кого они тебя превратили. А ну приведи себя в порядок! Вернись из бабы в женщину!
— А зачем?
Глянула на себя в зеркало и ужаснулась. Лицо помятое, отечное, в морщинах. Глаза словно провалились в затылок, бесцветные, синюшные губы сжаты в узкую полоску, волосы слежались в косицы.
— Да, ну и видок у меня! — сморщилась баба. И попросила гостя: — Ты уж извини! Я в ванную ненадолго. Приведу себя в порядок. Приди через часок.
— А я тебя здесь подожду. Чего бегать? Может, пригожусь спину потереть?
— Тобой, что ли? Я не люблю мыться, когда меня ждут. Погуляй, пока помоюсь, — настаивала хозяйка, но гость вовсе не собирался уходить. Он слишком удобно расположился в кресле.
— Ты только посмотри, какая сырость и тьма за окном. В такую погоду добрые хозяева даже тараканов из дома не выбрасывают.
— Ну что ж с тобой делать, коль вот так прилип? — вздохнула Тонька и вошла в ванную, закрыв за собой дверь на крючок.
Мылась она долго. И все думала: что понадобилось от нее этому назойливому человеку? Кто он? Зачем здесь объявился? С какой целью? Нахалом не назовешь — не лезет и не пристает. На грабителя вовсе не похож. В хахали не набивается! Тогда какого черта время отнимает? — злилась баба, с остервенением отмывая тело душистым мылом. Она время от времени переставала плескаться и с замиранием сердца прислушивалась, что происходит в квартире. Но там было тихо. Антонина, помывшись, подсушила феном волосы, подкрасилась. Все ж мужик в гостях. Накинув легкий халат, вошла в комнату. И онемела… Гость уснул на диване. Из рукава его рубашки выскочила финка. Для кого он ее взял?