— А в чем дело?
— Сердечная недостаточность свирепствует. Новая болезнь века. Люди не хотят обременять себя заботами, разучились жалеть и любить. Не умеют заботиться друг о друге и детях. Да и не хотят поделиться теплом. Посмотри, сколько в городе одиноких! И никто даже не думает создавать семью. Потому что в нее нужно вкладывать душу! А ее уже нет…
— Ты сама замужем? — спросил Надежду.
— Конечно! И двоих детей растим, сына и дочь.
— Счастливая!
— А ты женился?
— Холостякую. Не нашел по себе.
— Скажи, что не искал. Неохота на плечи взваливать новые заботы.
— Не совсем так. Сначала самому нужно твердо на ноги встать, определиться с работой и прочим!
— Игорь! Ты войну прошел!
— И не одну…
— Тем более! О чем говоришь? Сколько кобелем жить будешь?
— С работой нужно определиться.
— Давай я помогу!
— А куда воткнешь? — усмехнулся невесело.
— Подыщу что-нибудь подходящее. Дай свои координаты. Телефон имеешь?
— Только мобильный.
— Годится. Диктуй номер. — Записала в блокнот и пообещала позвонить дня через два иль три.
Но именно это телефон забыл он в ресторане уже в тот же вечер. Его ему не вернули. «Не видели, не находили. Вероятно, кто-то из посетителей присвоил. Такое случается», — отвела взгляд в сторону официантка и постаралась поскорее уйти.
Игорь все понял. Повздыхал о потере и пошел прочь. Обидно, но ведь сам виноват. Опять забыл меру. Хорошо, что худшего не произошло.
В детдом он не поехал. Стыдно было признаться, что телефон потерял по пьянке.
Но каждый раз вспоминал об обещании Надежды. Знал, что еще с детдома девчонка всегда держала свое слово.
Корефаны высмеивали его:
— Мобильник посеял? Ну и хрен с ним! Купишь новый. Нашел о чем жалеть. Иль там телефон какой-нибудь метелки застрял? Так адресок вспомни. В натуре появись и оттянись со вкусом. Хотя этих телок теперь на каждом углу, не успеваем ширинки застегивать. Сами на хер скачут, а ведь малолетки! В промежности ни пуха, ни пера! А в любви толк знает, хотя с виду гнида гнидой!
— Говоришь, в любви толк знают? Да какая эта любовь, что в подворотне раком стоит? Оттянул ее и имя забыл! Вся память о ней вместе с гондоном в урне осталась…
— А ты чистоплюй? Только в комфорте блядей имеешь?
— И я как вы, не лучше, но с единой разницей — случки с сучками любовью не считаю! Да и какая любовь с недозрелой мартышкой? Я ее прижучил, а там ни пощупать, ни ухватиться не за что. Такое ощущение, будто куклу натянул. Сбросил ее, дал бабки и погнал от себя. Самому мерзко сделалось, — признался Игорь.
— А тебе слониху надо?
— При чем тут крайности? Нормальную девку иль бабу приловить — это классный кайф, чтоб все в порядке имелось. Ну а малолетка как дыра в заборе!
— Они теперь в особом спросе. Даже старая плесень с такими резвится. Вон я вчера видел, как семидесятилетний пердун десятилетнюю заклеил и повел под мост. Она впереди его козленком скачет, а этот бздит на каждом шагу. Хотел бы посмотреть, как он с ней управлялся.
— Средь них заразных полно. Не боялся старый перец на руль намотать сифилис?
— Зато сдохнет мужиком. Все удовольствия от жизни получит!
— Его старуха досрочно на погост спровадит, каталкой! Чтоб там вспомнил о возрасте.
— Но этот хоть в свое время познал любовь!
— О чем ты, Игорь? Да ведь любовь до первой ночи! А как поимел девку, сделал ее бабой, вся любовь и улетучилась. Хватай вторую, чтоб заново кайф поймать.
— Я не о кайфе!
— Да где ж столько целок найдешь? Они теперь с самого детсада все знают.
— Ладно, кореши! Бабы лишь временный кайф! Они не стоят большого внимания. Главное в наше время — красиво жить. Семейным лохам такое не дано. Они, как ишаки, тянут свой возок, и с каждым днем все ближе к погосту. Спроси любого из них, что такое счастье. Знаешь, что ответят? Сдохнуть пораньше! Жизнь надоела, все в ней опаскудело. И только вольные мужики умеют ей радоваться, потому что живут лишь сами для себя!
— Так выпьем за это! — предложили крутари.
Глава 5. Шибанутый
Игорь сидел на диване, обхватив руками голову. Тонька ходила вокруг неслышными шагами, ей так хотелось сесть рядом, прижаться к мужику. Но баба не решалась. Не знала, как он отнесется к ней теперь. А уж так хотелось тепла! Тонька сварила кофе. Поставила чашку перед Игорем, тот даже не заметил. Тонька слегка прикоснулась к его плечу.
— Попей кофе, — предложила тихо.
— Прости меня, я немного выключился.
— Да ничего. Это со всеми случается, на меня, бывает, тоже нападает хандра.
— Милая моя, если б то была хандра. Мне б радоваться теперь! А ситуевина за горло берет. Вот и думаю, как быть, чтоб выкрутиться?
— Игорек, если б знала!
— Скажи, а ты хочешь быть со мной всегда? — притянул к себе Антонину.
— Да зачем я тебе? Видишь, сколько из-за меня мороки? Хотя жить еще не начали.
— Радость моя! Пойми, и эту ситуацию переживем. Мы только решаемся. Начало никогда не бывает легким. Вон я с чем пришел к тебе, а что получилось нынче? Вернее барбоса у твоих ног готов сидеть, лишь бы ты не прогнала меня.
— Игорешка, Олега так и не допросилась, может, ты сумеешь сделать, неловко мне. Но подгони дверь в ванной, чтоб не открывалась сама. Она, видно, от сырости размокла и, если на крючок не закину, обязательно отворится. А мыться холодно. Сама не умею, — покраснела хозяйка, добавив: — Если время есть…
Игорь осмотрел дверь:
— Ненадежная, менять надо. Типовая, такие в ванной никто не ставит. Дай молоток, попробую подбить рейку.
Взял молоток, стукнул по рейке изо всех сил, она, легко хрустнув, переломилась и выпала на ноги Игорю.
— Плотник из меня явно хреновый.
Заглянул в пустоту меж полотен двери и ахнул, позови хозяйку:
— Глянь, Тоня!
— Что тут? — всполошилась баба.
— Ты только посмотри! — указал, а потом и достал перевязанные пакеты. Их было четыре. В каждом — доллары. — Вот где сделал заначник Олег!
— Никогда не подумала б!
— Лапушка моя! Давай отдадим долг корефанам! Иначе убьют меня, а и тебя не оставят в покое! Если рассчитаемся, я уйду от них. Насовсем! К тебе приклеюсь навсегда. Считай, что нас обоих у смерти выкупишь! — просил Игорь.
— Посчитай! И бери! Дай Бог, чтоб хватило тут, — махнула рукой и присела перекурить, наблюдая, как Игорь считает деньги.
Тонька беззвучно плакала: «Вот твою мать! С такой кучей денег я всякую копейку берегла. Не то на тряпках, на жратве для себя экономила. Папиросы «Астра» покупала. Булку хотелось, не купила, сахар в обрез, масло в последний раз в притоне ела! А тот козел такими деньгами ворочал и молчал, блядский выродок! Сдох, а не признался! Из-за него и меня могли угробить, не виноватую ни в чем! И надо ж так, только нашла, а уже отдавать! Но попробуй не отдай, прихлопнут ровно муху. А и мужика потеряю навсегда. Такого грех упустить. Ох и хорош, ох и горяч, а до чего ж ласковый!»
Она смотрела на Игоря и испугалась. «А вдруг и деньги заберет, и сам навсегда смотается? Останусь на бобах!» Округлились глаза.
— Здесь вдвое больше, чем надо, слышь, Тоня? Вот эти деньги держи нам на жизнь. Ну вот те отнести надо! — разложил доллары по кучкам.
— Ты прямо теперь уходишь? — заплакала Тонька.
— Да что с тобой? Я ж ненадолго. Самое большее через час вернусь!
— А придешь ли?
— Прилечу! О чем тревожишься? Иль не веришь?
— Эх, Игорек, пока ты со мной, все хорошо и надежно. Вот выпорхнешь за двери, и пропал. Вернешься ли, вспомнишь ли?
— Мне без тебя жизнь не нужна! Поверь, первой говорю такое! Подожди самую малость!
Забрал одну кучу долларов и пошел к двери. Остановился у порога и напомнил:
— Деньги спрячь. Никому не открывай. Я позвоню подряд три раза и назовусь! — поцеловал Тоньку и вышел на площадку.
Через пятнадцать минут он уже был с крутыми.
— Телку размазал?
— Нет. Не было смысла.
— Так ты без боя забрал баксы?
— Да как сказать? Короче, все с кайфом!
— Ни хрена! Ты еще оттрахал Тоньку? Это как? На закуску, в придачу иль такой налог сорвал с нее?
— При чем налог? Я женюсь на ней! — ответил Игорь.
Вокруг стало тихо, словно все разом разучились дышать.
От растерянности или изумления крутые смотрели на Игоря большими, круглыми глазами.
— Ты пошутил, братан? — спросил кто-то.
— Ничуть, — ответил не задумываясь.
— Игорь! Ты что? Уж не звезданулся часом?
— С чего взял? Я в норме! И, как понимаете, ухожу к ней!
— Шибанутый! Ты долго думал? Пошевели рогами, зачем она тебе? Из притона! Ее все городские мужики насквозь знают. Только тебя в той помойке не хватало в качестве мужа. Хоть подумай, что ждет вас дальше. Что услышишь от горожан? Иль дурней ничего не мог придумать?
— Между прочим, никто не смеялся над ментом!
— А разве лягавый человек?
— Как бы то ни было, он не жил в гондоне. Бывал с Тонькой в людных местах, везде представлял своей законной женой. И никто не удивлялся.
— Но мы же не лягавые, все нормальные люди. И тебя таким считали. Не знали, что у тебя временами крыша едет!
— Ладно! Хватит трещать! Я здесь никому ни копейки не задолжал. Наоборот, мне обязаны. Какого дьявола прикипаетесь?
— Тебе должны? Не много ль хавальник отворил? Твоя профура засветила братанов! Их вытаскивать за общий счет! А кто в натуре отбашлять обязан полностью? Мы мозги не сеем, память тоже!
— Не она! У нее телефона нет на работе. Она из ларька не выходила, сами знаете не хуже меня.
— Зато теперь всех заложит!
— Ручаюсь за нее и за себя!
— Баксы тихо отдала иль шухер поднимала?
— Не дернулась.
— Во лярва! И тут не прокололась!
— Короче, кореши, я сделал все! Перед вами был как на духу. Нигде не лажанулся. Отпустите меня с миром, тихо. Хочу семью иметь. Уж как оно получится, не знаю, но мне без Тони не дышать. Моя она, одна как жизнь…