ичество? Чтобы председатель собрания акционеров, каждое слово которого звучит так правдиво, держал в руке фальшивый финансовый отчет? Чтобы мой виноторговец – человек разговорчивый и открытый – поставлял недоброкачественное вино? Чтобы директор школы, чьим заботам я доверил своего сына, держал мальчика в голоде и холоде? Как хорошо я помню его слова, обращенные к ребенку при прощании: «Дитя мое, сейчас ты расстаешься с родными, но поверь: во мне найдешь отца, а в миссис Сквиерс обретешь мать!» Статья, напечатанная в «Спектейтор» на прошлой неделе, нанесла сокрушительный удар по розовым мечтам о полученном вместе с образованием иммунитете к порокам. «Не верь поверхностному впечатлению», – вот какой вывод напрашивается после внимательного ее прочтения. «Qui vult decipi, decipiatur»[11].
Позвольте процитировать высказывание современного писателя на данную тему: «В настоящее время все мы – и законодатели, и народ – энергично воплощаем в жизнь программы, основанные на постулате, что поведение определяется не чувствами, а познанием. Иначе, какая еще предпосылка может лежать в основе озабоченной суеты образовательных учреждений? Каково коренное понятие, объединяющее сторонников светской школы и членов религиозных конфессий, если не идея о том, что распространение знаний необходимо для улучшения поведения? Доверившись статистическим уловкам, и те и другие решили, что государственное образование сократит количество правонарушений… Эта убежденность в воспитательном эффекте интеллектуальной культуры изначально абсурдна… Вера в силу учебников и чтения – не больше чем одно из заблуждений нашего времени… Не посредством наставлений, пусть и регулярных, не посредством примеров, если только им не следуют, а исключительно посредством вызванных чувствами действий может быть сформирована моральная привычка. И все же современные фанатики образования всецело игнорируют эту истину, изложенную наукой психологией и гармонирующую с известными изречениями и пословицами».
Не считаю нужным возносить хвалу словам Герберта Спенсера, чтобы привлечь к их мудрости внимание вдумчивого читателя. Рассуждение в полном объеме можно найти в работе «Социологические исследования» (стр. 361–367).
И все же отдадим должное науке. Она не настолько лишена принципов действия, как считает мистер Герберт Спенсер, – принципов, на основе которых мы можем регулировать собственное поведение в жизни. Мне довелось слышать признание одного ученого мужа о том, что исследования преподали ему личный урок, который он считает особенно важным. Подробное изучение нервной системы и различных видов причиняемой ранами боли заставило его принять твердое решение – как вы думаете, какое? Никогда и ни при каких обстоятельствах не появляться на поле битвы собственной персоной! Когда-то я прочитал в одной книге – боюсь, уже устаревшей и утратившей актуальность в современном мире – такие слова: «Ибо всякая тварь совокупно стенает и мучается доныне»[12]. Воистину, сейчас это пророчество наполняется новым смыслом! Несомненно, мы по-прежнему трудимся с болью и стонами (больше, чем прежде, что касается животных); но во имя чего? Ради роста и процветания государства? Так можно было сказать еще несколько лет назад, но не сейчас. В основе основ светского образования в отрыве от религиозного или морального воспитания – утверждаю это с полной ответственностью – лежит чистейший, ничем не смягченный эгоизм. Мир отвернулся от поклонения Природе, Разуму и Гуманности, ибо наш девятнадцатый век познал и принял самую утонченную религию – поклонение самому себе. Эгоизм. Все затеяно и происходит исключительно ради этого божества. Порабощение братьев наших меньших – «труд тех, кто не наслаждается, ради наслаждения тех, кто не трудится»; деградация женщины; истязание животных – таковы ступени той лестницы, по которой человечество поднимается к высотам цивилизации. Эгоизм – основной принцип всего светского образования, а вивисекция, по моему глубокому убеждению, ясно и определенно это доказывает. Непозволительно думать, что зло породит добро, ради которого его необходимо стерпеть, а потом исчезнет само собой. Зло имеет свойство бесконечно распространяться. И если мы станем его терпеть и даже игнорировать, то век всеобщего образования, когда естественные науки в целом и анатомия в частности становятся достоянием нации, будет оглашен разнесшимся по всей земле криком боли подопытных животных! Таково славное будущее, на которое может рассчитывать защитник светского образования. Такова заря, золотящая горизонт его надежд! Таким станет наш век. Все формы религиозной мысли окажутся отвергнутыми, а химия и биология станут навязанной всем основой государственного образования. Вивисекция получит распространение в каждом колледже и в каждой школе, а ученый взглянет на покоренный мир и придет в восторг от того, что превратил эту прекрасную зеленую землю если не в рай для людей, то, по крайней мере, в ад для животных.
Остаюсь, сэр,
Вашим покорным слугой,
Некоторые распространенные заблуждения относительно вивисекции
Напечатано исключительно для частного распространения.
Оксфорд, июнь 1875 года
В то время, когда эта болезненная тема привлекает острое общественное внимание, полагаю, не стоит извиняться за представленную ниже попытку формулировки и классификации многочисленных заблуждений (как мне представляется), встреченных в работах защитников практики вивисекции. Трудно вообразить более значительный вклад в дело установления истины в этой чрезвычайно спорной сфере, чем попытка трансформировать смутные, неосязаемые призраки в конкретные формы, которые можно увидеть, с которыми можно сразиться и, однажды победив, больше не встречаться. Начну с двух противоречащих суждений, как кажется, выражающих крайности, между которыми и расположена золотая середина правды.
1. Причинение боли животным – не требующая оправдания привилегия человека.
2. Причинение боли животным ни в коем случае не может быть оправдано.
Первое положение практически используется многими из тех, кто не отважится вызвать гнев человечества, выразив его в конкретных терминах. Все, кто признает разницу между правильным и неправильным, в ответ на конкретно поставленный вопрос должны признать, что причинение боли в ряде случаев является неправильным. С теми, кто этого не признает, спорить не следует. Что общего между ними и нами? Их надо обуздать физически, как хищных зверей.
Второе утверждение было принято ассоциацией, недавно созданной для полного запрета вивисекции, в манифесте которой данная практика ставится в один ряд с рабством, как абсолютное и безусловное зло. На мой взгляд, справедливо считать, что общепринятым является промежуточное утверждение – а именно, что причинение боли оправдано в некоторых случаях, но не во всех.
3. Наше право причинять боль животным соотносится с правом убивать или даже полностью уничтожать биологический вид (которое исключает возможное существование животных), что является нарушением их прав.
Это одно из самых обычных и обманчивых заблуждений. В статье «Охота и вивисекция», напечатанной в «Фортнайтли ревю» в мае 1874 года, мистер Фримен поддерживает данную точку зрения, объединяя смерть с болью как явления одного порядка. Например: «Под жестокостью я понимаю, как всегда, не причинение смерти или страдания человеку или животному, а неправомерное или ненужное их причинение… Утверждаю два положения. Первое… состоит в том, что некоторые случаи причинения смерти или страдания животным могут заслуживать порицания. Второе же предполагает, что любое причинение смерти или страдания ради развлечения относится к этим предосудительным случаям». Однако, отдавая должное мистеру Фримену, следует процитировать следующее изречение, в котором он занимает противоположную позицию: «Во всех случаях я должен провести резкую черту между простым убийством и истязанием». Обсуждая «права животных», думаю, можно оставить в стороне, как не нуждающееся в комментарии, так называемое право животного вида на существование и продолжение, а также еще более туманное право несуществующего животного на появление в природе. Единственный достойный рассмотрения вопрос заключается в том, является ли убийство животного настоящим посягательством на его права. Однажды допустив это, мы неизбежно дойдем до абсурда, если не окажемся настолько лишенными логики, чтобы поставить права животных в прямую зависимость от их размеров. Ведь мы уже не сможем по собственному усмотрению лишить жизни некоторых щенков из помета, открыть два десятка устриц, если бы хватило девятнадцати, или ради собственного удовольствия зажечь вечером свечу: какая-нибудь несчастная ночная бабочка может встретить свой безвременный конец! Больше того, мы уже не сможем отправиться на прогулку без риска раздавить попавших под ноги насекомых. Ходить придется только в случае крайней необходимости! Конечно, все это детские рассуждения. Не надеясь обозначить четкую грань, делаю вывод (думаю, что, поразмыслив, многие со мной согласятся), что человек обладает абсолютным правом причинять смерть животным, если эта смерть безболезненна. В то же время любое причинение боли требует особого оправдания.
4. Человек значительно важнее животных, а потому причинение страдания животному, даже значительного, оправдано, если оно предотвращает страдание человека, пусть даже незначительное.
Это заблуждение может быть принято только в том случае, если оно лишь подразумевается. Словесное выражение одновременно служит его опровержением. Даже в наше время, когда эгоизм превратился в религию, мало кто осмелится открыто признаться в столь отвратительном эгоизме! При этом наберется не меньше пяти тысяч человек, готовых заверить вивисекторов, что лично они согласны использовать любое средство облегчения боли, даже если оно достижимо причинением боли ни в чем не повинным существам. Однако против поддерживающих данное убеждение ученых я готов выдвинуть обвинение более серьезное, чем эгоизм. Они поступают нечестно, признавая его, когда это им выгодно, и игнорируя, когда оно работает против них. Ибо разве это мнение не основано на аксиоме, что страдания человека и животного различны? Странное высказывание в устах людей, считающих человека братом-близнецом обезьяны! Если бы они хотя бы проявили последовательность и, доказывая, что уменьшение человеческого страдания представляет собой цель настолько грандиозную и славную, что ее достижение стоит любых средств, предоставили бы человекообразным обезьянам возможность возразить! Идти дальше я бы их не попросил, однако по секрету призвал бы следовать общепринятой логике. Обладая прямотой и смелостью это сделать, из двух зол они наверняка выбрали бы другое и ответили: «Да, человек относится к той же категории, что и животное, а потому, раз мы не думаем о том (вы сами это видите, так что отрицать невозможно), сколько боли причиняем одному, значит, не должны, за исключением случаев судебного преследования, думать и о том, сколько боли