12. Законодательство лишь укрепит зло.
Заявление, если я правильно понимаю, заключается в следующем: возможно, законодательство поощрит многих выйти за границы, соблюдаемые в настоящее время. Произойдет это в том случае, если законодательные нормы превысят их собственные. Если считать подобное поведение свойством человеческой натуры, то какое лекарство обычно применяется в подобном случае? Ужесточение норм или устранение всяких норм? Предположим, что в неком городе решено закрывать все таверны в полночь, и противники данной меры заявили, что в настоящее время питейные учреждения работают лишь до одиннадцати, и это вполне правильно. Если закон будет принят, все начнут работать до полуночи. Какой ответ последует: «Давайте оставим все, как есть» или «Пусть все бары закрываются не в двенадцать, а в одиннадцать»? Здесь обилие слов не требуется. Принцип причинения зла ради добра не найдет много защитников даже сейчас, при современном притворном воздержании от добра из страха перед возможным случайным злом. Следует спокойно следовать принципу исполнения собственного долга: побочные последствия все равно не поддаются ни предварительной оценке, ни контролю.
Позвольте собрать в единый абзац противоречия ряда этих заблуждений (которые до сих пор я пытался скорее формулировать и классифицировать, чем опровергать или даже в полной мере обсуждать) и таким способом обобщить позицию противников вивисекции. Кратко ее можно изложить следующим образом.
Не отрицая абсолютного права человека на лишение жизни низших существ посредством безболезненного убийства, мы требуем наличия весомой причины для любого причинения боли. Предотвращение страданий человека не оправдывает большей степени страданий животного. Основное зло практики вивисекции заключается в воздействии на личность анатома, и воздействие это является в высшей степени деморализующим и ожесточающим. Упорный труд и даже лишения не доказывают абсолютного бескорыстия ученого. Терпимость к одной форме зла не служит оправданием другой его формы. И наконец, риск возрастания зла в результате законодательной деятельности не настолько высок, чтобы сделать любое законодательство нежелательным.
Полагаю, теперь мы видим достаточные основания для подозрения, что в основе предосудительной практики вивисекции лежит не что иное, как корысть. То, что этот же принцип порождает равнодушие, с которым воспринимается распространение процедуры, возможно, не столь очевидно. Считаю, что равнодушие основано на молчаливом допущении, которое предлагаю в виде последнего заблуждения в длинном перечне:
13. Практика вивисекции никогда не распространится на людей.
Иными словами, хотя наука присваивает себе право терзать в свое удовольствие весь животный мир, все-таки существует некая непроницаемая граница, пересечь которую она не осмеливается. «Пусть грозная ведьма содрогнется, наше дело – сторона». Не исключено, что когда давным-давно некий горделивый левит неспешно шагал из Иерусалима в Иерихон, «развлекаясь помыслами о мелких заботах» и стараясь не замечать распятого на другой стороне дороги тела, если бы кто-нибудь шепнул ему на ухо: «Твоя очередь настанет вслед за пятнадцатью ворами» – то в душе его внезапно вспыхнула бы искра жалости. Не исключено, что, рискуя запачкать богатые одежды, он даже помог бы доброму самаритянину облегчить мучения страдальца. Несомненно, горделивые левиты наших дней взглянули бы на проблему вивисекции с новым интересом, если бы смогли представить возможное наступление того дня, когда анатомия на законных основаниях потребует для собственных экспериментов сначала осужденных на казнь преступников; затем, возможно, неизлечимо больных пациентов, безнадежных обитателей сумасшедшего дома, бедняков и, наконец, «тех, кто не имеет защитника». Если бы смогли представить наступление мрачного дня, когда грядущие поколения ученых, с младых ногтей лишенных человеческого сострадания, создадут нового, еще более отвратительного Франкенштейна – бездушное существо, для которого наука станет главной ценностью. Homo sum: humani nihil a me alienum puto[16]. Когда же этот день настанет, о, мой брат-человек! Ты, кто гордишься нашим с тобой благородным происхождением и прослеживаешь обратный путь через человекообразную обезьяну к первобытному зоофиту! Какое всемогущее заклинание избавит тебя от общей участи? Представишь ли этому жестокому призраку со скальпелем в руке неоспоримые права человека? Он ответит, что это вопрос относительной целесообразности, что с такой слабой организацией ты должен благодарить естественный отбор за то, что прожил так долго. Упрекнешь ли его в причинении излишних мук? Он с улыбкой заверит, что сверхчувствительность, которую намерен стимулировать, представляет собой исключительно интересный феномен, заслуживающий изучения на значительном числе пациентов. Соберешь ли тогда силы для последней отчаянной мольбы и обратишься ли к собрату по человеческому роду с просьбой о милосердии в надежде высечь в ледяной груди дремлющую искру жалости? Боюсь, скорее кремень смягчится, чем он услышит тебя.
Дети в театре
Редактору «Сент-Джеймс газетт»
Сэр, в сегодняшнем (от 16 июля) номере Вашей газеты напечатано сообщение о прошедшем в Южном Кенсингтоне дамском собрании в поддержку движения, цель которого заключается в запрете участия в театральных постановках и пантомимах детей в возрасте до десяти лет. Одна из выступавших особ с поистине благородным пренебрежением к статистическим законам, утверждающим, что числа обладают лишь относительным значением и не имеют доказательной силы без процентного выражения, сообщила почтенному обществу о том, что «в стране насчитывается десять тысяч случаев участия детей в пантомимах». Кроме того, «физическое напряжение малолетних детей крайне велико, и ей даже известны примеры фатальных исходов».
Испытывая глубочайшее уважение к мнению осведомленной леди, не могу избавиться от мысли, что аудитория ее, должно быть, мыслила так же, как тот судья, который отказался выслушать заявления обеих сторон, «поскольку это ввергнет его в недоумение». Иначе разве могли бы быть приняты такие огульные утверждения, как «физическое напряжение крайне велико», или выводы, логически следующие из сообщения о «фатальных исходах»? Поскольку в наши дни леди знают все (категория, в которую на полном основании может быть включена латынь), очевидно, можно без педантизма адресовать выступавшей особе следующее высказывание: audi alteram partem[17].
Относительно того обстоятельства, что прекрасной даме известны случаи фатальных исходов, отважусь высказать собственное предположение. Если бы она уделила немного времени составлению таблицы (с должным вниманием к процентам), то «случаи» переутомления в закрытых школах, приведшие к «фатальным исходам», или даже «случаи фатальных исходов» оттого, что трое детей поскользнулись на льду, возможно, убедили бы ее изменить точку зрения.
Против утверждения о том, что «физическое напряжение крайне велико», возражаю по существу. Лично знаком со множеством детей как в школах, так и в некоторых театрах. Возможно, знаю их ничуть не хуже, чем почтенная леди, чье выступление цитирую. А потому решительно утверждаю, что, встречая примеры полного расстройства здоровья в результате физического перенапряжения во время конкурсных экзаменов, ни разу не видел ни единого случая чрезмерного напряжения среди детей, занятых в драме или пантомиме.
Аргументы, подобные тому, что за выступления детям хорошо платят и тем самым они помогают бедным родителям содержать большие семьи с младшими братьями и сестрами, убедительны сами по себе, однако ничего не стоят, если прежде не устранено возражение, касающееся «физического напряжения».
Позволено ли мне поделиться собственным вчерашним опытом и, таким образом, если не привести веское доказательство, то хотя бы рассказать историю?
Вчерашний день я провел в Брайтоне, в течение пяти часов наслаждаясь обществом трех чрезвычайно счастливых и здоровых девочек двенадцати, десяти и семи лет от роду. Мы нанесли три визита в дома друзей, провели немало времени на пирсе, восторженно аплодируя замечательному подводному представлению мисс Лоуи Вебб, и опустили монетки во все механические устройства, предлагавшие взамен что-нибудь полезное для тела и ума. Даже, подобно Шейлоку в сопровождении сразу трех Порций, с энтузиазмом совершили налет на центральный павильон и потребовали «фунт мяса» в виде коробки шоколадного драже, которую вредный аппарат не пожелал нам продать. Уверен, что каждый, кому довелось видеть энергию этих детей и искренность, с которой они наслаждались каждым моментом прогулки; каждый, кто увидел бы, как две младшие девочки бегали по пирсу, или в конце дня услышал горячее восклицание старшей: «Было так хорошо!» – непременно согласился бы, что в данном случае не было ни чрезмерного «физического напряжения», ни неминуемой опасности «фатального исхода»!
Но ведь это, разумеется, не театральные дети? Они никогда не участвовали в чем-нибудь более опасном, чем экзамены в закрытой школе? Ничего подобного! Все три девочки выступают на сцене. Старшая играет в течение пяти лет, и даже семилетняя крошка уже успела принять участие в пяти драмах!
Но в любом случае сейчас они находятся на отдыхе и не испытывают чрезмерного «физического напряжения» из-за работы на сцене? Напротив. В настоящее время в Брайтоне идет написанная мистером Сэвил-Кларком пьеса под названием «Алиса в Стране чудес», в которой все три девочки заняты с Рождества с перерывом всего лишь в месяц. Младшая играет Соню и еще трех персонажей, вторая исполняет роль без слов, а старшая воплощает образ главной героини – Алисы – самый сложный во всей пьесе и, позволю себе заметить, вообще самый трудный из существующих детских образов. Ей досталось не меньше двухсот пятнадцати реплик! На этой неделе девочки выступали каждый день, а накануне моего приезда выходили на сцену дважды, причем второй спектакль закончился в половине одиннадцатого вечера! После чего утром юные актрисы встали в семь и отправились к