– Что, прямо сейчас? – уточнил Брдыч-Муранский, как мне показалось, нисколечко не удивившись подобному странному предложению.
– А чего тянуть-то? – усмехнулся Зиновьев.
Брдыч-Муранский думал аж целых две минуты.
Метка цели в моей голове продолжала двигаться в прежнем направлении с обычной скоростью пешехода.
– А поехали! – объявил капитан со спонтанной пьяной решимостью, которая обычно возникает только у наших нетрезвых соотечественников. Правда, в наше время с таким вот настроением отправляются в баню или к бабам с невысоким градусом социальной ответственности, ну или совмещают в одном флаконе и то и другое (это когда бабы прямо в бане). Что тут ещё сказать? Круто, чисто по-русски. Как в том анекдоте: «А поедемте, господа, на Волгу! А может, не стоит? Фу, какой вы противный пессимист! Да как сказать, графиня, – всё-таки двести вёрст!»
Дальше всё, что называется, завертелось. Мы вернулись в дом, взяли фуражки, моё оружие с полевой сумкой и откланялись. Наш уход, похоже, не был особо замечен, поскольку в гостиной хорошо поставленный женский голос пел под гитару что-то про «не уходи, побудь со мною».
Как оказалось, за углом Брдыча-Муранского действительно ждал «персональный транспорт» в виде запряжённой парой не слишком крупных лошадок рессорной брички (в Гражданскую из примерно таких же тачанки делали) чиновно-разъездного вида, с дремавшим на козлах немолодым бородатым казаком в тёмной рубахе, шароварах с жёлтыми лампасами и мохнатой папахе, на спине которого висела укороченная мосинская винтовка.
При нашем появлении кучер немедленно проснулся и с удивлением уставился на нежданных пассажиров (главным образом, понятное дело, на меня).
Вслед за радушным хозяином, ноги которого слегка заплетались, мы с Зиновьевым влезли в бричку, кое-как уместив свои зады на крашеной деревяшке жёсткого сиденья.
– Поехали на подвиги, Митрич! – возгласил капитан, и мы наконец тронулись. В ту сторону, где продолжало периодически бабахать, а над сопками стояло неяркое зарево.
Глава 2. Боевик второй категории, местами переходящий в дурной детектив «В эту ночь решили самураи», и ошибка резидента
«Я работаю с людьми: я их хороню».
Квантунский полуостров.
Северо-восточные окрестности военно-морской базы Порт-Артур.
Где-то между Новым китайским городом и передовыми линиями. Поздний вечер 21 августа 1904 г.
Как выяснилось, «на подвиги» в данном случае означало всего лишь ехать куда-то туда, вперёд, ближе к передовым линям, где «рядом с самым пеклом» у нашего героического Брдыча-Муранского должно было наличествовать некое «место дислокации». И, судя по разговору между ним и Зиновьевым, они явно намеревались продолжать там начатое на именинах. То есть надо полагать, что у господина капитана имелся если не какой-нибудь блиндаж или «личный кабинет по соседству с пороховым погребом» в каком-нибудь форту или бастионе, то уж как минимум персональная фанза, палатка или шатёр в тамошнем бивуаке.
В целом же это было то самое, нужное мне в данный момент, направление. Моя потенциальная мишень двигалась практически параллельно нам, но из-за большой форы во времени «клиент» прилично вырвался вперёд. В принципе, то, что мы ехали явно быстрее пешехода, всё-таки давало шансы на встречу с ним, хотя современного, привыкшего к большим скоростям человека неспешный гужевой транспорт неизменно раздражает. Но не будешь же погонять возницу и устраивать нечто в стиле «Неуловимых мстителей»?
Между тем дома и палисадники в русском стиле плавно сменились саманно-глиняными китайскими халупами под странными крышами (видимо, мы проезжали тот самый Новый китайский город), а затем впереди открылись порт-артурские окрестности – холмы, сопки и узкая дорога, по сторонам которой густо рос пресловутый гаолян, он же «кормовой злак с высоким стеблем, покрытым листвой».
На выезде, у городской заставы, мелькнула деревянная будка полосато-аракчеевского дизайна с поднятым шлагбаумом и часовым в тёмном мундире, с винтовкой на ремне за плечом, который даже не посмотрел в сторону нашей брички. Видимо, езда бухих, как, впрочем, и трезвых, господ офицеров здесь была далеко не в диковинку, раз им даже шлагбаум каждый раз лень опускать…
Ещё до того, как мы миновали сей пост, оба моих почти что приятеля откровенно задремали – видать, укачало.
В остальном была почти что идиллия. Впереди – мелко трясущаяся на ухабах, перечёркнутая винтовкой на ремне тёмная спина и папаха кучера, перед которым маячили в полутьме лошадиные жопы и хвосты, а справа и слева от меня мирно посапывали, выдыхая алкогольно-табачные ароматы (поскольку ветерок дул нам в спину, это должно было вызывать нешуточную зависть у сидящего на козлах Митрича, который пару раз обернулся и восхищённо-беззлобно ругнулся по этому поводу), двое демонстрирующих некий условный «ваффенбрудершафт» господ офицеров, флотский и армейский. Кстати, как любезно показывала мне автоматика, где-то среди лежавших под лавкой сиденья вещей у капитана Брдыча-Муранского был заначен заряженный револьвер (судя по описанию – обычный, нагановский): всё-таки война – это не шуточки, и она даже разных раздолбаев-снабженцев дисциплинирует…
Ну а я чинно сидел между ними, стараясь до поры до времени не шевелиться лишний раз. На жёсткой скамейке моя задница быстро затекла до состояния практически окаменелости. Синеву светлой летней ночи разнообразила всё та же глухая канонада и лёгкое зарево за холмами.
Вообще, как я уже успел понять, здешние дороги выглядели совсем не так, как их порой показывают в довольно лживых фильмах позднесоветского времени «про давнюю старину». Допустим, в некой экранизации, скажем, писучего монаха-драматурга Тирсо де Молины (он же в миру Габриэль Тельес, его произведения всё время с современником путают, тем, который Лопе де Вега) скачут себе на не особо кондиционных конях прикинутые под Золотой век Испании молодые, царство ему небесное, Караченцов на пару с Виторганом-старшим и распевают себе (что характерно – по-русски!) что-то там про Испанию. При этом на обочине стоит указатель с надписью (опять-таки по-русски!) «Мадрид», а вот сама дорога, по которой они едут, имеет офигенные колеи с характерными рубчатыми отпечатками протектора трактора «Беларусь» или, скажем, «КрАЗа». Сечь надо киношников за такой вот, с позволения сказать, «антураж». Так вот, здесь ничего подобного не было. То есть да, по этой дороге много ездили и ходили пешком, но лошадиные копыта и тележные колёса образованию столь ярко выраженной колеи не способствуют, даже осенью, когда, по идее, сыро и грязно.
В целом на просёлке в этот час не было никого и ничего. Один раз навстречу попалось две крытые обозные повозки с сонными возницами, явно шедшие с передовой обратно в город, – и всё. И по сторонам, насколько хватало глаз, тянулись метёлки и острые листья всё того же, мать его, гаоляна. Обычно при слове «гаолян» живо представляешь себе сцену из какого-нибудь азиатского кино (чаще всего это гонконгская «стукалка»), где среди посевов этой агрокультуры несётся куда-то толпа улюлюкающих, босых, бритых и потных азиатских мужиков в кимоно с мечами или просто дрекольем, явно имея целью качественно втащить другой группе столь же воинственных азиатов. Но вообще-то гаолян – это сорго, продукт из группы азиатских круп для бедных (имею в виду тех, для кого рис – роскошь, а таких в Азии и сейчас хватает) наряду с разными там чумизами и чечевицами…
Наш неспешный путь за городской чертой продолжался минут тридцать, и здесь я понял, что, судя по данным автоматики, метка «клиента» (теперь он чётко определялся как вооружённый чем-то огнестрельным, а конкретно – автоматическим пистолетом калибра 9 мм с ёмкостью магазина на восемь патронов, небось какое-нибудь творение Георга Люгера с собой прихватил, это как раз на «Парабел» выпуска начиная с 1903 года и далее похоже) наконец замерла и стоит на месте, причём уже довольно давно. А мы очень удачно оказались в ближайшей от него точке – он был всего-то в полукилометре от нас, где-то в гаоляне, слева от дороги.
Гаолян – это, конечно, не кукуруза, но его стебли тоже отрастают будь здоров, ниже полуметра он не бывает. А тут он вымахал почти на высоту человеческого роста, где-то под метр семьдесят. И если бы не автоматика, я вообще не видел бы, что там происходит, впрочем, как и любой другой дурак, вздумавший в столь поздний час раскатывать поблизости от передовых позиций и рискующий нажить на свою неприкаянную жопу лишних неприятностей.
При этом вокруг самого «клиента» стояли или медленно передвигались человеческие отметки, чьи намерения суперИКНС автоматически охарактеризовал как «агрессивные». Девять человек приближались к нему спереди, явно стремясь охватить в полукольцо, ещё трое стояли чуть в стороне. И все эти неизвестные были вооружены холодным оружием, а шестеро из них – ещё и «бескурковыми револьверами калибра 9 мм». Ага, видимо, имелись в виду стандартные японские армейские револьверы «тип 26» (их тупое подражание аглицкой системе Смита-Вессона).
Так. Ну что, уже интересно. Наш глупый белый мальчик явился на встречу с местным японским резидентом, и они вот-вот начнут (если уже не начали) калякать о разных там скорбных междоусобных делах? Только занятно, с чего тут вдруг такое количество мужиков с оружием и трое из первой группы уже явно стремились зайти за спину «клиенту»? Вот вам и разговорчики…
По идее такие встречи лучше проводить один на один и отнюдь не ночью в поле, где, когда присядешь срать, далеко тебя видать (опять же, если вспомнить нашего родного Штирлица – кинотеатр с Марикой Рёкк на тихой берлинской улице для таких тёрок тоже отнюдь не идеален), – лучше засесть где-нибудь на конспиративной квартире, где тепло, светло и мухи не кусают, поговорить-поторговаться, обозвать друг друга разными нехорошими словами типа «оппортунист» и «ренегат», попить кофейку или чаю с лимоном, то есть, короче говоря, действовать в стиле дедушки Ленина и «Искры» (если кто не помнит – была когда-то такая большевистская, очень нелегальная газета). Но это только в том случае, если у них действительно был запланирован просто очередной обмен некой информацией, а не нечто большее. И что-то подсказывало, что мой здешний «клиент» уже плотно подсел на измену и явно перестал верить кому бы то ни было…