Мне переодеваться особого смысла не было, и я ограничился лёгкой чисткой слегка запылившихся кителя и брюк найденной в сенях платяной щёткой. И, пока Зиновьев натягивал на себя свежие кальсоны, а также чистые сорочку и китель, автоматика предупредила меня, что возле нашего дома вдруг объявился некий «объект мужского пола», весивший 77 кило с граммами, но без признаков наличия какого-либо оружия. Он просто стоял за углом, в точке, откуда хорошо просматривалось крыльцо нашего дома, и уходить, похоже, не собирался. Учитывая, что был седьмой час утра, принять его за бесцельно гуляющего пейзанина (если только это не какой-нибудь недоперепивший накануне пьянчужка) было сложно, а значит, он здесь не просто так…
Для начала я вернулся в комнату и сделал вид, что ищу что-то нужное в своём в ранце. Кстати, беглая проверка показала, что Петька в него, похоже, не лазил. Денщик, которого отучили тырить всё, что плохо лежит, – факт отрадный. С житейской точки зрения это не такое уж частое явление. Хотя как знать…
В общем, я постарался замешкаться, дабы задержать собственный выход из дома. Мне прямо-таки позарез надо было, чтобы лейтенант вышел на улицу первым.
Проблем с этим не последовало. Зиновьев приказал своему слуге доставить нам на обед «что-нибудь повкуснее», сердечно распрощался со мной и отправился прямиком на свежий воздух.
Денщик Петька немедленно исчез в своём закутке за занавеской, где и затих. Похоже, он вознамерился тупо досмотреть прерванные нашим приходом сны.
Едва лейтенант оказался на крыльце, я метнулся в сени и встал за косяком, придержав входную дверь носком своего хитрого ботинка. Теперь надо было понять: если это реально «хвост», то за кем он приставлен? За ним или за мной?
Оказалось, всё-таки за ним.
С некоторым облегчением я увидел в проём не закрытой до конца двери, как за белым кителем идущего по улице куда-то в сторону порта и гавани Зиновьева двинулся тот самый таившийся до этого за углом неизвестный. Причём делал он это вполне грамотно, выдержав приличную дистанцию.
В сторону крыльца сей мутный тип даже не посмотрел, зато я успел немного рассмотреть его. Коренастый, нестарый (не поймёшь – тридцать ему или, скажем, под пятьдесят) усатый перец в светлой косоворотке с каким-то цветочным рисуночком, чёрных штанах в тонкую полоску, заправленных в смазные сапоги, тёмном лапсердаке и надвинутом на самые брови чёрном картузе с лаковым козырьком.
То есть внешность типичного мастерового или, скажем, приказчика, которых здесь должно быть немало. Но это если особо не присматриваться, поскольку лично я всё-таки уловил некоторые «нюансы». «Хвост» был одет уж слишком чисто для пролетария, сапоги практически новые, пиджак явно маловат, а картуз, наоборот, великоват. Короче, делайте со мной что хотите, но, по-моему, это был типичный переодетый жандарм – филёр в штатском, сотрудник третьего отделения или, как писали в советских детских книжках о дореволюционных подпольщиках, «агент царской охранки».
Хотя это мог быть вовсе и не жандарм, а, скажем, штатный топотун из местной контрразведки. Правда, здесь возникало одно маленькое «но»: никаких вменяемых сведений о сколько-нибудь успешной и масштабной работе в Порт-Артуре русской контрразведки в документах и публикациях из моего времени не содержалось совсем, в отличие от многочисленных воспоминаний об «окончательно обнаглевшей» японской агентуре.
Так что скорее это всё-таки был жандарм…
Это что же, выходит, теперь лейтенант флота Зиновьев «под колпаком у Мюллера»? Спрашивается, с каких таких щей?
Хотя, чтобы проанализировать сей факт, никакая проникновенная дедукция не требовалась. Причин появления соглядатая могло быть две. Первая (ну разумеется!) – недавняя ночная перестрелка. Учитывая весь невзначай наделанный нами шум и доклад Брдыч-Муранского, содержание которого не было мне известно, про это уже должны были знать много кто. Несколько удивляло другое: неужели генералу Стесселю, подняв последнего с постели ни свет ни заря, притаранили доклад о странных обстоятельствах появления и разгрома за русскими оборонительными линиями явной японской разведгруппы, а он, выслушав это, тут же приказал организовать за участниками данной «баталии» наружное наблюдение? Что-то слабо мне в это верилось, особенно помня о медлительности тогдашней военной бюрократии.
Второй момент: непонятная и скоропостижная смерть стесселевского адъютанта ротмистра и барона Пыхте-Скебиносса. Но здесь тем более возникали сплошные непонятки.
Ведь про смерть барона стало известно буквально только что. Допустим, что тот же подпоручик Майский мог охотно проболтаться, что последними, кто видел ротмистра живым, были он и лейтенант Зиновьев. Но в этом случае Зиновьева должны были просто вызвать на допрос, а отнюдь не приставлять к нему тайного наблюдателя.
И самое непонятное: меня здесь как будто не было совсем. Хотя, по идее, непонятно как появившийся в Порт-Артуре иностранец должен вызывать подозрения первым делом. Тем более многие видели меня вчерась на именинах. А значит, это непосредственно по мою душу должен был явиться какой-нибудь толстопузый полицмейстер (ну или желчный следователь в пенсне) в сопровождении городовых и околоточных – здесь невольно рисовались картинки в духе чеховской «Шведской спички». Но пока что никакие жандармы или контрразведчики моей персоной категорически не интересовались, и это было даже как-то обидно…
В общем, в итоге я имел то, что имел. Моего раздолбаисто-радушного квартирохозяина почему-то пасли, а меня нет. И как всё это понимать – хрен его знает…
Никаких других соглядатаев автоматика меж тем не показывала. Улица Трактовая была пыльна и пустынна, людей на ней не было.
Я подождал, пока лейтенант и следующий за ним неизвестно чей агент скроются из виду, и вышел из дома. Аккуратно и бесшумно прикрыл за собой дверь, спустился с крыльца и потопал на «подвиги».
Зиновьев ушёл куда-то в сторону моря, туда, где над водой Западного бассейна тянулись вверх сопки с горами (я так и не понял, какая здесь между ними была принципиальная разница) и долетали до города гудки и ещё какие-то приглушённые металлические звуки, – на любом флоте обычно встают рано.
Ну а я направился в квартал, где автоматика крайний раз видела метку «клиента». То есть мой путь лежал в направлении Нового китайского города.
Здесь всё было как везде: дома, заборы, палисадники и шумовой фон в виде далёкой канонады. Судя по данным суперИКНСа, многие дворы стояли пустые, что было логично, поскольку изрядная часть китайского населения предпочла сдристнуть из Порт-Артура в тот самый момент, когда чётко наметилась «тема» насчёт сухопутной блокады и длительной осады.
Прохожих на улицах, по которым я проходил, почти не было. То ли из-за раннего часа, то из-за общего малолюдства.
Потом, когда я пересёк ещё несколько улиц и улочек, автоматика неожиданно обнаружила, что за мной целенаправленно идёт какой-то человек. Судя по «массо-габаритным характеристикам» – явный азиат, к тому же вооружённый холодным оружием в виде ножа.
Остановившись на пару минут, я засёк его и визуально. Увидев, что я стою и нагло смотрю в его сторону, преследователь явно стушевался и предпочёл нырнуть в проход между ближними домами. Но, если верить всевидящей автоматике, никуда он оттуда не ушёл, а просто стал ждать моих дальнейших действий. Насколько я успел его рассмотреть, у него была обычная азиатская рожа, странная причёска (залысина на лбу и тонкая косичка на затылке) и типичная одежда – серо-синяя просторная хламида со стоячим воротником и штаны. Также я отметил, что передвигался неизвестный босиком и оружие своё на виду не держал.
Для начала я ускорился и пару раз энергично свернул в переулки. Автоматика показывала, что косоглазый неизвестно кто при этом не отставал, прилежно повторяя мои манёвры.
Сначала я даже подумал о том, что это вполне мог быть напарник того усатого типа в картузе, но это выглядело как-то совсем нелогично. Будь он его напарником – должен был идти за мной от самой квартиры, а он появился только тогда, когда я немного углубился в этот, мать его за ногу, Новый китайский город, в котором, при ближайшем рассмотрении, реально не было решительно ничего нового, а тем более откровенно китайского.
Потом у меня возникла мысль, что меня и Зиновьева начали «водить» никакие не «родные» жандармы с контрразведкой, а вовсе даже наоборот – японские агенты. Вдруг разведотдел (или как он там у них тогда назывался?) при штабе осаждающего Порт-Артур генерала Ноги Морисуке действительно чувствует себя в этой крепости словно в родном Токио или Киото?
Этот щекотливый момент надо было непременно уточнить, а значит, предстояло «поговорить по душам» с преследователем. Иначе говоря, попытаться «взять языка», неизбежно создавая на свою жопу дополнительные проблемы.
Обдумывая это, я как раз шёл по улочке меж двух окрашенных когда-то красным суриком деревянных заборов, глухих, не особо высоких (метра два с небольшим высотой), но достаточно прочных. Справа, за забором, автоматика показывала какие-то строения (глазами я видел только крыши), но людей или животных там не было. Подумав, что удачный момент, пожалуй, таки настал, я перемахнул через забор. Сделав это так, чтобы мой «хвост» увидел, куда я собрался.
За забором был пустынный двор, образованный несколькими явно очень давно запертыми на засовы и висячие замки тёмными, крытыми тёсом дощатыми сараями. Кое-где по углам зеленела трава, у стены крайнего сарая было составлено несколько тележных колёс и какие-то то ли жерди, то ли оглобли. Судя по всему, сюда не заходили очень давно.
Немного осмотревшись, я извлёк из внутреннего кармана лжебраунинг (можно было использовать и покоившийся в кобуре у меня на боку «Маузер», но я, дурак, не догадался его перезарядить, и в нём оставалось всего с пяток патронов, да и шуметь не хотелось) и присел, замерев у забора.
Ждать продолжения пришлось недолго.
Автоматика показала, что преследователь ожидаемо ускорился. Потом он оказался метрах в трёх по другую сторону забора. Подошёл и остановился у того места, где я через забор перелезал. Немного потоптался туда-сюда, замешкался, явно что-то решая, а потом энергично полез на штурм забора следом за мной. Проделать это упражнение ему было несколько сложнее из-за малого роста.