Что означало: «Он сзади меня, стреляй!» Вот только почему по-немецки-то? И обращался он единственно к своей вооружённой бабе, которой, похоже, не велено было открывать огонь без команды. Интересно, что автоматика перевела эти слова как «Он сзади! Убей его!».
Хотя хрен редьки не слаще…
Понимая (суперИКНС буквально взвыл, предупреждая), что сейчас в меня точно выстрелят, я прицелился во «второго человека» (благо лжебраунинг всегда наготове) и нажал на спуск.
«Гипф» вполне пробил эту их баррикаду, толщины которой явно не хватило (не учли, однако, на обычную пулю рассчитывали!) для хотя бы частичного глушения его убойного импульса.
В тишине подземелья раздался неприятно-визгливый женский вопль боли и удивления, а потом, запоздало, слитно бабахнули три пистолетных выстрела, пришедшихся в потолок, в паре метров впереди меня – хренова «недоснайперша» явно сползала на пол, и в ходе этого процесса ствол в её руках задрался вверх, хотя спуск она чисто инстинктивно успела надавить.
Единственным видимым эффектом была полетевшая в разные стороны кирпичная пыль с мелкими щепками и оглушительный, по причине замкнутого пространства, звук.
Вот это снова было в минус мне, как якобы профессионалу, поскольку неизвестно, как шум этого выстрела слышали снаружи. Я не мог знать, заглушили ли этот звук толстые стенки и своды подвала в сочетании с создающей голографическую обманку хренью (хотя я был совершенно не в курсе, способна ли она в принципе глушить разные шумовые эффекты), но при этом всего-то в паре кварталов (то есть меньше чем в полукилометре) отсюда находились вроде бы вполне жилые домишки и фанзы. Чего доброго, услышат выстрел, возбудятся, начнут что-то предпринимать – натянут штаны и побегут будить господина полицмейстера, или ещё чего похуже…
Но на такую роскошь, как серьёзные раздумья по этому поводу, времени у меня уже не было.
Соответственно, тут же, практически без паузы, я выстрелил в «клиента», на сей раз целясь ему в спину или пятую точку. Раз ты такая бяка, то полежи помолчи, дружок, а то, ишь, раскомандовался…
Он заорал ещё более истошно, чем его «подруга по несчастью», и с мягким глухим звуком уроненного мешка с картошкой растянулся на земляном полу подвала.
Пока мне этого было вполне достаточно. Автоматика показывала, что оба «катакомбных баррикадника» повержены, но вполне себе живы.
Опустив оружие, я немного осмотрелся.
Зайдя за баррикаду, обнаружил отгороженный чем-то невесомо-светящимся отсек, на полу которого я рассмотрел нечто, напоминающее пару добротных туристских спальников, и ещё какие-то непонятные предметы. Ага, стало быть, здесь у них вся «бытовуха»? А где они тогда, простите за нескромный вопрос, какали и писали? А то совмещённого санузла что-то нигде не видно, как, впрочем, и каких-то следов жратвы. Святым духом либо каким-нибудь сверхкалорийным рационом в таблетках или ампулах (или, как вариант, – подзарядка непосредственно от солнечного света) питаются гости из будущего, а серют, соответственно, одной сплошной радугой? И, кстати, жратвы действительно нигде не было видно…
Ещё я обратил внимание на какую-то брезентовую сумку, саквояж и пару комплектов аккуратно сложенной поодаль на брезенте (ну или вроде того) чистой одежды (один побольше, второй поменьше) – брюки, рубашки и кожаные то ли пальто, то ли длинные куртки. Так. Один костюмчик явно мужской, второй, не ходи к гадалке, женский. Вот только шмотки эти откровенно выламывались из, так сказать, «культурного кода эпохи». Кожанки были слишком модерновые, да и представить в 1904 году женщину в брюках, мягко говоря, сложно. Куда же это вы собрались, а?
А ещё здесь же был штабелёк из нескольких аккуратных (ручная работа, после пары мировых войн такое делать явно разучились) деревянных ящичков с латинскими маркировочными надписями. Автоматика показала, что там в основном импортные патроны, в пачках и россыпью. Ещё там было полпуда пероксилина в шашках, изрядный моток бикфордова шнура, запалы и ещё какие-то бомбистско-минёрские причиндалы.
Поверх разложенной на ящичках обтирочной ткани лежали ещё два пистолета «Маузер» К-96 в деревянных кобурах, а рядом с ними, уже открыто, три «Люгера» и несколько заряженных револьверов – кольт 1892 года, два «Смит-Вессона», оба «Милитари энд полис» 1902 года, и бельгийский наган, внешне отличающийся от нашего в основном более толстым дулом. Весь «огнестрел» был нулевым, воронёно-масляные стволы практически «не стрелянные», как говаривал оружейный барон в одноимённом фильме. Один «Смит-Вессон» я поднял, повертел в руках и на всякий случай засунул в правый боковой карман кителя. Мало ли…
Тут же к стеночке была прислонена ещё и винтовочка. Аккуратная, довольно непривычного для русского человека вида, поскольку было в ней что-то смутно напоминавшее появившийся спустя десятилетие с лишним автомат Фёдорова, только без магазина (хотя, скорее уж, это в автомате было нечто от неё).
Блин! Да это, никак, тот самый винтарь мексиканца Мануэля Мондрагона, который с 1903 года клепала швейцарская фирма SIG – по факту, вроде бы первая в мире самозарядка, под патрон то ли 7, то ли 7,5 мм. Впоследствии уважаемая, например, пилотами Первой мировой прогрессивная штука, про которую во время Русско-японской войны в мире вообще мало кто знал. Да, «клиент» действительно постарался максимально (но всё-таки, надо признать, недостаточно) вооружиться за счёт «внутренних ресурсов» 1904 года. Всего в нору натащил, хомяк, за исключением разве что станковых пулемётов. Ну мне-то винтарь сейчас был точно без надобности…
Самого лежавшего лицом вниз метрах в пяти от меня «клиента» припадочно передёргивало, а его «спецкостюм» теперь даже не дымился, а скорее слегка горел. Небольшие язычки этакого синеватого газпромовского пламени весело плясали на его плечах и спине.
Бог ты мой, не загорелось бы от него что-нибудь ещё, тем более что огнетушителя нигде нет, да и как подобное недоразумение тушить? Водой облить – чего доброго, коротнёт. Землёй засыпать? Так лопаты тоже нет…
Хотя нет, спустя минуту я понял, что зря забеспокоился, огонь этот не усиливался и никуда дальше не распространялся, а значит, можно было особо и не спешить с тушением.
Вместо этого я подошёл к нему и от всей широкой русской души пнул недогарка под зад. Он замычал.
– Слышь, чудило, что ты успел рассказать японцам, кроме полной истории этой войны?
– Практически ничего, а жаль, – перевела автоматика его маловнятную, похожую на стоны и охи речь.
– Замечательно! И зачем ты это сделал, сволочь? Чем лично тебе-то русские не угодили? – уточнил я.
И тут на меня обрушился поток не очень внятной, но явно германоязычной ругани:
– … Shande uber die Menschheit… Parasiten… der Ziefer… Schimmel… des Mitgefuls unwurdig… du hast kein Zukunft… das solltest du nicht sein…
В общем, если не вдаваться в детали, мы с вами, ребята (ну то есть те, кто населяет шестую часть суши), – позор человечества и цивилизации, паразиты, вредные насекомые и плесень на харе планеты. Ну и, соответственно, мы недостойны сочувствия, у нас нет будущего, и нас не должно быть.
Эк удивил! Допустим, в родных временах я, после февраля 2022-го, слишком часто слышал и читал подобные монологи убогих. Настолько часто, что даже привык, а потом перестал это читать и слушать. Но этот-то чудик на букву «м» явился откуда-то из-за длинной череды последующих столетий, и странно, что подобные воззрения насчёт нас просуществовали столь долго. Ведь объяснили же в какой-то момент, что, раз «за речкой» нет лояльного населения и освобождать кого-либо в ущерб себе мы вовсе не собираемся, всех носителей подобной философии должны были рано или поздно поубивать. Или мы опять чего-то недоработаем и в относительно отдалённом будущем на свет божий будут по-прежнему всплывать вот такие, странные до крайности, выбрыки и высеры недобитой нацистской шелупони?
Казалось бы, какие такие у него претензии к России и русским? Что-то сугубо и глубоко личное, раз он успокоиться не может? Кто-нибудь из далёких предков глобально проиграл очередной «Дранг нах Остен»? Поехал наёмничать на благо жовто-блакитной мрази и ему там не просто оторвали башку, а ещё и обоссали? Или его разные там прапрапращуры пребольно расчесали себе (вплоть до заражения крови) разные нужные места (поскольку очень недолго мылись), померли от голодухи из-за дороговизны продуктов или замёрзли к свиньям в трудную эпоху, когда, по их собственной дурости, газок, мазут, уголь и даже дрова вдруг стали невероятной роскошью?
В общем, всё с ним было примерно понятно. Как и то, что он явно из упёртых и говорить с ним было не о чем. Нехай с ним теперь блондинкины спецы разбираются…
Я осторожно перешагнул через этот гибрид человека с костром, невольно ощущая себя кем-то из главных героев самого первого «Терминатора». Вот сейчас как встанет из огня закопчённая металлическая фигура да как стебанёт мне промеж глаз…
Хотя, если честно, чушь всё это, я же знаю, что он никакой не железный…
И таки да, дальше в полутьме, у самой дальней стены подвала, моргали те самые слабые «огонёчки», дававшие эффект ёлочной гирлянды. Что-то во всём этом было смутно знакомое…
Ага, ну конечно, – там неизменно присутствовал невесомо-плоский, то ли голографический, то ли сенсорный экран, только на сей раз выдвинутый из чего-то похожего на средних размеров чемодан.
На его тёмной пластине – бледноватое свечение трёх индикаторов. Белого, красного и зелёного.
Как же, система всё та же, знакомая, – для настройки надо сначала тыкать пальцем в цветные панельки, а потом, когда на панели появятся цифры, – вводить коды.
Только здесь не было никакого «стационарного портала», и его заменяли два открытых хитрым способом то ли чемодана, то ли плоских ящика с металлическим отливом, между которыми призывно помаргивала образованная зеленоватым светом полукруглая «арка» высотой примерно в человеческий рост.
Похоже, аппаратура уже была активирована, но находилась в «спящем режиме» или что-то типа того. То есть все данные введены, и, вполне вероятно, всё могло сработать от одного-единственного движения или нажатия.