обычной полуденницей, никакого дара у неё не имелось, зато характер был твёрдый, при ней Лана молча делала то, что велят. Они вдвоём разбили огород, готовили зелья, собирали травы. У них, кстати, были постоянные покупатели из города, так что не бедствовали. Полтора года назад бабка умерла от старости. Так как все финансовые дела вела она, у Ланы быстро начались проблемы. Селяне стали брать снадобья в долг, да только расплачиваться не спешили. Пару раз лекарка не управилась с городским заказом, то ли не успела в одиночку, то ли перепутала что-то. В общем, покупатель у неё травы забрал, а денег не заплатил. Она пришла к старосте жаловаться, а он над ней только посмеялся.
— Урод, — процедила я.
— И не говори! Так как девушкой Лана была тихой и робкой, отпор давать не умела. Вскоре отложенные бабкой деньги закончились и Лана впала в отчаяние, просрочила платёж за налог на безбрачие. Заперлась в избе и неделями ни к кому не выходила. А потом — бах! — развела активность. Отказывать начала, нещадно торговалась, чего раньше никогда не делала. Стребовала долги с кого смогла, что очень сильно деревенским не понравилось.
— Вот нахалка, — одобрительно хмыкнула я.
— Совсем совесть потеряла, отпор местным дала, а над некоторыми особо нахрапистыми ещё и поизмывалась.
— Как?
— Этого староста в подробностях рассказывать не стал, надо думать, что ему тоже прилетело порядочно. Но это не самое интересное, — дразняще пошевелил бровями Десар и замолчал.
— Что? — пихнула я его в плечо, а потом вспомнила, что вообще-то есть куда более эффективные способы разговорить мужа. Обняла, поцеловала в шею и хрипловато попросила: — Не томи!
— Изначально Лана с бабкой переехали из Эстрены. Судя по всему, бабка на лоарельском толком разговаривать так и не научилась, говорила с сильным акцентом и ошибками. А вот Лана бодро болтала на двух языках. Так вот, увидев изменения в характере лекарки, староста донёс в СИБ, а дальше мы всё уже знаем. Теперь давай попробуем опросить других селян, вдруг кто-то вспомнит что-нибудь ещё.
— Думаешь, она уехала обратно в Эстрену?
— Скорее куда-то на границу. Это объясняет, что таможенники с ней дел не имели, а в приграничных сёлах к пришлым относятся как-то проще. Достаточно найти такое, где требуется лекарка, а её история никому не известна.
— Так, а причём тут Эрер? — спросила я.
— Вот этого не знаю, но хочется уже найти эту Лану! В любом случае служебная необходимость обязывает. Кстати, старосту я спросил, не появлялись ли в окрестностях раненые мужики, он божится Соларом, что нет, а чужаков теперь недолюбливают, потому что чужемирцы — сплошное зло.
— Ага, а девушку беззащитную обижать не зло! — рассердилась я. — Знаешь, мне эта Лана очень Лину напоминает. Вот она у нас тоже была робкая и безотказная, всем всё прощала, Брена выгораживала, сестёр разнимала, раньше всех вставала и всем завтрак готовила… — я на секунду замолчала, а потом выдохнула: — Если у нас будут дочери, то я научу их быть эгоистками! Нельзя же всегда думать только о других, надо заботиться и о себе! А нам всегда внушают, что мы должны заботиться о детях и муже. Ни разу я не слышала, чтобы кто-то женщине сказал: не забывай заботиться о себе!
Десар кивнул и весело спросил:
— Моя воинственная луна, изволишь ли ты других селян опрашивать или отдохнёшь в мобиле?
— Изволю опрашивать, — подумав, ответила я. — А потом изволю тортик. На этот раз — шоколадный.
Опрос деревенских так в итоге ничего и не дал — ничего нового сообщить они не смогли, никакого другого мобиля не видели, никому Лана о планируемом побеге не обмолвилась. Многие злились на чужемирянку за то, что она захватила тело Ланы и уничтожила её робкий дух. Но как дело обстояло в реальности? О том, чтобы чужой дух сам пролез в тело, в СИБе ни разу не слышали.
Закончив, мы вернулись в мобиль. Десар положил руки на руль и сказал:
— Лану нужно искать вне зависимости от того, связана она с Эрером или нет. Она нарушила предписание и сбежала из-под домашнего ареста.
— Согласна. Это наша работа — искать чужемирцев. Вдруг она натворит дел?
— Деревенским вреда она не причинила и Эрер счёл её достаточно уравновешенной и не представляющей опасности, но найти её всё равно нужно. Отсюда до границы часов двенадцать пути. Как раз ночь. Можем вернуться в Кербенн и попытаться поймать попутный маголёт, а можем двинуться дальше. Я бы предпочёл второе, потому что мобиль нам в любом случае понадобится, а найти его в Приграничье не так просто.
— А как же отчёт?
— Вышлем в столицу из ближайшего отделения СИБа. Заодно сделаем запросы по спискам целителей. В Приграничье ячеек много, никто нам не откажет. Кстати, чек Бреуру тоже можно выслать по внутренней почте. Уж наверняка Скоуэр найдёт стажёра, чтобы тот съездил и передал. Возможно, так будет даже лучше — никому из нас не придётся с ним встречаться. Смотри, запасные паспорта я нам выправил перед поездкой, денег хватит на несколько месяцев, накопителей с собой достаточно, оружие и боевые амулеты есть, немного одежды и еды — тоже. Я даже прихватил вещи Эрера и Мелча на случай, если мы их найдём. Вопрос лишь в одном: ты готова к длительному путешествию?
— Да, Десар, — улыбнулась я. — Но только если не придётся есть лягушек и подтираться лопушком. По лесной романтике я соскучиться не успела.
— Что ж, тогда пристегни ремень, моя луна, — улыбнулся муж в ответ и резко тронул с места, оставляя позади мобиля пыльный след.
Последняя глава (50.1). Вместо эпилога
Кайра
Очень самонадеянно было считать, что мы запросто отыщем лекарку Лану среди сотен небольших деревень и селений, разбросанных вдоль границы.
Разумеется, мы искали не только её. В каждом городе и селе расспрашивали местных, не появлялся ли из ниоткуда раненый маг. Или не раненый, но очень волосатый… Всех целителей и даже травников навестили лично, но никакой зацепки — ни слуха, ни подозрительно отведённого взгляда, ни заминки при ответах на вопросы. Ни-че-го.
Приграничье тщательно хранило свои секреты от полуночников, и мы были здесь чужаками.
Полтора века назад эта часть Империи входила в состав Эстрены, и говорили здесь на странной смеси лоарельского и староэстренского, которую я не понимала, как и уклад жизни полуденников. Когда гувернантка твердила нам с сёстрами, что учить языки нужно тщательнее, ведь в жизни они ещё пригодятся, я пропускала её слова мимо ушей. Казалось бы, где я и где Эстрена?
Однако теперь знаний не хватало, и хотя я гордилась образованностью Десара, всё же немного завидовала тому, как свободно он говорит на эстренском. Чтобы восполнить пробелы в знаниях, он занимался со мной языком по утрам, объясняя самые простые конструкции, и я полюбила эти занятия всем сердцем, потому что заканчивались они всегда в постели, где муж нашёптывал мне комплименты и ругательства, а я должна была отличать первые от вторых.
Нам вообще было на удивление хорошо и комфортно вместе — не расставаясь с мужем ни на час, я не только не уставала от него, а привязывалась сильнее, врастая в него мыслями, чувствами и желаниями.
Он учил меня водить магомобиль, вести допросы, отличать ложь от правды. Но превосходил далеко не во всём! Например, картограф из меня был куда лучше, и в результате я составила новую карту этого захолустья, потому что самые глухие деревеньки не отмечены даже в СИБовском атласе.
Я также училась делать быстрые портреты карандашом. Поначалу они получались не очень удачными, ведь занятия живописью, как и занятия эстренским, нам с сёстрыми пришлось оставить после смерти родителей. Но Десар хвалил, а я старалась, и спустя несколько недель начало получаться — пока не очень хорошо, но хотя бы похоже. Мы как раз доехали до Харзо́ла, главного города Приграничья, и Десар отправился на поиски отеля поприличнее, а я расположилась на капоте в лучах поднимающегося из-за гор солнца и рассматривала раскинувшуюся перед нами площадь.
Моё внимание привлёк однорукий карикатурист, которые с хирургической точностью наносил грифелем на мелованную бумагу бритвенно-острые линии. Когда муж вернулся, я попросила его заплатить мастеру за портрет и долго разглядывала результат. Простой рисунок, скорее даже набросок, созданный за несколько минут, очень чётко отображал наши характеры. Десар с тщательно скрываемой полуулыбкой одной рукой обнимал меня, а второй прятал за спиной здоровенный топор. Я ехидно смотрела с листа, ковыряясь в зубах острейшим кинжалом.
Великолепная работа!
Десар договорился с мастером Арзуром, и тот дал мне несколько уроков, ради которых мы задержались в Харзоле.
Муж тем временем занимался делами: отправил Скоуэру отчёты и чек для Бреура, написал письма родным, а также запросил списки целителей. Мы разослали запросы во все ячейки страны, но ни у одного из лекарей не было безымянного или погибшего пациента, который хотя бы с натяжкой подходил под описание Эрера.
Айтар писал, что у Разлома дела идут неплохо. Они обнаружили в общей сложности семь нор, за разорение каждой из которых кантрады приходили мстить. Твари оказались куда более разумными и последовательными, чем предполагалось, но благодаря летучему параличу с ними было легче справляться.
Пока Десар обменивался новостями с братьями, я писала сёстрам. О поведении отца и Брена, о роли в семье нашей мамы, любящей и доброй, при этом слишком слабой и безотказной. Это были тяжёлые мысли, болезненные слова и колючая правда, но я ощутила невероятное облегчение, когда выплеснула всё на бумагу и увидела, что сёстры понимают меня. Кажется, мы все сильно повзрослели и изменились за последние недели.
Несмотря на сложности, я наслаждалась близостью с мужем и каждой минутой, проведённой в серокаменном Харзоле, особенно — занятиями.
— Оружие художника — не кисть и не уголь, а внимание. Умение выловить из тысяч моментов именно тот, которые стоит запечатлеть, — говорил Арзур. — А дальше — свет и тень, вот что важно.