— Геста бережёт и любит детей своих, но милость её не всегда очевидна и понятна простым смертным. Так и ты не можешь в должной мере осознать её к тебе расположение, однако оно есть, и оно изливается на тебя через меня.
Вот самонадеянный тип! Я лишь смотрела на него с выражением кротости, граничащей со слабоумием на лице. Скорей бы он иссяк и перешёл к делу, ради которого его и позвали.
— Откажись от этого брака, дочь Гесты, — вдруг тихо зашептал жрец. — Не будет в нём для тебя ни счастья, ни покоя. Жених твой — злой человек с чёрной душой, и не нужно тебе пачкать свою душу в союзе с ним. Я нарочно сделаю ошибку в заклинании, а ты подыграй мне — скажи, что раз богиня не благословила союз, то перечить ей ты не станешь. Забери брата и уезжай подальше!
Близко посаженные глаза смотрели серьёзно и с какой-то светлой обречённостью. Мне вдруг стало невыносимо стыдно за все мысли и подозрения в адрес этого человека.
— Вы ошибаетесь, ваша праведность. Я прекрасно знаю, что он за человек, и именно поэтому должна выйти за него.
Жрец нахмурился и несколько секунд изучал меня, сжав губы так, что их уголки поползли книзу, отчего полное лицо приобрело забавное выражение. Затем он схватил меня за руку и неразборчиво пробормотал несколько слов. Его ласковая, трепетная сила коснулась меня, и на предплечье ярко вспыхнула печать о неразглашении. Он вытаращился и тут же накрыл её пухлой ладонью, а затем улыбнулся с таким облегчением, будто разом сбросил с плеч тяжелейший груз.
— А я никак не мог придумать, как всё управить в общее благо, ждал знака от Гесты, и вот он явлен мне.
Теперь жрец смотрел на меня с отеческой нежностью.
— Вам обязательно нужно нас поженить, — зашептала я.
А я всё думала — как жрецы узнают, что перед ними агент СИБа? Ведь нас нельзя воскрешать, но никто в здравом уме не носит с собой удостоверение. Оказывается, вон как. Они могут проявить наши печати о неразглашении…
— Как скажешь, дочь Гесты.
— Главное, сразу после обряда отойдите подальше и не мешайте. Что вы знаете о… Реннарде?
Жрец заговорил тихо и быстро, словно торопясь излить на меня как можно больше фактов:
— Он — Странник и задумал страшное. Мало порталов, соединяющих в пространстве две точки так, что он может мгновенно на любые расстояния перемещаться… Он изобрёл ещё и ритуал... Страшный ритуал... Вы обязаны уничтожить Странника! Слышишь, дочь моя? Никому не дозволяй его допросить, ибо искушение будет велико.
Пухлые щёки покрыл лихорадочный румянец, а глаза горели огнём.
— Клятву заметят, но даю слово сделать всё возможное, чтобы Странника не успели допросить.
Жрец потёр грудь и посмотрел на Луноликую. Его сердце билось часто и так лихорадочно, что мне пришлось вмешаться. Коснувшись силой, я замерла от удивления: жрецу срочно нужна была помощь, у него вот-вот случится обширный инфаркт. Подпитала его силой, чтобы оттянуть неизбежное, ведь на полноценное лечение сейчас не было времени, да и мне неплохо для начала освежить заклинания в памяти, всё же я не практикующий целитель.
Воспользовавшись тем, что от глаз Мелча и Реннарда меня закрывает массивная фигура, я жестами показала Эреру, что стрелять в жреца нельзя. Паралитического яда сердце точно не выдержит, а он и так на нашей стороне.
— Вы больны, вам срочно нужна помощь, — сказала я.
— Я знаю, дочь моя. Поэтому пойдём, времени почти не осталось. А спасти меня ты не сможешь, я дал клятву, что никому не открою секрет Странника, и всегда знал, что расплачусь за это жизнью, просто сначала хотел выведать побольше, а потом стало уже слишком поздно…
— Слишком поздно для чего?.. — переспросила я, но он отвечать не стал. Убедился, что печать на предплечье уже потухла, и потащил к алтарю.
Его лицо нехорошо побледнело и покрылось испариной, однако в глазах сияла почти фанатичная решимость.
Подведя меня к алтарю, жрец подозвал Реннарда и начал обряд. Я беспокоилась, увидел ли Эрер моё послание? Вчера напарники показали мне основные жесты, используемые во время операций, и я вроде бы всё запомнила правильно, но теперь уверенности не было.
И прав ли жрец? Можно ли его спасти, если он нарушил клятву на жизни? Нельзя ли её снять? И для чего стало слишком поздно?!
Я стояла рядом с Реннардом и ждала очереди принести брачную клятву. Наконец жрец спросил:
— Готов ли ты, Реннард Йонас, сын Гесты, перед лицом своей богини взять на себя обязательства за дочь её, Айру Фальс, хранить ей верность до конца своей или её жизни, холить и лелеять, служить ей опорой и поддержкой?
— Готов, — равнодушно ответил жених.
— Готова ли ты, Айра Фальс, дочь Гесты, перед лицом своей богини взять на себя заботу о сыне её, Реннарде Йонасе, хранить ему верность до конца своей или его жизни, холить и лелеять, служить ему утешением в поражении и вдохновением в победе?
— Да, ваша праведность, — ответила я.
Говоря эти слова, я уже знала, что ничего не получится. Я — не Айра Фальс, и богиня никогда не одарит милостью ту, что лжёт перед её алтарём.
Так и вышло. Заклинание жреца осыпалось мерцающей пылью, и всем стало понятно, что бракосочетание не состоялось.
В общем-то, наивно было рассчитывать на другой исход. Брен уже пробовал заключать фиктивные браки, чтобы снять проклятие, и ни в одном из случаев успеха не добился, только деньги потратил на компенсацию.
Значит, проклятие останется со мной и стоит наконец заняться тем, ради чего мы прибыли сюда. Уничтожить Странника!
Я повернулась к Реннарду, готовая атаковать, но тут вмешался Мелч:
— Айра, быть может, стоит попробовать повторить обряд с нашей семейной клятвой? Лардон Йонас, вы же не возражаете против второй попытки?
— Нет, конечно, — ответил он. — А что это за клятва?
— Она… как бы сказать… попроще, что ли. Просто старая клятва, которая была в ходу до того, как в обиход вошла эта. Сестрёнка, попробуй, — жестом поторопил меня Мелч, и я кивнула.
Жрец снова потёр грудь. Я ощущала, как мучительно неправильно бьётся его больное сердце, однако прямо сейчас ничего поделать с этим не могла. Вероятно, ему мешали жжение и боль, но он мужественно терпел, чтобы завершить дело.
— Я, дочь Гесты, перед лицом её прошу одобрить брак с женихом моим, — посмотрела я прямо на сияющую в небе Луноликую. — Клянусь жизнью своей хранить ему верность и быть с ним рядом и в несчастье, и в радости до его или моего последнего вздоха.
Реннард повторил клятву, с прищуром глядя на жреца, и когда тот принялся бормотать слова брачного заклинания, я не шелохнулась, глазами моля Гесту об одобрении. Не столько ради того, чтобы избавиться от проклятия, сколько ради того, чтобы знать, что Странник сегодня погибнет.
Наши родовые печати засветились, и заклинание оплело нас, засияв почти так же ярко, как царящая на небосклоне луна. Я счастливо улыбнулась и повернулась к Реннарду, протягивая ему обе руки. Он как раз стоял спиной к Мелчу, и тот сделал шаг вперёд, чтобы перехватить его запястья и не дать защититься.
И в этот момент жрец кинулся к выходу с крыши. Я не ожидала от грузного, немолодого мужчины такой прыти и на долю секунды растерялась. Этого хватило, чтобы расстановка сил изменилась.
Реннард дёрнулся, Мелч попытался его остановить, положив руку на плечо:
— Живот прихватило, что ли?
Тот неожиданно ловко нырнул вбок, и я попыталась задержать его, но не дотянулась, лишь успела воскликнуть:
— Реннард, ты куда? Подожди!
Но он уже нёсся к выходу с крыши. Жрец успел первым. Он стремительно захлопнул за собой дверь, а затем изнутри лязгнул засов. Мы остались запертыми на крыше.
Реннард сорвал с себя цепочку с кулоном, кинул в дверь, и та мгновенно вспыхнула. Языки пламени вгрызлись в толстое старое дерево, однако оно шипело и не сдавалось. Внутри дома раздался взрыв.
Мелч жестом показал «Замри», а потом «Жди». Я, готовая наброситься на Реннарда со спины, застыла. Напарник хочет, чтобы Странник израсходовал арсенал? Я в ужасе представила, как жидкое пламя накинулось бы на нас. У меня от таких штук даже щита нет…
Реннард зло зарычал и швырнул в огонь незнакомое заклинание. Сонм чёрных искр вгрызся в горящую дверь, и она принялась неохотно осыпаться то ли золой, то ли трухой. Когда он прорвался сквозь преграду, мы с Мелчем последовали за ним.
В глубине дома раздался грохот. Мы как раз слетали по лестнице вниз, когда изнутри мастерской полыхнуло и бабахнуло третий раз.
Дверь в мастерскую была раскурочена — её вынесло взрывом, жрец стоял внутри посреди полнейшего разгрома и держал в руках тёмно-пурпурную обгоревшую тетрадь. Его покрытое ожогами израненное лицо замерло в благостной улыбке. Словно служитель Гесты был уже не здесь — тело медленно и грузно оседало на пол, а беспокойное сердце остановилось за мгновение до того, как Реннард метнул браслет в сторону жреца. Бусины хищным роем облепили бледную кожу и расползались по ней ртутными пятнами.
— Жирный предатель! — взревел Странник, и в этот момент Мелч дал команду атаковать.
Он кинулся на Ртутника со спины и перехватил его запястья. Тот дёрнулся и попытался вырваться из медвежьей хватки. Я подскочила с другой стороны и обеими руками вцепилась в шею Странника.
Раз. Бешеный взгляд упёрся мне в лицо. Он дёрнул головой, я сжала сильнее, чтобы его придушить. По рукам хлынул поток чужой страшной силы. Тонко зазвенел браслет-накопитель на руке, и камни на нём покрылись трещинами.
Два. Ртутник яростно забился в хватке Мелча, изо всех сил пытаясь вырвать руки. Зазвенело окно, и в мастерскую одним прыжком ворвался Десар. Чужая сила достигла тела, и кулон-накопитель горящим углём запылал на груди, сжигая кожу.
Три. Ртутник изо всех сил пнул меня ногой. Я попыталась уйти от удара коленом, но всё равно получила взрыв боли в животе. Десар бросился врагу в ноги и зафиксировал их. Эрер мелькнул справа и кинулся на помощь Мелчу. Поняв, что не отобьётся, Ртутник попытался выскользнуть из тела, но я тянула его на себя и не позволила.