Безумное напряжение, сгустившееся в столовой, как кровь при нагреве, разрезал стальной голос принца:
— Знаете, уважаемые господа и дама, мне думается, что ноблард Кентан позволил себе столь оскорбительное высказывание как в адрес ничем не заслужившей его нобларины Боллар, так и в наш, только лишь по одной причине — он готов скорее прослыть невоспитанным грубияном, чем тем, кто примет поражение от женщины. Вероятно, ноблард Кентан так низко оценивает свои шансы на успех, что мысленно уже проиграл. Признаюсь, давно я не видел столь жалкой картины одновременно трусости и низости. Однако я глубоко благодарен вам, ноблард Кентан, за то, что вы этих своих качеств не скрываете и позволяете всем нам их увидеть и запомнить, — Трезан обвёл взглядом плавно поднимающихся с мест магов и решительно отрезал: — Сегодня ни драки, ни дуэлей не будет. Завтрашний бой состоится. Лично я собираюсь отправиться в свою комнату и написать о случившемся отцу, чтобы ни одна из моих драгоценных кузин никогда не стала женой человека, позволяющего себе столь омерзительное поведение в адрес женщины. Если вы, ноблард Кентан, не в состоянии смириться с тем, что нобларина в чём-то превосходит вас, то, честное слово, лучше вам вовсе не жениться, потому что жена наверняка будет умнее. Это неизбежно, учитывая печально низкий уровень интеллекта, который вы изволите демонстрировать.
По мере того, как говорил принц, Кентан одновременно и бледнел, и покрывался рваными красными пятнами, вспыхнувшими на светлой коже контрастными ожогами ярости. Раздались смешки и презрительное фырканье, больно ударившее по его самолюбию.
— Она — не нобларина! — взревел он. — Она — позор женского рода!
— Или его гордость, тут как посмотреть, — ледяным тоном оборвал его принц. — Лично я нахожу изобретённый Кайрой летучий паралич крайне любопытным боевым заклинанием для целителей, а умение усиливать сокомандников делает её ценным участником битвы, несмотря на то, что сама она не может ударить боевой магией или выставить щит. Её успехи на ринге показывают, что мы недооценивали возможности целителей, и честное слово, я бы предпочёл иметь в личной страже телохранителя с такими талантами, как у неё, чем с таким болезненным самолюбием, как у вас, ноблард Кентан.
— В магическом бою она полный ноль! — яростно зашипел Ластар, окончательно роняя себя в глазах остальных, ведь это было неправдой.
Я передёрнула плечами, сбрасывая с себя руки Трезана, и поднялась на ноги.
— Если я — ноль, то отчего ты так бесишься, Кентан? Отчего выпучил глаза и весь трясёшься? — ехидно спросила я, зная, что насмешки колют его больнее всего. — Посмотрим, вдруг завтра я помножу тебя на тот самый ноль, о котором ты говоришь? А рот тебе всё же нужно зашить.
Я молча подняла свой поднос и отнесла к раздаче, а затем ушла из столовой. Кусок в горло мне сейчас всё равно не полезет, а обсуждать произошедшее не хотелось. Ни с теми, кто встал на мою защиту, всем своим видом демонстрируя, будто я в ней нуждаюсь. Ни с теми, кто выразил молчаливое одобрение брошенному оскорблению.
Да, я мало что могла противопоставить мощным боевым заклинаниям, но вот парадокс — традиционные боевые щиты против меня тоже не работали, поэтому в команде с хорошим боевиком и под его прикрытием я была способна на кое-что интересное. Жаль только, что в командные бои меня решался брать лишь Трезан, ведь остальные предпочитали действовать по старинке и не перестраивать работу команды с учётом неспособного атаковать участника.
Те немногие парни, с которыми я приятельствовала, ушли в группу авиаторов, оставив меня с отморозками вроде Кентана. Не удивительно, ведь авиация появилась недавно, и самые упорные консерваторы пока что отрицают её возможности и перспективы, отдавая предпочтение традиционным, наземным боям. Именно среди таких закостенелых идиотов я и училась последний год.
Настроение скатилось в драконову бездну, настолько тёмную и мрачную, что казалось, будто возврата из неё больше нет.
Допустим, я выиграю завтрашний бой. И что? Как это изменит то, что в этой жизни для меня словно нет пути? Будто все остальные получили при рождении координаты целей и движутся к ним, а мне забыли выдать карту, и я мечусь между разными точками, не понимая, куда должна двигаться.
Однако, когда перед мысленным взором встало спесивое лицо Кентана, я подумала, что одна цель у меня всё же есть: сначала размазать подонка по рингу, а затем проучить.
Осталось дождаться завтрашнего вечера.
Комната встретила меня тишиной и покоем. В окно заглядывала Луноликая Геста, и я села на широкий подоконник, подставив лицо под божественный свет.
Тело медленно наполнялось магией и силой — такой же древней, как сама луна. Занятий сегодня не было, а у нерадивых студентов имелась последняя возможность пересдать или досдать зачёты и экзамены. К счастью, к третьему курсу я освоилась настолько хорошо, что закрывала сессии без осечек, поэтому могла позволить себе отдых.
Сама не поняла, как меня сморило, и я завалилась на постель, проспав весь остаток ночи.
Утро бесцеремонно ворвалось в открытые ставни, заливая комнату жгучим светом солнца. Я проснулась с тяжёлой головой и сильнейшей жаждой.
Потянувшись, села на постели. Именно это меня и спасло.
Когда в окно влетел сверкающий в утренних лучах Солара предмет, я инстинктивно его поймала у самого пола. Едва успела среагировать и упасть на колени. В руках оказалась колба из тончайшего стекла, настолько хрупкая, что даже смотреть на неё страшно. Но содержимое разглядеть не успела — в проёме мелькнула вторая, и я протянула правую руку, чтобы поймать и её.
Сердце забилось в тревоге, а в окно уже влетела третья. Пока она сверкающей дугой рассекала пространство, я успела подумать, что если она ударится об пол и по воздуху разлетится наверняка ядовитое содержимое, на победе можно будет поставить крест.
Меня обуяло такое зло, что я дёрнулась всем телом в попытке поймать хрупчайшую колбу, а когда она ударилась мне в грудь, нарочно откинулась назад, гася инерцию, а после попыталась мягко прижать её к себе локтями, но из-за страха раздавить выпустила из рук, и упрямая гадина покатилась по телу, норовя свалиться на каменный пол. Уж не знаю, каким чудом, но я поймала её обнажёнными коленями — по летней жаре кожа была чуть влажной, и это помогло.
Наконец всё замерло — я сидела на полу в центре комнаты с двумя флаконами в руках и одним зажатым между ног.
Тончайшее стекло бликовало на дневном свету, и я покрылась испариной от одного осознания, что со мной случилось бы, если бы хоть одна из колб разбилась. Грубовато выполненные горлышки были заткнуты пробками и для надёжности залиты сургучом — но такие флаконы никто никогда и не открывал. Это исключительно метательное оружие — на дне каждой колбы плескалось немного синеватой жидкости, и можно было смело предполагать, что это одна из боевых смесей синильной кислоты, испарения которой не убили бы, но на время сильно ослабили бы любого мага, даже целителя.
Вот подонок этот Кентан!
Ну что ж, если он не хочет играть честно, то и мне необязательно.
Я осторожно положила колбу из правой руки на постель, затем отправила следом ту, которую поймала ногами. Поднялась во весь рост, положила между колбами подушку и одеяло, а затем устроила в уютном углублении последний подарок.
Таясь, выглянула из окна, но внизу уже никого не оказалось. Логично, зачем метателю рисковать быть пойманным? В освещённом Соларом дворе учебного корпуса он был бы как на ладони. Его расчёт был лишь на то, что все остальные маги уже разошлись по комнатам и закрыли глухие ставни максимально плотно, чтобы ни лучик не проник в спальню. Лишь одна я уснула посреди ночи и теперь буду маяться от ощущения разбитости.
А ведь я даже рассветник в столовой пропустила и наверняка скоро захочу есть. Не к полу?денникам же соваться…
Специально оставила окно распахнутым и передвигалась по комнате скрытно, чтобы наблюдатель — если он есть! — подумал, что снаряды достигли цели, а я валяюсь в отключке или обнимаюсь с фаянсовым троном, выблёвывая в него не только содержимое ужина, но и свои внутренности.
Взяла одну из колб и посмотрела на свет, а затем покачала в руке, наблюдая, как жидкость насыщенного цвета оставляет на тончайшем стекле влажный маслянистый след. Сомнений нет, это синилька, её специально подкрашивают ради соответствия названию, а также чтобы не перепутать с другими метательными колбами — жёлтыми, зелёными, пурпурными и алыми.
Цветами обозначают виды яда от парализующих до убивающих. Жёлтый — самый безобидный, даже полуденника свалит с ног всего на пару часов. Зелёный — чуть похуже. У мага вызовет тошноту и головную боль, а вот неодарённого выведет из строя надолго. Третий по силе — синилька — обычного человека убьёт, а мага загонит в лазарет на сутки или двое. Пурпурный при контакте с воздухом мгновенно обращается в газ с запахом хлора и заполняет всю комнату. В этом случае смерть грозит не от отравления, а от удушья. И последний — алый. Ультимативное оружие, после применения которого не выживает никто и ничто. Говорят, что очень дорогое.
Хотя синильку бесплатно тоже не раздают, Кентан явно потратился. И продумал всё неплохо — покушением на убийство это не сочтёшь, да даже серьёзного вреда здоровью такая атака не нанесёт. Понятно, что магические силы уйдут на лечение и выведение этой мерзости из организма, а после будут мучить слабость и сонливость. К сожалению, в тюрьму Кентана за такое не засадить, однако ректору всё же нужно будет рассказать.
Хотя…
Думай, Кайра, думай!
Моим первым порывом было пойти лично к Кентану и подвесить его под потолок за то самое место, которым парни любят мериться.
Но Трезан так никогда бы не поступил. Как и Брен. Брат предпочитал выждать подходящий момент и отомстить так, чтобы обидчик, скуля, заполз в свою нору и желательно никогда больше из неё не высунулся.
Итак, чего я добьюсь, если заявлю на Кентана?