изменялся. Я, наверное, первый, кто почти за три недели жизни на этой чужой территории еще ухитрился остаться человеком. Хотя, конечно, уже не тем сталкером, который входил сюда в надежде спасти свою девушку. Пребывание в Зоне сделало меня совсем другим, но не изменило. Хоть я и объявлен всеобщим врагом, человеческая жизнь еще представляет для меня ценность, как и некоторые моральные принципы. Как бы кому-то там ни хотелось выставить меня безжалостным чудовищем, я не такой… пока.
К концу третьей недели я перемещался по Зоне уже более-менее свободно, даже не шугаясь и не хватаясь за автомат на каждом шагу. Хватит, нашугался! Пусть теперь меня боятся! И ведь некоторые действительно боялись! По крайней мере немногочисленные истребители и прыгуны, попадавшиеся мне по дороге, предпочитали свалить подальше, не связываясь. И это было очень кстати, поскольку патронов для автомата и пистолета у меня оставалось всего ничего. Кое-чем, конечно, я разжился на телах покойных фээсбэшников, но, во-первых, добыча была весьма небогатой, а во-вторых, если палить во всех встречных мутантов, которые захотят тобой пообедать, то любое количество боеприпасов подойдет к концу. Мой арсенал тоже показывал дно. Поэтому приходилось экономить. А это значило – экспериментировать со своими способностями. Так в порядке эксперимента я сжег мозг двум кинувшимся на меня из глухой подворотни истребителям, а через день устроил экзекуцию раздражением центров боли четверке слишком агрессивных прыгунов. В общем, теперь хищники поменьше меня сторонились, а крупных не было. Фантомов я не видел уже с самого коллапса Кочевницы.
Вот и расслабился, болван, забыв о собственном главном правиле: никогда не расслабляться в Зоне, сколь бы безопасной она ни казалась. В это утро я шел добывать себе бесхозный транспорт с бензином в баках и работающими аккумуляторами и больше думал о нем, а также о том, куда я отправлюсь и что буду делать на «чистых» территориях, чем смотрел по сторонам. И был наказан.
Они появились из-за угла, когда я как раз заинтересовался симпатичным джипом, припаркованным у обочины. Их было четверо – трое мужчин и женщина. На первый взгляд показалось, что люди. А когда стало ясно, что не совсем, было уже поздно. Я как-то сразу и вдруг оказался в аховом положении, потому что они владели всем – и стратегической инициативой, и преимуществом внезапности. Я-то своим делом занимался, а эта четверка – охотилась. Причем целенаправленно на меня.
Я еще только успел заметить, как потемнели глаза Измененных, входящих в боевой режим, а они уже начали действовать. Один из них, кинетик, шарахнул меня своей силой о тот самый симпатичный джип, ошеломляя и сбивая дыхание. Второй, псионик, связал на ментальном уровне. Впрочем, мои способности позволили бы справиться с ним в пси-поединке, но невидимая сила прижимала меня к машине в самой неудобной позе, причиняя к тому же немалую боль. В таком положении очень сложно сконцентрироваться, так что в нашем ментальном противостоянии пока фиксировалась боевая ничья, а она в данных обстоятельствах была, конечно, в пользу Измененных из-за их численного преимущества. Женщина индифферентно стояла в стороне. Либо она представляла собой резерв, либо вообще не имела активного боевого дара: например, читающий или поисковик. А третий мужчина не спеша приблизился. Похоже, он был среди них главным. Я как раз пытался прикинуть, как бы мне одолеть сразу кинетика и псионика, и даже почти придумал, когда третий предъявил свои аргументы. В нескольких сантиметрах перед моим лицом вспыхнул воздух, едва не опалив мне волосы и брови.
– Не советую дергаться, Катаев! – скучным тоном предупредил пиромант. – Мы знаем, на что ты способен, и, можешь не сомневаться, сумеем с тобой справиться. Но тогда тебе будет очень больно. Усек?
Я кивнул, насколько мне это позволял прижимающий меня к джипу невидимый пресс кинетика.
Крепкая оказалась команда Измененных, сбалансированная: двое с боевыми способностями плюс псионик и женщина с даром, скорее всего вспомогательным. Практически на все случаи жизни. Профессионально, ничего не скажешь! Кто же они? Бригада «лояльных» из АПБР или террористы НМП? И то, и другое не сулило мне ничего хорошего, особенно учитывая, что они знают, кто я. Драться с тремя Измененными… Я бы еще рискнул, если б заметил их раньше. А так они атаковали первыми и практически с ходу перевели меня в партер, а из партера не больно-то контратакуешь. Интересно, что им от меня надо? Хотели бы убить – уже убили бы: пока двое других меня держат на физическом и ментальном уровне, пиромант вполне мог бы приготовить из незадачливого бывшего сталкера барбекю.
Говорить под действием пресса силы Кинетика было тяжело, но я все же прохрипел:
– Ну и?..
– Значит, так, нам нужен твой друг!
– Какой друг? У меня нет друзей!
Я почти не врал. Нет, они были. Но один сейчас мертв, второй или сидит, или на том свете, а третий с некоторых пор знать меня не желает, если тоже еще жив…
Пламя приблизилось к лицу и уже ощутимо припекало.
– Не лги, Катаев! – процедил пиромант. – С терпением у меня сегодня очень напряженно!
Ага, вот теперь я его узнал. Век не забуду тот коридор подземного лабиринта в Краснотайгинске… и дико кричащую в огне Марину. Меня всего аж скрутило от ненависти, но я каким-то образом ухитрился удержать ее в себе, никак не проявив внешне, – все-таки практика тотального самоконтроля в смертельных играх с Кочевницей не прошла для меня даром. Зато теперь понятно, какого друга имеет в виду эта сволочь. И ясно, что это Новые, то есть Измененные, работающие на НМП.
– Не понимаю, – тем не менее продолжал тупить я. Риск, конечно, но пусть Измененный сам все скажет.
Последствия своего упрямства ощутил сразу же: кинетик, повинуясь едва заметному знаку пироманта, усилил давление на меня, согнув мое тело буквально в бараний рог, распластав меня по бамперу джипа. Глаза мои теперь смотрели в сумрачное владимирское небо и не видели противников. Это было больно, черт возьми! Однако были и другие последствия. В поле моего зрения вползла фотография, от взгляда на которую зубы сжались сами собой. Это было перед самой отправкой в центр Краснотайгинска – ад, из которого не вернется почти никто. Мы вчетвером в камуфляже. Еще бравые, еще улыбающиеся, уговорившие научную сотрудницу Марину Дробкову сфотографироваться с нами на удачу… Она согласилась. Из-за Миши Стрельцова, конечно. Слева направо: Миша, Марина, я и Вадим. Указательный палец пироманта постучал своим аккуратно подстриженным ногтем по лицу Стрельцова.
– Мы знаем, что он где-то здесь! – почти прошипел он. – Поэтому не вешай лапшу на уши!
Однако занятный поворот сюжета! Если пиромант не врет, ситуация поворачивается совершенно неожиданной стороной, и на ранее произошедшие события можно посмотреть совсем под другим углом. Можно будет посмотреть, если я сейчас выкручусь из сложившейся ситуации. И тут я уже не стал скрывать своего искреннего удивления.
– Тогда вы знаете больше меня!
Пламя, отодвинутое было для показа фотографии, вновь приблизилось к моему лицу. Занятно, что Измененные не разучились злиться, хотя все остальные эмоции в процессе трансформации сознания у них куда-то делись. Интересно, злоба и ненависть потом тоже исчезнут или останутся навсегда, потому что въелись в человеческую натуру настолько глубоко, что даже изменение не в состоянии с ними справиться?
– Он здесь убил одну из наших! Свою сестру. Хочешь сказать, ты был не в курсе?
Вот тут я снова удивился. И гораздо больше, чем в первый раз. Насколько я знал Михаила Стрельцова, он в жизни очень сильно любил двух женщин – свою сестру Светлану и Марину Дробкову. Причем думается, что сестру даже больше. Как получилось, что Миша убил ее? Она стала Измененной и напала на него? Кошмарная ситуация! Я испытал лишь небольшую часть того, что выпало на его долю, но представлял, что он теперь испытывает. Мой, пожалуй, уже бывший друг наверняка стал сгустком ненависти и жажды мести. И этот пиромант, похоже, возглавлял его список на уничтожение.
– Если так, – прохрипел я, – тебе стоит не искать его, а бежать. Далеко и быстро!
Я знал, какова будет реакция на такие слова, и был готов к ней. Более того – я, пока меня гнули, допрашивали, причиняли боль и держали огонь у моего лица, подготовил контрмеры. Несмотря на все их бахвальство, Новые все-таки знали обо мне не все. И в этот критический момент я бросил на стол свой главный тайный козырь.
Он уже давно ворочался в глубине моего существа, мой темный фантомный двойник, мое альтер-эго. Но до сих пор он вырывался на волю, лишь когда слабела контролирующая сила моего сознания, то есть во сне. Но сейчас, хоть я и желал выпустить его, до сих пор это было затруднительно – псионик сковывал мою ментальную силу противостоянием, и жесткий блок просто не пускал мою тень на волю. И когда я подобрал наконец ключик к своему противнику, то задействовал его не сразу – ведь допрашивающий меня пиромант, сам того не желая, давал мне больше полезной информации, чем получал сам. А информация для меня сейчас на вес золота – не так-то много источников, из которых ее можно почерпнуть. Поэтому я терпел до последнего и обострил ситуацию, только когда понял, что больше вряд ли что получу с Измененного.
За мгновение до того, как рассвирепевший пиромант либо сам, либо с помощью кинетика применил бы ко мне репрессивные меры, я резким контрударом разжал ментальную хватку псионика и отпустил вожжи. Впервые я отпускал Тень осознанно, прекрасно понимая, что после этого уже буду над ним не властен. Оставалось только надеяться, что темный двойник станет действовать именно так, как мне нужно. К счастью, надежды мои оправдались. Выскользнувшая из моего тела сущность возникла за спинами Новых и первым делом нанесла пси-удар кинетику, выведя того из игры. Тело мое освободилось от пресса чужой силы чрезвычайно вовремя: пламя пироманта еще чуть-чуть – и превратило бы мое лицо в сплошной ожог. Но я этого не допустил: мои тяжелые «берцы» дуплетом вошли в звучное соприкосновение с его головой. Что-то хрустнуло, и у Измененного вырвался глухой булькающий крик боли. Кажется, я сломал ему как минимум нос. Надеюсь, что и челюсть тоже.