Одежда на мне загорелась, с чем удалось справиться с помощью перекатывания по полу и ценой среднего уровня ожогов. Вскочив на ноги, я снова побежал, не обращая внимания на боль. Прохлаждаться было некогда: пневматик сдует своей «пушкой» пламя с подожженной Мороном галереи и вновь погонится за мной. Меня же от бункера отделяли три этажа вниз по лестнице. Главное, не споткнуться и ничего себе не сломать: если Новый догонит, медицинская помощь мне уже не понадобится.
Сердце колотилось как сумасшедшее, однако дыхалка пока держала – спасибо драконовской подготовке оперативников АПБР. Один лестничный пролет, второй, третий… Хлопок! Меня осыпало штукатуркой. Как пистолет с глушителем, но это не пистолет – пневматик стреляет сжатым воздухом. Почти догнал ведь, гад! Только не паниковать и не спешить: на такой лестнице с выщербленными и покатыми ступенями навернуться – проще пареной репы… На это ведь Новый наверняка и рассчитывает: «палит», чтоб напугать и спровоцировать на глупости. Только дырку ты получишь от бублика, а не Стрельцова!
Еще пара залпов, также не достигших цели, и наконец вот она – заветная дверь. Ключи я уже держал в руках и от души надеялся, что правильно запомнил код из эсэмэски шефа, оставшейся в мертвом смартфоне… Только было бы время открыть…
Я достал пистолет, развернулся и пару раз выстрелил вверх, в сторону лестничного пролета, по которому сейчас как раз должен был спускаться пневматик. Шаги замедлились и замерли. Боится, гад, и правильно делает: стреляю я отменно. Его «пневмопушка» здесь, в замкнутом помещении, конечно, меня угробит, но пулю я выпустить успею, и он ее словит, к гадалке не ходи! Вряд ли пневматик на пороге новой жизни пойдет на такой размен – свою жизнь на мою.
Я вставил в скважину первый ключ. Повернулся! Ура! Один оборот, два… Разворот, выстрел! Так, не сорим патронами, не сорим – в этой обойме еще три осталось, плюс две запасные… Не разбежишься…
Второй ключ. Его пришлось повернуть целых четыре раза… Обернулся… Вовремя! Какая-то тень на лестнице… выстрел навскидку и упасть! Успел и то, и другое. Новый отшатнулся и, кажется, зашипел от боли.
Резко встать! Теперь – код… Ну, память, не подведи! 2… 9… 3… 6… 3… 5… Щелчок! Уфф! А ведь я до последнего момента боялся!
Нырок в проем и сухой душ из штукатурки – еще один пневмозалп пришелся мимо. Поздно, сукин ты сын, выкуси! Я изо всех сил потянул на себя тяжеленную дверь, и она с грохотом захлопнулась. Быстро вращая ручки замков, я внутренне уже орал от восторга. Прорвался ведь!
И все-таки я скотина. Со времен Краснотайгинска я считаные разы вспоминал Вадима Низовцева, хотя погибший друг заслуживал большего. Тогда, поначалу, все затмила потеря Марины, потом – одержимость поисками Морона… А сейчас вот вспомнил. Но не просто так, а потому что сейчас очень бы пригодились его таланты. Потрясающая память и великолепные способности к ориентированию, которыми обладал Вадим, тогда, в Краснотайгинске, помогли нам выбраться из подземного лабиринта… А Вадим и Марина заплатили за это своими жизнями. Сейчас Вадима со мной не было, а мое сожаление об этом явно носило (что уж тут кривить душой!) шкурный оттенок. План бункера приказал долго жить, и мне теперь придется идти наугад.
Это был странный квест. Я просто шел, и моя интуиция накладывалась на смутные воспоминания о плане бункера, который я по пути в Шелеховское держал в руках и рассматривал. И тем не менее, хоть и через пень-колоду, вперед я продвигался. Пару раз заходил в тупики, чертыхался и возвращался назад. Но у меня была разработана своя система прохождения подобных «лабиринтов». Существует логика создания таких объектов – их же не строят как Бог на душу положит. Во главу угла тут ставится функциональность. Мне это все знакомо – бывал на таких объектах не раз, от чего задача моя все-таки облегчалась. Я знал, где обычно располагались жилые помещения, а где научный и медицинский блоки – все то, что могло бы заинтересовать здесь профессора-отшельника. Поэтому все шло к логическому завершению. Если осведомители не лгали и Воскобойников здесь, я его найду.
На это потребовалось около часа – здоровенный объект отгрохали господа военные! Поиски осложнялись тем, что практически везде царил в лучшем случае полумрак – горели только тусклые лампочки аварийного освещения да еще табло, обозначающие выход. Нормальный свет обнаружился только в конце длинного коридора, ведущего, по-видимому, к дальним жилым блокам мимо лабораторных. Вряд ли этот свет горит с того времени, как бункер перестал использоваться. Значит, там кто-то есть. «Кто-то», конечно, не означает, что именно Воскобойников. Там вполне могла сидеть, скажем, парочка Новых, с нетерпением дожидаясь меня, дурачка, так легко угодившего в нехитрую западню.
Я шел, и каждый мой шаг гулко разносился по пустым коридорам. Но до сих пор меня это не сильно тревожило. А вот сейчас я на всякий случай снял обувь. Пол был жутко холодным, но зато можно ступать практически бесшумно. Правда, не исключено, что эта мера уже безбожно запоздала: мои шаги вполне могли донестись сюда из других коридоров. А в таком случае тот, кто сидит в освещенном помещении, уже в курсе, что к нему гости. Это если здесь нет камер. А если есть, то я и подавно без толку корчу тут из себя военного разведчика, пришедшего за «языком». Оп-па! Точно, вот и камера – стеклянная полусфера размером с грейпфрут над дверью одного из помещений лабораторного блока. Я на всякий случай спрятал пистолет, улыбнулся и помахал рукой. Если Воскобойников меня видит, продемонстрировать ему мои мирные намерения не помешает. Хотя картинки с камер (если они вообще работают) скорее всего выводятся на пульт в комнате охраны. А там, наверное, никого…
Рассудив таким образом, я не стал надевать обувь, а быстро на цыпочках продолжил движение вперед, к свету… Вот и комната. Черт возьми, в нее никак не заглянуть: дверь открыта внутрь и совсем чуть-чуть. А вдруг скрипнет? Выходит, все же пан или пропал – Воскобойников или Новые. Надеюсь, первое… А, ладно, где наша не пропадала! Я надел свои «берцы», спрятал пистолет и громко произнес:
– Профессор?
– Кто здесь? – Старческий голос был скорее усталым, чем испуганным.
– Спокойно, Федор Дмитриевич, свои! – Я шагнул внутрь его «кельи», подняв руки ладонями вперед в знак своих мирных намерений. – Я не причиню вам вреда.
– Свои, свои, – проворчал профессор, не сводя с меня ствола своего дробовика. – Кто в наше время определит – свои, чужие… Вы ведь за мной пришли? Так вот, никуда я с вами не пойду! Так и скажите своим хозяевам, на кого бы вы ни работали. Мне и здесь хорошо.
– И ради Бога, Федор Дмитриевич! – примирительно произнес я. – Никто не собирается посягать на вашу свободу и куда-то вас тащить. Я просто хочу поговорить.
– Поговорить? – усмехнулся Воскобойников. – Может, и поговорим. Только сперва я хотел бы знать, от кого вы пришли. С мистером Икс я беседовать не намерен! Вы работаете на АПБР?
– Да. Михаил Стрельцов, оперативник. – Я показал удостоверение. – Помнится, вы с нами довольно продуктивно сотрудничали.
– Это в прошлом… Все в прошлом.
– Почему вы удалились от мира? Что-то узнали? Что-то страшное?
– Пожалуй, узнал. Намного больше, чем ожидал. И даже несколько больше, чем хотел.
– Не поделитесь своими открытиями? И, кстати, может, перестанете держать меня под прицелом? Я же показал вам удостоверение.
Профессор хмыкнул.
– Удостоверение – это бумажка, молодой человек. За деньги можно изготовить любое, и не хуже настоящего. Даже если оно подлинное, это еще ничего не значит.
– То есть как?! – Первой эмоцией, которую вызвала у меня параноидальная подозрительность ученого, был гнев, но чем дальше, тем больше во мне нарастало внутреннее напряжение и тревога. – Что вы хотите этим сказать? Вы не доверяете нашей организации?
– Поверьте, у меня есть чрезвычайно серьезные основания доверять только одному человеку – тому, кого я вижу в зеркале.
– Вам не кажется, что это перебор?
– Не кажется. Держите-ка!
Он залез левой рукой в стоящую у его ног сумку, вытащил оттуда что-то и бросил мне. Я инстинктивно поймал. Это оказались наручники.
– Что еще за шутки? – процедил я.
– Не имею привычки шутить с собственной безопасностью, господин Стрельцов (если вас действительно так зовут). Знаете, дробовик на близком расстоянии – страшное оружие. Если не хотите, чтобы я разворотил вам живот, вы наденете их на свою правую руку и пристегнете себя вон к той трубе.
– Послушайте, я не сделаю вам ничего плохого!
– Это вы так говорите. Но у меня нет ни малейших оснований доверять вашим словам, молодой человек. Пока нет. Но, возможно, эта ситуация изменится. Пристегните себя к трубе, ну!
Он столь решительно повел стволом дробовика, что я счел за лучшее подчиниться.
– Отлично! А теперь осторожно кидайте к моим ногам все оружие, которое у вас есть.
Поколебавшись, я бросил на пол пистолет и нож, а затем подтолкнул их к нему ногой.
– Это все?
– Почти. В рюкзаке разобранная винтовка. Но, будучи пристегнутым к трубе, я никак не смогу ею воспользоваться и даже извлечь. Может, хотя бы сесть мне позволите?
– Слева от вас в пределах вашей досягаемости стоит табуретка. Устраивает?
– Премного благодарен! – с сарказмом произнес я, усаживаясь. – Не скажете, к чему все эти драматические эффекты?
– Скажу. Попозже. Когда удостоверюсь, что с вами можно говорить.
– Да почему же нельзя? Чего вы боитесь, черт возьми?! Кем меня считаете? Новым-террористом? Так я через них к вам пробивался. И выжил с трудом, заметьте. Мой не блестящий вид – как раз последствие моей схватки с ними. Они не отказались бы до вас добраться!
– Сказать-то все можно, молодой человек. И не только сказать. Можно наделать себе синяков и ссадин, порвать одежду и вываляться в грязи, только чтобы все выглядело правдоподобно.
– Но что же делать? – в отчаянии воскликнул я. – Вы же ничему не верите! Чертовски трудная задача – доказывать, что ты не верблюд! А доказывать это, простите, параноику – тем более!