ческая «сыворотка правды». Если у нас ничего не получится, за капитаном Строгановой, по сути, криминала, с точки зрения заговорщиков, никакого. А вот если ее рядом с объектом увидят – пиши пропало. Заодно уж и уберут, чисто на всякий случай. По моей вине погибли многие, но ее я из этого списка исключу.
Почему не отцепить ее от моей самоубийственной экспедиции прямо здесь и сейчас? Потому что для меня важнее всего – добраться туда, а для этого не помешает штурман и вообще – вторая пара глаз. Потому что… теперь Тень во мне, а ему чихать, если кто-то еще умрет? Возможно. Отдельно от меня Тень был психом и убийцей, а сейчас, после слияния, он избавил меня от лишней сентиментальности… Лишней? В моем случае – да. Потому что я, Олег Катаев, уже не могу себе позволить быть просто человеком…
По-крупному мы впервые встряли на перекрестке Маяковского и Грибоедова, когда навстречу нам вывалила неведомо откуда взявшаяся орава прыгунов. Слишком большая, чтобы ее можно было продавить массой нашей машины: не на танке же едем, в самом деле! Я резко затормозил, и две твари успели заскочить на капот. Напарница не подкачала, выстрелив в оказавшегося напротив нее прыгуна прямо через лобовое стекло. Не промахнулась – мутант кубарем слетел вниз, под колеса. «Своему» я нанес пси-удар, раздражающий центры боли, и он тоже слетел, когда я стал разворачиваться.
То, что разворот удался, можно считать чудом: практически без скорости мы не увязли в этой живой массе. Спасибо высокому клиренсу – просто подпрыгнули, переезжая через несколько подвернувшихся под колеса тел, и… Тварь атаковала внезапно, буквально пробив собой стекло водительской двери, в котором и так уже зияла дыра, прожженная плевком истребителя. Челюсти прыгуна клацнули совсем рядом с моим лицом, но, к счастью, целиком просочиться внутрь ему не удалось – застрял. Я сам не понял, что сделал. Обычно мои удары не оказывали прямого физического воздействия – я ж не кинетик все-таки. Но тут прыгуна будто метлой смело с дверцы, и под его удаляющееся дикое верещание я дал по газам.
Глухие удары сзади подсказали, однако, что радоваться преждевременно: еще две твари успели вскочить на крышу нашего «Патриота». Ладно, вы сами этого хотели! Следующим ударом я накрыл обоих. Это воздействие было иного толка – оно вызвало в них агрессивное безумие, и твари накинулись друг на друга. Вывод: управляющий сигнал эгрегора, безусловно, силен, но он общий, а когда рядом оказывается такой, как я, и воздействует на конкретных особей, мое влияние этот сигнал перебивает. Короче, два прыгуна так, сцепившись, и слетели с крыши на резком повороте.
А я только через некоторое время сообразил, куда еду: навигатор подсказал, что по Грибоедова на север мимо парка Дегтярева. То есть как раз туда, куда мне сильно не надо, – в самую горячую точку боевых действий, о чем мне сообщила рявкнувшая впереди танковая пушка. Я еще удивился: ничего себе, нашлась, значит, техника! Только если он один, толку от него немного.
Однако надо сворачивать: там, у завода, меня либо солдаты под горячую руку покрошат, либо мутанты порвут (а их там должно быть немерено). Я снова посмотрел на экран навигатора, чтобы отыскать место съезда… и краем глаза заметил неожиданное и быстрое движение. Слишком неожиданное, но все же недостаточно быстрое для меня.
Мои давно закрепленные боевые рефлексы сработали раньше, чем сравнительно недавно приобретенные рефлексы псионика. Резкий удар правой – и дуло пистолета в руке моей спутницы дернулось вверх. Пуля прошила крышу кузова, а в следующий момент я, отпустив руль, кроссом с левой отправил фээсбэшницу в беспамятство.
– Что за… – ругательство так и не успело сорваться с моих губ, а руки снова схватиться за руль, когда на мое сознание обрушилась пси-атака.
Интерлюдия 8Дуэт
– Пожалуйста, скажи, зачем мы это делаем? – Светловолосая женщина пыталась поймать взгляд своего спутника, но, поймав, внутренне сжалась. – Разве он уже не достаточно заплатил?
Мужчина, казалось, удивился.
– Да при чем здесь он и наши с ним счеты? Они закрыты, и сам по себе этот сталкер меня совершенно не интересует.
– Тогда почему…
– Он хороший живец – вертлявый, бойкий. На такого щука охотно идет.
– Ты хочешь сделать его приманкой?
– Разумеется. Есть те, к кому у меня намного более серьезный счет. И я устал бегать за ними по всей стране.
Глаза светловолосой стали печальными.
– Ты слишком изменился. Тот, кто… Кого я…
Он отвернулся.
– Не надо. Не договаривай! Того человека больше нет. Даже само слово «человек» под вопросом.
Ее лицо исказилось.
– Почему ты не дал мне ввести себе антинову?!
Этот вопрос был негромким, но прозвучал почти криком.
– Потому что так надо.
– Ты ничего мне не объясняешь…
– А это необходимо? Ты же читаешь…
Она покачала головой.
– Уже нет. Не тебя. Почему-то с тобой мои способности пасуют.
Мужчина улыбнулся.
– Значит, я все делаю правильно.
– Да что правильно-то?! – Светловолосая готова была уже закричать в голос.
– То, о чем говорил профессор.
– Воскобойников?
– Он самый.
– А…
Мужчина поднял руку, останавливая еще не прозвучавший вопрос, и поднес к глазам бинокль.
– Постой-ка. Похоже, начинается.
Глава 22Катаев
Не знаю, как мы не перевернулись. Попытка была, и серьезная. Когда твое сознание атакуют одновременно три псионика, концентрироваться на вождении очень сложно. Я и не смог. «Патриот» слетел с дороги, не успев миновать парк. На обочине его, кажется, развернуло и с размаху ударило о дерево многострадальной водительской дверцей, еще и вмяв ее внутрь. Останься там стекло, мне бы все лицо изрезало осколками, а если бы я не был пристегнут и окажись удар хоть отчасти лобовым, когда машина резко остановилась, мог бы вполне пробить собой и переднее стекло. Но мне повезло и в том, и в другом. Кажется…
Почему «кажется»? Потому что я плохо запомнил момент аварии, так как вел ожесточенное сражение в ментальном пространстве сразу с тремя противниками. Да, меня таки спалили – засекли, видимо, когда я прыгунам пси-оплеухи раздавал, надеясь, что в общем хаосе это останется незамеченным. Зря надеялся – не осталось. Пасли меня качественно. Наверное, денно и нощно «эфир слушали». Мне пока не удавалось определить, кто на меня напал – Новые или «лояльные». Впрочем, для меня разницы не было. Почти не было. Потому что вторые просто убьют, а первые еще и пытать будут. Но хрен редьки не особо слаще. Так что и с теми, и с другими буду биться насмерть.
Кто-то из них взял под контроль фээсбэшницу, и она попыталась меня убить… Или не убить? Движение-то ее странным было – слишком размашистым. Если хочешь выстрелить, так рукой двигать не станешь. Можно ее и вообще не поднимать, а просто в бок выстрелить скрытно из подмышки… И тут же руль перехватить. Я бы, во всяком случае, так и сделал. На подобное не среагируешь, и тогда за рулем сидел бы уже мой труп. Но она, похоже, меня оглушить пыталась. И преуспела бы, не повернись я в этот момент в ее сторону. Выходит, Новые…
Мне было больно. Очень. Частично придавленный к сиденью промятой дверцей и с нещадно ноющими от удара о руль ребрами, я тем не менее дрался с яростью берсерка. Просчитались они, понадеявшись, что я вырублюсь от удара. Тогда бы меня можно было подходить и брать тепленьким… или холодненьким, если бы удар оказался слишком сильным. Но вышло иначе. Впрочем, то, что я еще сопротивлялся, принципиально ничего не меняло. Даже если Новые-псионики прошли апгрейд Зоны, вряд ли они теперь способны воздействовать на расстоянии в километры. Значит, находятся где-то рядом. И остальные, вероятно, с ними. Пока они меня держат, сковывая ментальной схваткой, я даже из машины выбраться не смогу. А остальные как раз и подбегут… Финал так и так незавидный…
И вдруг время на мгновение замирает, чтобы тут же понестись вскачь. А внутри меня будто что-то взрывается, как заполнивший комнату газ от электрической искры. Опять ярость. Моя или Тени? Впрочем, не все ли равно – ведь сейчас мы с ним едины. Оборонительный бой сразу переходит в наступательный. Похоже, противники не ожидали от меня такой прыти и такой боевой тактики. Это не просто пси-удар и не ментальное давление типа «пресс», которое применяли ко мне они. Нет, это нечто новое, позаимствованное у Тени, то, чему мой внутренний убийца научился, гуляя на свободе. Такую атаку можно назвать волной безумия. Воплощенный хаос, дикий и агрессивный, с которым очень сложно справиться именно Измененным, как существам новой формации с упорядоченным до предела сознанием и почти лишенным эмоций, по сути – высокоорганизованным биороботам.
Теперь им приходится бороться сразу с двумя в одном теле, а попутно стараться сохранить целостность собственного сознания, которое от запущенной нами волны готово рассыпаться на части. Давление на меня слабеет, и мне удается (сжав зубы, чтоб не заорать от боли) вытащить зажатую дверью ногу. И удивиться. Это что, физические возможности тоже увеличились?
Но больше ничего я сделать не успеваю. Из-за деревьев появляются трое. Один из них – уже знакомый мне пиромант, а двое других… Аххх! Как меня сплющило невидимой силой! Все ясно, кинетики…
Я бы им сейчас… Но псионики пока продолжают меня сковывать, мешая спустить на остальных всех ментальных собак. А так хочется! Спустить, сказать «фас!», чтобы вгрызлись в их полумертвое «Я», разнесли там все в клочья, чтобы сознание вопило от дикого, безысходного ужаса, пытаясь себя собрать и справиться с накатывающим безумием… Да, теперь я все это могу, и мне нужно только чуть-чуть времени, чтобы превратить мозги трех псиоников в гниющую компостную кучу, а затем сделать то же с остальными…
Но мне не дают. Пиромант, приближавшийся стремительными шагами и заметно опередивший своих помощников, что-то выхватывает из кармана, поднимает и стреляет. Трижды. Удар в грудь… Фиг тебе! Там бронежилет! А два других в шею… Больно! Сознание расплывается… Не могу сосредоточиться… Расфокусируется зрение, ярость утекает, как вода сквозь пальцы, где-то внутри бессильно и отчаянно беснуется Тень: он в том же плачевном состоянии.