А пиромант уже совсем рядом. Он внимательно смотрит мне в лицо и торжествующе усмехается. В глазах ненависть – да, ненавидеть они не разучились.
– Что, нравится? Это стан, ублюдок! Впервые от вашей дряни и нам какая-то польза есть. А теперь поговорим.
– О чем?
Плыву, норовя соскользнуть в омут беспамятства, но держусь – нельзя. Да и не дадут мне – допрашивать же собрались. Паршиво мне, однако, – два становых дротика сказываются. Интересно, как стан на человека действует? Впрочем, какой я, к черту, человек? Измененный уже, только другого типа. Надеюсь, я от него не скопычусь…
От пощечины пироманта мою голову резко мотает в сторону: видимо, туманящиеся глаза мои натолкнули Измененного на правильные выводы.
– А ну не отключаться! – орет он. – Не прикидывайся – ты прекрасно знаешь, что, а точнее, кто меня интересует. И все расскажешь как миленький!
А ведь не исключено, что расскажу! Хреново мне настолько, что хоть в гроб ложись. Чертов стан, ударная доза которого попала в мой организм в момент ментальной схватки, кажется, еще и волю мою почти подавил. Побочный эффект, так сказать. Безнадега: кинетики своей силой тело сковывают, а псионики сейчас сознание вскроют, как консервную банку, и язык развяжут. Только что рассказывать-то? Я б Стрельцова, может быть, и сдал, по зрелом-то размышлении: поступил он со мной по-скотски, да только не знаю я ничего. Обидно даже: и хотел бы откупиться, да нечем…
Странное ощущение, однако: куда-то девается давление псиоников. Или просто мой мозг, одурманенный станом, перестает его воспринимать? И тело. До сих пор его перегибало чуть ли не до боли, а теперь несколько отпускает. Или тоже все онемело и утратило чувствительность?
Удар! Еще одна пощечина – и голова мотается в другую сторону. Шея кажется резиновой.
– Не отключайся, сволочь! – бешено орет пиромант. – Говори, где Стрельцов! Он здесь, в Коврове?!
– Да здесь я, Морон, здесь… – слышится неожиданно знакомый голос.
Михаил?! Или глюки от стана? Да нет, пиромант, кажется, тоже слышит, пытается развернуться… Он довольно быстр и почти успевает. Но дергается от попаданий. Выстрелов не слышно, значит, либо пистолет с глушителем, либо стан. Слегка приподнимаюсь, с удивлением ощущая исчезновение давления силы кинетиков, и смотрю. Да, стан: вон из оседающего тела пироманта торчат дротики. Взгляд в сторону – там, за спиной Михаила, лежат два кинетика с кровавыми улыбками на горле, нарисованными лезвием ножа, что в левой руке Стрельцова. Наверное, псионики тоже где-то недалеко валяются, такие же красивые…
Михаил не обращает на меня внимания. Опасности я не представляю: стан сделал меня почти беспомощным – ни физических сил, ни ментальных. Сколько такое состояние продлится? Полчаса, не меньше. А скорее, больше: доза-то двойная. Взгляд Стрельцова направлен на пироманта. В нем черная ненависть. Хорошо, что направлена она не на меня. Новый же сидит, судорожно пытаясь не отключиться, и отвечает Михаилу не менее ненавидящим взглядом.
– Нравится, ублюдок? – почти цитирует пироманта Михаил. – Это стан. Полезная штука. Мог бы я тебя издалека снять, но так неинтересно. Если в глаза не посмотреть, половина удовольствия теряется.
– Достал меня, да? Ну, давай, режь! Телку твою я в Краснотайгинске смачно поджарил! Ооооаауу!!!
Зря он это. Нельзя так с Михаилом. Чревато. Новый только успел договорить, как захлебнулся воплем дикой боли. Черт, я что, моргнул длинно? Даже не заметил движения Стрельцова. Только что он стоял в полутора метрах от Морона – и вот уже вплотную, а живот Измененного вскрыт острым лезвием, как у пойманной рыбы перед готовкой. А Михаил еще и отпрянуть успевает, чтобы хлещущая потоком кровь одежду не испортила. Как он это сделал? Крутой стал. Даже слишком… Знать бы еще, что он со мной делать собирается.
Я пытаюсь подкопить силы, выжимая из каждой единицы объема своего тела максимум энергии. Не успею. Если Михаил по-прежнему на меня зол, тут и прикончит. С таким, какой он сейчас, я и в нормальном состоянии не справлюсь. Эх, пси-возможности, как вы не вовремя свалили!
Стрельцов поворачивается ко мне, и вдруг его лицо напрягается, а я с запозданием слышу шаги.
– Браво, Михаил, вы меня впечатлили! – произносит за спиной голос «позитива». – Наконец-то нам удалось встретиться!
Стрельцов криво улыбается.
– Красиво сделали – мои поздравления! Засада на засаду, да? Впрочем, внезапности не добились: я вас ждал. Сид, если не ошибаюсь? Уж простите, что не желаю здравствовать!
И вот тут мне приходится чуть ли не руками ловить нижнюю челюсть – она так и норовит отвалиться.
Итак, Сид… О, я хорошо знаю, кто это! Пугало для гражданских и главный враг для АПБР и ФСБ. Неуловимый, могущественный и безжалостный глава НМП. Террорист номер один, по сравнению с которым бородатые исламисты прошлого, взрывавшие небоскребы, – сущие дети! И он сумел пролезть в самое сердце АПБР? Однако! Это кажется невероятным, но если кто и мог сотворить подобное, то именно он. Неужели меня опять развели, как лоха? Сколько можно-то, в самом деле?! Верить не хочется ужасно, но «позитив», кажется, и не думает отрицать. Выходит, правда…
– Какая информированность, господин Стрельцов! – усмехается Сид. – Вижу, я вас недооценил. Вы очень шустрый. Слишком шустрый, даже для сувайвора.
Стрельцов морщится:
– Сувайвор… Откуда эти англицизмы? Вы же русский вроде по происхождению.
– Да при чем здесь происхождение? – удивляется глава НМП. – Я уже слишком давно вне человечества, так что мерить меня этими вашими национальными мерками нелепо. А сувайвор – это вполне конкретный термин, принятый в наших кругах. И он означает не просто выжившего, а того, кто побывал возле Источника в Краснотайгинске и уцелел. Таких было всего трое, и двоих мне удалось собрать здесь… Впрочем, третий – Воскобойников, – свою роль уже сыграл. Он стар, но много знает, а потому для нас – помеха. Думаю, ваша информация, господин Стрельцов, во многом от него, я прав?
Михаил молчит, хладнокровно рассматривая врага. Как-то он слишком спокоен. Сид, насколько я знаю, ужасно крут. Может, Кочевнице он и уступает, но не намного. Как Стрельцов один собирается с ним сражаться? Эх, как же не вовремя я словил эти два становых дротика! Тут, возможно, драться придется не на жизнь, а на смерть, а от меня сейчас толку, как от слепого в соревнованиях по стрельбе. Я пытаюсь пробудить свою ментальную силу. Могу же, хоть и по мелочи, управлять реальностью, а собственным организмом слабо́? Выжечь эту химическую заразу внутри себя! Она же против Измененных заточена, а я – не типичный Измененный. Моя сила в основном не от Зоны, а от себя самого. Значит, я смогу с этим справиться! Ну-ка, ну-ка…
– Молчите, значит? Ну, это ничего, я и так знаю, что от него. Но мы до вашего профессора доберемся, не извольте сомневаться! Ведь все нужные сведения у вас в сознании содержатся. А когда я его выпотрошу, то все узнаю.
– Какие мы оптимисты! – с сарказмом произносит Михаил.
Нет, он что, реально не понимает, кто перед ним?! Или безбашенный совсем?! А может, у него козырь в рукаве, вроде снайпера, выцеливающего сейчас лоб Сида? Да нет, Измененного такого уровня простому снайперу не взять – вмиг просечет вектор угрозы и устроит тому преждевременную кончину… У него ж третья ступень, не меньше!
Вот она, эта дрянь! Не всосалась еще до конца, можно вывести. Чую я ее как холодную чужеродность в теплом организме. Так, блокировать ее, не пустить дальше! А теперь вон пошла! Кому сказано?!
Между тем дерзость выскочки-сувайвора, похоже, начинает злить Сида. И удивлять немного тоже. Мимика ничего не выдает, и только в глазах на мгновение мелькает что-то такое… Или это уже моя ментальная сила начинает из комы выходить? Или просто сознание глючит, а на самом деле глава НМП спокоен как сфинкс?
– Вы – ценный кадр, господин Стрельцов! – произносит он холодно (нет, глюки ни при чем, Сида и впрямь зацепило!). – Не как самостоятельная личность – от вас такого одни проблемы. Я вас обработаю, так сказать, стерилизую на уровне сознания, но не убью, не волнуйтесь: грех разбрасываться таким ценным биологическим материалом. А после обработки вы станете мне весьма полезны. И господин Катаев тоже.
Надо же, какая честь! И обо мне вспомнили! А то как-то обидно – все внимание бывшему сослуживцу! Обработаете, значит? Ну-ну… Посмотрим, как это у вас получится! Стан я уже почти выгнал из своего организма. Только не нарывайся, Стрельцов! Потерпи чуть-чуть – мне еще пару минут нужно!
– Вы, Катаев, еще три недели назад должны были встать в наши ряды, – продолжает Сид. – Думаете, я просто так отправил вас по следам экспедиции Афанасьева? Я ведь уже тогда понял, что вы собой представляете. Вы, с вашей природой сувайвора, должны были стать идеальным разносчиком так называемого вируса Зоны. И стали бы им, если бы так отчаянно и глупо не сопротивлялись Кочевнице. И если бы вы, господин Стрельцов, не пристрелили ту, что стала носителем сущности аномалии и могла бы сделаться мессией нового времени, вестником и зачинателем следующего этапа в жизни этой планеты. Да, вы тогда сорвали наши планы, но ничего не остановили. Только чуть-чуть отсрочили. Глобальное изменение не остановить, а вы двое все равно так или иначе сыграете в нем свою роль.
– Любите разглагольствовать, Сид? Это у вас природное или от неуверенности в себе?
Твою мать, Михаил! Ну, я же просил! Какого хрена ты форсируешь события?! Я же еще не…
Даже такой, не до конца восстановившийся, я ощущаю пси-удар Сида. К счастью, направленный не на меня. Но, судя по уловленному мною эху, это даже не кувалда, а ковочный пресс. И вот тут меня ждет новый шок. По всем законам логики Стрельцов должен теперь валяться на земле, раздирая себе лицо ногтями, или слюни пускать, глядя на мир оловянным бессмысленным взглядом. «Но, в червяка не превращен, стоит, как прежде, Бибигон». Это Чуковский, кажется. Из детства. Но до чего же в тему! У меня чуть глаза на лоб не вылезают, когда Михаил от удара только морщится.