Малин глядела на звёзды. Мама обычно говорила ей, что это крошечные дырочки, сквозь которые можно разглядеть сияние небесных чертогов.
Их мерцающий свет, отчётливые, но лишённые резкости силуэты деревьев на фоне тёмно-синего задника — неба — всё это так ясно виделось Малин сейчас, когда она тайком курила на пороге кирпичного дома в Вестерторпе.
Андреас обязательно заметит. Но не всё ли равно?
У Малин выдался в самом деле дерьмовый день. Будил её презирала, а Ханне до сих пор не нашлась. Тот факт, что её запечатлела видеокамера в Эстертуне, не упрощал задачу, а скорее наоборот.
Да, Малин решила, что заслужила сигаретку.
Она подумала об Эрике Удине, который встречался с Ханне за сутки до её исчезновения.
Случайность ли это?
Малин в это не верила — так или иначе, все эти события были взаимосвязаны.
Она представила себе, как Эрик в одиночестве сидит, разглядывая золотые кольца, которые столько лет пролежали под гаражом в Эстертуне, пока на поверхности проходила равнодушная к ним жизнь. Малин представила, как Эрик кладёт кольца на свою мозолистую ладонь, а потом убирает их в карман грубых рабочих штанов, словно это карамельки, которые он решил приберечь на завтра.
Эрик производил странное впечатление, но Малин не могла бы объяснить почему. Он был погружён в печаль, но его печаль была необычной. Он словно был истерзан ускользающим и вновь наползающим отчаянием. Это отчаяние пряталось за его загорелой кожей, и лишь бегающий взгляд выдавал его. Это была какая-то безымянная, невыплаканная боль.
А ещё этот дом.
Складывалось впечатление, что ты возвращаешься на тридцать лет назад во времени: сахарница из прессованного хрусталя, кружевная скатерть. Старомодная мебель, цветочные гардины с оборками.
«Почему он остался там?» — думала Малин, туша окурок о фонарный столб. «Почему просто не продать дом и не переехать в квартиру?»
Перед мысленным взором Малин вновь возникла Ханне.
Она стояла в лучах солнца в парке Хумлегорден. Ветер развевал её волосы, и на губах играла искренняя улыбка. Глаза её блестели, и блузка была отглажена.
«Мы отыщем тебя», — подумала Малин. «И возьмём Болотного Убийцу».
Андреас обнял Малин, когда она вернулась домой.
— Ты курила, — констатировал он, озабоченно наморщив лоб.
— Адский выдался денёк, — в своё оправдание ответила Малин.
И рассказала мужу обо всех событиях минувшего дня.
Андреас изо всех сил старался окружить её заботой. Он заварил чай, и заверил Малин, что Отто сыт, и что перед сном он поменял сыну подгузник. Андреас слушал не перебивая, а когда Малин замолкала, осторожно задавал вопросы. Потом он распахнул окно, впуская в дом все ароматы тёплой летней ночи. Он даже разрешил Малин выкурить ещё сигарету, если ей захочется.
Андреас всё делал правильно, но тяжесть, сдавливавшая грудь Малин, не отпускала. Что-то зажало её, словно в тисках, не давая даже заплакать.
— Наплюй на Будил, — сказал Андреас. — Завтра она об этом и не вспомнит.
— Ты так думаешь?
Андреас промолчал. Вместо ответа он снова наморщил лоб и поглядел в открытое окно.
— Что Ханне делала в Эстертуне? — спросил он.
— Да, это вопрос на миллион. Может быть, она поехала туда по собственной инициативе. Может быть, она встретила кого-то, кто её туда привёз.
— Но кого? Кто вообще знал о том, что вчера она должна была быть в Стокгольме?
— Никто, — ответила Малин, но тут же исправилась:
— Или… Берит же знала. И, вероятно, Эрик Удин, потому что он приезжал к ней в Ормберг за день до этого.
— Вы что, не можете отследить её мобильник?
— У неё нет мобильного.
Они замолчали. Где-то в темноте послышались приближающиеся шаги, звук которых затем растворился в ночи. Издали, со стороны шоссе, доносился шум дороги, да где-то лаяла собака.
— Вы должны собрать эту мозаику, — сказал Андреас. — Возможно, вам следует обратиться в СМИ, разместить её фото. Кто-то должен был её видеть.
— Мне казалось, ты в декретном отпуске, — вздохнула Малин.
Андреас тихонько рассмеялся.
— Бывших полицейских не бывает. Пойдем, пора ложиться.
И они пошли в спальню. Малин осторожно ступала между валявшихся на полу подушек и игрушек, но всё равно случайно задела ногой пустую бутылочку, которая укатилась к самому порогу. Когда она добралась до кровати, Андреас бережно снял с неё одежду и откинул одеяло в сторону.
— Ложись, — прошептал он, и Малин не стала протестовать, а сделала, как велел муж.
48
— Ты знакома с Нахид? — спросил Манфред.
Малин покачала головой и поздоровалась с молодой стройной женщиной, которая сидела перед компьютером рядом с Манфредом.
— Нахид Свенссон, — представилась та, смахивая прочь упавшую на лицо прядь длинных чёрных волос.
— Нахид — лучший специалист по регистрам и базам данных в Управлении, — пояснил Манфред.
Нахид улыбнулась шире, чем требовалось.
— Он так шутит. Но я правда думаю, что всё это круто.
— Какая удача! — воскликнула Малин, притащила один из стульев для посетителей к столу и тоже села.
— Мы подумали, — заговорил Манфред. — Что начать стоит с выборки мужчин, которые проживали в Эстертуне в середине семидесятых и в восьмидесятых.
Малин кивнула.
— Если исходить из того, что в 1974-м ему должно было быть как минимум шестнадцать, то родился он в 1958-м или раньше.
— А если это всё-таки тот же человек, что в сороковых? — спросила Малин.
— В таком случае он тоже попадает в критерии поиска. Мы же ищем мужчин, рождённых в 1958-м и ранее, из числа проживавших в Эстертуне на момент совершения убийств в семидесятых и восьмидесятых. Но если убийца — тот, кто действовал в сороковых, велика вероятность, что он уже давно мёртв.
Малин снова кивнула.
— И сколько получается таких?
— Посмотрим, — ответила Нахид. — Мне нужен один день. Если получится очень много, можно будет сузить критерии поиска. Но вы в любом случае получите общий список, с которого можно будет начать. А если никого не найдёте, потом можно будет снова расширить критерии.
Нахид встала и взяла под мышку свой ноутбук.
— Тогда я приступаю.
— Зажги! — сказал Манфред.
Малин кивнула ей на прощание, и Нахид упругой походкой зашагала по коридору.
Манфред откинулся в своём офисном кресле, соединил руки в замок, сложил их на своём большом животе и посмотрел на Малин.
— Как ты?
— Ничего, — отозвалась она, сознавая, что всё совсем не так хорошо, как хотелось бы.
— Хм, — промычал Манфред.
— Послушай, мы разгребём это дерьмо, — ободряюще произнёс он чуть погодя.
Малин снова кивнула.
— Есть что-нибудь новое о Ханне?
— Нет, — со вздохом отозвался Манфред. — Её не нашли больше ни на одной записи с камер. И никто из водителей автобусов и такси, которых опросили коллеги, её не вспомнил.
Манфред медленно покачал головой.
— А с Берит ты разговаривал? — спросила она.
— Я виделся с ней рано утром. Она в полном смятении. Считает, конечно, что это её вина.
— Бедняжка Берит, — пробормотала Малин, думая о седовласой старушке, которую знала с детства. — Так что она рассказала тебе?
— Берит велела Ханне подождать на скамейке в парке, пока её перевяжут в Софиахеммет. Но когда через некоторое время Берит вернулась, Ханне там уже не было.
Малин прикрыла глаза и попыталась представить себе эту сцену: Ханне солнечным днём сидит на скамейке в парке и ждёт. Она щурится от яркого света, и щеки у неё раскраснелись от жары. Тонкие пальцы обнимают сумочку, лежащую на коленях.
Только вот что произошло потом?
— Я переговорил с прокурором, и с Будил тоже, — продолжал Манфред. — Мы разместим в СМИ фотографию Ханне и откроем горячую линию.
Малин еле заметно улыбнулась, вспомнив вчерашнее предложение Андреаса.
— Что такое? — спросил её Манфред.
— Ничего. Просто вчера Андреас предложил то же самое.
— Ну, это тебе не ракеты строить.
Малин кивнула.
Манфред был прав, это не космическая наука. Это старая добрая полицейская работа.
— Но если кто-то действительно забрал её прямо оттуда, — тихо проговорила она, — и увёз в своей машине, и…
Она оставила предложение неоконченным.
Манфред долго ничего не говорил, прежде чем наконец собрался ответить:
— Всё так, — сказал он. — Но я не верю в это. Только Берит, Ханне и мы знали о том, что у неё назначено обследование в Софиахеммет.
— А как же Эрик Удин? Мне показалось, Ханне его очень заинтересовала.
— Берит сказала, что в разговоре не упоминалось посещение больницы. Говорили только о событиях восьмидесятых. К тому же, зачем кому-то устранять Ханне? Она не представляет угрозы. Я знаю, что ты сейчас думаешь о Болотном Убийце, но если честно, Малин, Ханне не обладает какой-то сенсационной информацией. Ты ведь сама слышала её рассказ. Если бы выведенный ею психологический профиль попал в точку, убийцу взяли бы ещё в восьмидесятых.
Малин задумалась.
— Представь, что Малин оказалась права, и в деле замешан полицейский, — сказала она, немного погодя.
После того, как Малин свозила Отто к врачу, получила рецепт мази от какой-то болячки под названием «импетиго» и вернула сына Андреасу, она вернулась в Управление. Послеполуденное солнце ещё припекало, кроны деревьев ещё жизнерадостно зеленели, но появившийся в воздухе намёк на прохладу и длинные тени, ползущие по пыльным улицам, шептали на ухо о том, что осень была уже не за горами.
Манфред ухитрился уговорить Будил перенести встречу на час позже, и Малин как раз успела принести себе чашку кофе и прихватить покрытый коричневыми пятнами банан из фруктовой корзины, прежде чем войти в кабинет своей начальницы.
— Я перейду сразу к делу, — заявила Будил, когда все сели. — Вы считаете, что исчезновение Ханне Лагерлинд-Шён имеет отношение к делу?
— Нет, — сказал Манфред. — Вернее, всё зависит от того, что ты имеешь ввиду. Я считаю, она каким-то образом самостоятельно добралась до Эстертуны. Вероятно, она была дезориентирована, и помнила наш разговор о расследовании. Сейчас мы размещаем в СМИ её фотографию. Будем надеяться, кто-то её видел или говорил с ней.